Наверное, всё дело в стерильности внутренней атмосферы.

На этот раз он твёрдо вознамерился убивать. Начнёт, конечно, со Спенсера. В качестве орудия после некоторых колебаний Герман выбрал довольно острый с зазубринами кусок пластика, выломанный из выбитой двери. Один конец осколка он обмотал туалетной бумагой. Получилось не идеально, даже хуже, чем кремниевые ножи неандертальцев, но смертельно.

Герман взял оружие и решительным шагом подошёл к неподвижно лежащему Спенсеру. Сдёрнул укрывающую его простыню. Мельком взглянул на бледное лицо с заострившимися чертами. Очередная маска или, наконец, настоящая личина? Старческая дряблая шея его была обнажена и доступна для того, что задумал Герман.

— Просто сделай это! — приказал он себе.

Но как же беспомощен человек, намерившийся забрать чью-то жизнь, если никогда не делал этого прежде. Даже если его жертва лежит безразличная ко всему и не пытается сопротивляться.

Герман занёс руку для решительного удара.

Вот сейчас он рассечёт тонкую старческую кожу, края раны разойдутся, и из неё вывернется наружу почерневшая от давно свернувшейся в жилах крови, разлагающаяся плоть.

А вдруг трупный запах появится, как только он повредит тело? …

Ему казалось, что он выныривает с большой глубины, слышит, как лопаются пузырьки воздуха под водой, как шелестит галька в полосе прибоя. Кожу лица покалывало, наверное, от тех самых пузырьков. Звук становился всё громче, превращался в звон колокольчиков. И вдруг он очнулся. Потребовалось немного времени, чтобы понять, что он лежит на полу рядом с телом Спенсера. В руке зажат импровизированный нож.

Его вырвало, на лбу выступил холодный липкий пот, знобило. Хорош из него убийца — потерял сознание. Тряпка! Ладно, хоть не описался.

Герман поднялся и неверной походкой побрёл в каюту.

Руки, ноги, всё его тело противно дрожало. Сейчас бы горячего кофе или чаю. Но ни одного нагревательного прибора на борту нет. А то, что было запасено в термосах, превратилось в отвратительную, слегка тёплую жижу. Придётся пить её. Герман скривился от отвращения.

Тем временем способность мыслить восстанавливалась. В последнем неудавшемся опыте всё-таки был один положительный результат. Он — не убийца! Герман на физиологическом уровне не способен этого сделать.

Да, конечно, он не знаком со своим вторым «Я», если таковой имеет место. Возможно, в его теле живут две незнакомые друг с другом личности. По правде говоря, Герман сильно сомневался, что такое бывает в реальной жизни. Не более, чем избитый литературный штамп для психологических триллеров. Зато сама мысль о том, что у него раздвоение личности может быть признаком шизофрении. Лучше гнать эту идею подальше.

Его размышления вернулись в привычную колею и пошли по кругу. Из аксиомы, что он не убийца следовал единственный логический вывод — убийца Тамила. Или всё-таки кто-то другой прикидывается?

Или Спенсер? Ведь Герман не довёл задуманное до конца, не вычеркнул его имя из списка подозреваемых.

Он не сможет найти ответа, сколько бы ни старался. Все исходные факты у него на руках. Никаких новых подсказок не будет. И если он ещё не сошёл с ума, решая эту загадку, то скоро точно сойдёт. А ведь решение существует!

Нужно разорвать этот порочный круг его размышлений.

Как?

Надо прекратить думать про убийства. Переключиться на мысли о спасении.

Придут спасатели и поднимут «Сферу» на поверхность.

Только какой в том прок для Германа, если он умрёт от руки неведомого убийцы в этом современном саркофаге. Предчувствие неизвестного и ужасного, это даже страшнее чем, ожидание смерти от недостатка кислорода.

Как же он устал. Взгляд Германа упал на коробочку со снотворным. Что там сказала по этому поводу Тамила? Отравиться не хватит. Жаль. Очень жаль! Не резать же себе горло самодельным ятаганом. Герман покосился на валявшийся на полу нож. Отпадает! Он и покойника то зарезать не смог. Его мысли снова вернулись к снотворному. А может выпить все таблетки разом? Пусть он не умрёт. Зато уснёт крепко и надолго. А к тому времени когда действие лекарства прекратится, либо придёт помощь и «Сферу» спасут, либо закончится кислород, и он тихо задохнётся во сне. Ему так понравился этот план, что он с воодушевлением провёл нехитрые расчёты — когда по времени следует принять снотворное. По его прикидкам выходило, что спешить пока некуда. У него есть в запасе часа три-четыре.

А как же убийца? Ведь пока Герман будет спать одурманенный медикаментами, он будет абсолютно беззащитен. И неведомый киллер без труда прикончит его.

Ладно, об этом он подумает после.

После чего?

После еды!

Идея со снотворным улучшила настроение. Проснулся аппетит. Он порылся в запасниках пищеблока и выбрал самый большой гамбургер.

Чуть тёплый?

Ну и пусть.

Как вкусно!

Он весь перепачкался соусами. Плевать! Как же хорошо чувствовать себя живым! Когда у тебя впереди целых три часа жизни. Решения приняты, дела улажены. Можно расслабиться.

Десяти минут такого беззаботного блаженства ему хватило.

Чем бы убить занять время?

«Может стоит написать завещание?» — Он задумался. — «Нет не надо.»

Остались ли у него незакрытые долги перед человечеством? Вроде бы нет. Хотя… Герман подумал о тех людях, которые рано или поздно извлекут «Сферу» на поверхность. Что они найдут внутри? Какие сделают выводы об увиденном? Они, наверняка, обвинят в гибели экипажа его — Германа. А он уже не сможет ничего — ни объяснить, ни оправдаться.

Конечно, ему будет всё равно в том мире, где он окажется к тому времени. Но сейчас ему почему-то это показалось важным.

«Надо оставить послание, в котором он всё подробно опишет.» — Эта идея вдохновила его. Герман установил смартфон, устроился перед объективом и включил запись.

Он говорил ровно двадцать минут. Постарался изложить только сухие факты. Сознательно, не взирая на некоторые оговорки и паузы, ни разу не остановил запись. Не нужно, чтобы у зрители появились подозрения в монтаже.

Многолетний навык и профессионализм требовали перед отправкой сообщения проверить его. Герман отмотал запись на начало и включил воспроизведение.

Рутинная процедура, доведённая до автоматизма.

Странное ощущение. Что-то смущало Германа в собственном облике.

Камера его разлюбила?!

Да нет! Он выглядел как обычно. Заточение в «Сфере» никак не повлияло на внешность Германа. То же лицо, те же волосы и бородка. Он и в лучшие свои времена мог по несколько дней не выходить из дома. Так что и цвет лица не изменился. Может глаза? Герман внимательно присмотрелся к своему изображению на записи. Глаза тоже не изменились, такие же ярко-синие.

И всё же, перед ним был другой человек. Более жёсткий, более уверенный в себе, более сильный?

Жестокий — вот самый правильный эпитет.

Под маской милого доброго, ироничного героя блогов, проступали черты дикаря, способного убить.

Боже, как же он изменился! Нет, не об этом он мечтал.

Неужели, такие метаморфозы личности в принципе возможны?

Он, цивилизованный человек, воспитанный в гуманитарных традициях, обнаружил, что под влиянием внешних обстоятельств превратился в какого-то дикого монстра. В чудовище способное, по крайней мере морально готовое, убивать. Рвать плоть своих врагов. Ради сохранения собственной жизни, кромсать тела других людей каким-то чудовищным инструментом, подобным оружию его первобытных предков.

Да, прав был Спенсер, когда говорил о зверином облике. В нём жив дикарь. Он жил в нём всегда. Просто прятался. Или спал, пока не возникло повода вырваться наружу.

Не каждому человеку в нашем изнеженном мире доводится повстречаться с темнейшей стороной самого себя. Что ж, ему это удалось.

«Ну, здравствуй, Зверь внутри меня!» — всматривался в себя Герман.