Он ностальгически вздохнул, вспомнив о своих беседах с Искусственным интеллектом. Герман даже к его новому имени не успел привыкнуть. Берримор. Вот кто был бы идеальным собеседником. — «Жаль, что ты существовал лишь в моих фантазиях. Я скучаю по тебе Берримор.»

— Ты снова засел за книгу? — Обняла его сзади Эльза.

— Н-не знаю, скорее за дневник. Пытаюсь разобраться. Привыкаю к новому себе.

— Не буду мешать, — сказала она и чмокнула его в макушку. Засмеялась, потеребила отрастающий ёжик на голове: — Плюшевый!

Вечером, когда дневная жара сменилась ласковой прохладой, они по обыкновению ужинали в маленьком ресторанчике под открытым небом.

— Сегодня я я хочу выпить чего-нибудь покрепче, — заявил он.

— Не возражаю. Давай ты сегодня напьёшься, — поддержала Эльза, — а мне нельзя.

После очередного бокала тоника, она спросила:

— Ну, выкладывай, что там у тебя на уме. Я ж вижу, ты последние дни сам не свой.

— Я вот, что подумал. Ведь это не только моё дело, кто я. Нас теперь двое. Мы вместе и, как говорят романтики — единое целое. И уж коли я сам не могу определиться кем быть, выбери ты, с кем жить. Твой выбор важнее моего.

Она помолчала, старательно изучая меню. Герман даже затревожился. Не обидел ли он её своим вопросом. Но, нет, она посмотрела ему прямо в глаза:

— Не хитри и не увиливай. Не возлагай на меня ответственность за это решение. Не хочу, чтобы когда-нибудь, ты попрекнул меня за то что я не то выбрала. Реши сам, ты - мужчина. А я приму любой твой выбор. Твой правильный выбор.

— Но ведь это две разные личности. Они даже тебя по разному полюбили, - принялся пояснять Герман.

— Ты мне нравишься такой как ты есть сейчас. Ты мне нравился и когда был Журналистом. С тобой-Блогером я вообще лично не знакома. Знаю его только из твоей книги. То каким нерешительным, жалким он был в начале мне не очень понравилось. То, каким он стал в конце — напугало.

Вот так открытие. Герман ошалело переваривал слова Эльзы.

— Но ты настоящий не тот и не другой. Просто оставайся таким как есть.

Они чокнулись, Герман снова выпил. Заиграла музыка и Эльза потянула его за руку на танцпол. Танцевала она плохо. Но Герману было плевать, он любил её не за это. Они танцевали как умели, и жили как умели, и были счастливы.

Вечером он собрал все документы, связывающие его с экспериментом в Клинике п пакет. Завтра он отошлёт их в арендованную в архивохранилище персональную ячейку. Себе он оставил только копии списков пациентов. Теперь он сосредоточится на их историях.

«Точка. Я благодарен судьбе (Профессору), за тот эксперимент, который сотворили надо мной в клинике? За то, что провели меня через испытания, закалили мою волю, научили быть сильным. За то, что выбрали именно этот сценарий для своего эксперимента.

Спорная, конечно мысль. Но так я меньше себя жалею, меньше ощущаю себя жертвой.

И самое главное, теперь у меня есть и жизнь, и свобода, и Эльза. Я победитель!

И хватит оглядываться!»

Герман проснулся от неприятного ощущения, будто на него кто-то смотрит. Он полежал тихо, не открывая глаз, стараясь не выдать себя. Ощущение никуда не делось, даже усилилось.

Он резко распахнул глаза. Никого.

Не включая свет, тихо встал с постели, огляделся. Заглянул в соседнюю комнату, проверил входную дверь. Никого. Вышел на открытую террасу. Странно, экран ноутбука светился: «Неужели я забыл его выключить».

Герман сделал шаг вперёд и вдруг заметил, темную фигуру человека в свете матового мерцания экрана.

— Проснулся, соня! А я тебя жду.

Пред компьютером сидел Фишер.

— Вы, откуда?

— Ты хотел меня видеть, и вот я здесь.

— Мистика какая-то. И почему Вы голый?

— Ты у меня спрашиваешь? Вообще-то это твой сон.

— Тем более, Вы не могли бы прикрыться.

— Ладно, — Фишер, взял со стола сброшюрованный Сценарий, — За неимением фигового листа, сгодится и это.

«Ах, так это сон», — наконец дошло до Германа. Он приблизился к ночному гостю. Тот выглядел как призрак. Но Герман не верил в призраков. Тогда, как голограмма. Ну точно! Правда он и голограмм тоже никогда не видел. Но...

— Хватит меня разглядывать. Давай поскорее закончим, меня ждут мои рыбки. Рассказывай, что тут у тебя.

— Вы обещали мне, что сразившись с Богами, я пойму кто я такой. Но всё стало только хуже. Тот ли я, кем себя ощущаю? Кто я? Кто все мы?

Что если и история Журналиста — это вовсе не моя жизнь, а очередной интерактивный сценарий. Может, кто-то где-то всё ещё режиссирует моё настоящее.

Что если я и вправду не настоящая личность, а литературный герой, живущий по невесть кем созданному сценарию.

И почему я собственно решил, что игра закончилась? А если закончилась, то когда? Когда я очнулся в клинике? Или когда сбежал оттуда? Почему я не поверил словам профессора, что эксперимент продолжается?

Неужели и сегодня, вот прямо сейчас, я продолжаю жить в чьём-то сценарии? Может я и в самом деле литературный герой?

И моя жизнь это бесконечная трансляция на каком-нибудь кабельном ТВ-канале?

— Эй, вы, там, вы меня видите? — Герман подошёл к зеркалу и постучал по нему костяшками пальцев, — так вот, знайте, мне на вас плевать! И у меня, и у каждого из вас свой сценарий и название ему — Судьба. Я-то своим научился, хоть немного управлять.

— Закончил? Отдышись. Знаешь, кое-кто из весьма уважаемых философов полагает, что весь этот мир существует исключительно в нашем сознании. С этой точки зрения тебе должно быть вообще всё равно, какая из твоих личностей что-то там испытала.

— Знаю, это называется солипсизм. И ещё мне известно, что другие, не менее уважаемые философы, считают его психиатрическим диагнозом.

— Ты дослушай. Да я говорил, что ты познаешь себя и этот мир таким каков он есть. Но я не обещал, что это сделает тебя счастливым. Жизнь в неведении это привилегия простых людей. Но ты ведь сам захотел приблизиться к Богам.

— А нельзя ли вернуть мне эту привилегию?

— Ну, ты уж для себя определись. Напоминаю, жизнь — это постоянный выбор. Между добром и злом, честью и жизнью, знанием и незнанием... чаем и кофе.

Главное делать выбор, принимать решения, а не прятаться. Если ты сам не выбираешь свой путь, то за тебя это сделают другие.

— Хорошо, когда Вы рядом.

— Вообще-то, я попрощаться зашёл. Дальше ты сам.

— Жаль. Я буду скучать.

— И, знаешь, мне не нравится, когда ты называешь меня Рыбаком.

— Я Вас ни разу так не назвал, — смутился Герман.

— Да неужто, а за глаза? А мысленно? В общем, мне не нравится. А если тебе важно называть меня по профессии, то зови меня Режиссером. Ну, что ж, мне пора.

— И это все? Вам больше нечего мне сказать?

— Попей капли валерьянки с пустынником на ночь.

Маленький провинциальный городишко со смешным названием, но богатой историей. Молодая пара читает объявления о сдаче жилья в аренду.

– Что молодежь, гнездышко подыскиваете? – сурово спросила пожилая женщина в форме железнодорожника.

– Да, ищем. Есть в вашем городе риэлторы?

– Видели тёток на вокзале с объявлениями. Вот это и есть наши риэлторы.

– Не, слишком дорого. Они там командировочным посуточно сдают. А нам бы на год остановиться.

– А вы кто такие, чем занимаетесь? Скрываетесь что ли?

– Не-не. Мы писатели. Пишем книги и ждём ребенка.

– Да уж вижу, что ждёте. А что за книги?

– Я – автор психологического триллера.

– А я любовный роман пишу.

– Не, я про болезни не люблю, – тётка сурово глянула на Германа: – Вот про любовь – это да. С радостью послушаю твои истории, девочка. Могу и своих порассказать.... Ну, чё сидите? Пойдём. Пристрою вас. Писатели, – сказала она с ударением на последнем слове, словно пробуя его на вкус.

– А за дорого?