— Зря. Это твой аргентинский паспорт. Ты теперь Дон Диего де ла Вега. А я, — она порылась в пакете: — Я — донна Элиза! Мы, что брат и сестра по документам?

— Сестра была бы донья, — буркнул Герман.

— Поздравляю вас, дети мои, теперь вы муж и жена. Аминь.

— Охренеть!

— ...А что так можно было?

— Я просто опустил некоторые формальности.

— А если бы я отказался жениться, — поинтересовался Герман.

— Тогда на стол, и лоботомия. Шучу, конечно.

— Не смешно.

— Папа, как же ты это устроил? И нас предупредил, и документы, и эта машина.

— Да так... Связи. В отличие от вас, молодёжь, я давно и основательно подготовился к переходу на нелегальное положение. У меня есть и счета в разных банках и запас паспортов. Были документы и для тебя, Эльза… Вот на тебя, зятёк, я не рассчитывал. Пришлось решать проблему по ходу дела. К счастью, кое-кто был мне сильно должен.

— Потихоньку шантажируете заказчиков клиники?

— Наоборот.

— Это как же?

— Вы всё равно не поверите, — голос папы умолк, а потом, как бы решившись, продолжил: — Мне удалось спасти пару-тройку пациентов.

— ?

— По документам они умерли и кремированы. А по факту я их маленько «по-настоящему» подлечил и тайно вывез из клиники.

— То есть Вы партизан, типа в сопротивлении состояли? Не верю!

— Ваше право. Не настаиваю, — пожал плечами Фишер: — Но я не всегда был хирургом, в основном я нейробиолог.

— Гениальный нейробиолог! — уточнила Эльза.

— Ну, это только мы с тобой так считаем, — скромно сказал Фишер.

— После того, что вы хотели сделать со мной, Вы для меня навсегда маньяк и садист.

— Что касается наших с тобой отношений, сынок. Тебя я тоже предполагал спасти, сымитировав твой переход в растительное состояние.

— Ну-ну... — иронично поддакнул Герман: — … Папа!

— Если бы я изобразил, что ты просто умер, то тебе бы сделали вскрытие, в тот же день. Тем бы дело и закончилось. А вот в качестве живого безмозглого овоща, ты мог бы отлежаться в безопасности некоторое время.

— И зачем бы я себе был нужен без мозгов? Или Вы собирались их мне потом назад закачать? Прям, Гудвин великий и ужасный.

— Да не собирался я забирать твои мозги! Тоже мне ценность. Это была легенда. Прикрытие.

— Так и поделились бы со мной своей легендой, хоть намёком! Я ведь мог умереть от страха.

— И что, ты бы сумел сыграть на камеру настоящий ужас? Ты и так-то, на мой взгляд, вёл себя излишне храбро. Пришлось даже картинку на стену вешать. Помнишь?

— Хотите реабилитироваться, загладить вину? Не выйдет! — Герман впервые в жизни открыто, в глаза, обвинял человека: — Даже если это правда и про меня, и про спасённых пациентов, на Ваших руках слишком много крови.

— А сколько будешь готов пролить ты, оберегая собственную дочь? Впрочем. Пусть будет так, — и после небольшой паузы добавил: — Тебе, много ночей предстоит переспать с тем, что ты уже знаешь, чтобы понять и судить.

— Мы... Я — теперь должник перед вами?

— Если бы вас схватили, я бы никогда не увидел своего внука.

— Или внучку!

— Это даже лучше. Всё, о чем я прошу — возможность общения с внучкой.

— Или внуком!

— Точно. Прошу, не исчезайте из моей жизни. И не вычеркивайте меня из своей.

— Конечно, па! — искренне воскликнула Эльза.

Герман сурово промолчал.

— Спасибо.

***

— Похоже, полицейская операция заканчивается.

— Давайте расстанемся здесь, — предложил Герман.

— Хорошо, как скажешь, — согласился Фишер, а потом, обернувшись к дочери, сказал: — Эльза, у тебя есть мой номер телефона. Звонить на него безопасно.

— Свяжемся, когда всё уляжется.

— Хорошо. Живите смело. Отпечатков Ваших пальцев нет ни в одной картотеке мира, ДНК, тоже. Стоит остерегаться программы распознавания лиц и биометрии глаз. Ну, тут уж вы сами.

— Спасибо, па!

— Денег я вам много не дам. Вот если бы Архив был у вас... Надеюсь, вы его надёжно спрятали?

— Архив сгорел, в новостях объявляли, — запротестовали они хором.

— Ну-ну. Сгорел, так сгорел.

— И чего это Вы такой покладистый нынче?

Фишер протянул на прощание руку Герману. И тот, поглядев ему в глаза, ответил рукопожатием.

— Тогда, когда мы с вами разговаривали в парке, когда Вы были Рыбаком...

— Что?

— Это были Ваши слова или текст автора сценария?

— Какая разница, кто придумал и кто озвучил текст. Важно как ты его понял.

— И всё же я спрошу. Я сразился с богами?

— Ты познал этот мир, как он есть. Ты понял и победил себя. Ты стал изгоем. Так что, всё как обещано. Правда, в плане не было девушки. Считай, что ты победил и тебе достался приз. Или тебе просто повезло. Береги её... А того мозгляка, которым ты был, когда мы встретились на набережной, я бы и секунды не потерпел рядом со своей дочерью.

— Куда Вы теперь?

— Кормить голубей.

***

— Давай съедем, наконец, из этой общаги в приличное место, в гостиницу, например. Мы солидные люди и законные супруги.

— Я бы даже дальше пошла, давай и город сменим. Во-первых, тебя здесь могут узнать.

— А во-вторых?

— Во-вторых, у нас не было медового месяца.

— Нам одного чемодана хватит? — спросил он, останавливаясь перед витриной магазина.

— Лучше два. Я хочу купить и купальник. Я давно себе ничего не покупала, — развернула его в сторону торгового центра Эльза.

Мысль? Нет, что-то более мимолетное промелькнуло в голове Германа. Он оглянулся. Витрина? Нет, не она. Отражение! Вот, что смутило его. Герман пригляделся. Они с Эльзой. Конечно же это они. Как же странно пыльное стекло искажает реальность.

Они беззаботно наслаждались солнцем, морем, свободой и друг другом. Так прошел месяц, начался второй. Они были прежнему счастливы.

Но нельзя же сделать отдых основным занятием и смыслом жизни. Эльза всё дольше зависала в своём смартфоне, да и Герман начал задумывался, что пора бы закрыть гештальт — разобраться с документами профессора. Недописанная книга тоже как старый друг терпеливо поджидала, когда же он ей займётся.

Наконец, настало время хотя бы прочитать тот самый злополучный сценарий.

Не сговариваясь, они заказали через Интернет два новеньких ноутбука. Когда посылка наконец пришла, оба радовались как дети новогодним подаркам.

Так у каждого из них появилось виртуальное личное пространство, в котором они стали проводить часть времени, порой немалую. Но выныривая из своей виртуальности, по-прежнему радовались жизни и наслаждались друг другом.

Разбирая профессорские флэшки, Герман наткнулся на отчёты доктора Риты. Та добросовестно поработала. Нашлись и аудиозаписи её бесед с Журналистом. Странное они производили впечатление — голос его собственный, а истории чужие. Как будто другой человек рассказывал о своей жизни голосом Германа.

Часами слушал он эти записи и размышлял о судьбах Журналиста, Блогера и своей собственной. Он всё еще воспринимал себя в разных ипостасях.

Блогер был успешен, а журналист неудачник, авантюрист хотя и с перспективами.

Опять же, карьера блогера сущий вымысел. Не было у него ни блога в Интернете, ни денег на счетах, ни дорогого дома, ни щедрого гонорара от Спенсера. Всё что было материального от Блогера — это книга написанная по его воспоминаниям.

Фишер уехал невесть куда кормить голубей: — «Надо же я жалею об этом.» — подумал Герман.

Профессор и доктор Рита теперь тоже неизвестно где, к тому же они враги.

Всё, больше никто и не знает настоящей невероятной истории Германа.

Хорошо, тем, у кого есть старый друг, которому не надо долго объяснять, который в курсе всех твоих жизненных перипетий.

Как бы поступил на его месте типичный герой голливудского фильма? Отравился бы в бар и излил душу первому встречному собутыльнику или бармену. Но Герман не любил пить. И голливудские штампы тоже не любил.