— Ты её понимаешь? — Пробормотал Роан.

— Конечно! Адепты насилия обязаны уметь понять любого врага! А также взаимодействовать с товарищами! Ну же, не стесняйтесь здесь все вам братья по оружию! Все здесь ради причащения! Проходите, вас накормят и согреют у костра! Вы как раз к обеду!

Указал на ряд костров вдоль стены, ограждающей храмовый комплекс. Паломники сидят вокруг них, а младшие служители подносят тарелки с горячей кашей. Тишь подвела Роана к свободному месту. Напротив, сидит седой мужчина с лицом вытянутым и острым. Он мрачно оглядел новеньких и вернулся к правке меча бруском. Парень опустился на землю, с благодарностью принял тарелку.

Каша пахнет, как лучшие блюда в родном доме. А после недель питания плохо прожаренным мясом и ягодами, ощущается как пища богов. Тишь ест степенно, зачерпывая самым кончиком ложки и обдувая.

Барабаны гудят за стеной. На вершинах башен развеваются знамёна героев прошлого. Вскоре вдоль костров пошли монахи-ветераны, раздавая паломникам цветные дощечки. Роану досталась зелёная, а седому чёрная. Тишь получила амулет с перечёркнутым мечом.

— А что это значит? — Осторожно спросил парень, крутя дощечку перед глазами.

— Число посещений. — Буркнул седой. — Зелёные тем, кто меньше пяти раз посещал долину.

— А чёрные?

— Больше тридцати.

Мужчина закатал рукав и, подняв руку, продемонстрировал шрамы на внешней стороне предплечья. Пояснил с ухмылкой:

— Трижды победитель общих соревнований.

— Ого! А вы... опытный воин. Хотите стать благословлённым?

— Не, — мужчина улыбнулся и покачал головой, — каждое участие и тем более победа, добавляют золота к оплате. Многие корольки хотят видеть у себя на службе такого, как я.

— А... вы наёмник.

— Притом отличный, а ты сам малец, тоже хочешь податься в наймиты?

— Нет... я, просто хочу выполнить обещание.

Роан неуверенно улыбнулся и развёл руками. Не стоит заявлять первому встречному об истинных целях. В лучшем случае над ним просто посмеются, а в худшем зарежут.

— Хорошие у тебя шрамы. — Заметил наёмник, явно не торопящийся представляться. — Разбойники поставили?

— Отец. Я не так поставил ногу на тренировке, и он... осерчал.

— Ну, не самый плохой способ получить мужское украшение.

Роан кивнул, хотел бы улыбнуться, но пресловутый шрам не просто покарябанная кожа, но и порванные мышцы лица. Мимика с тех пор недоступна. Только вручную и перед зеркалом может «слепить» выражение. Всё остальное время лицо напоминает посмертную маску полного равнодушия.

— Когда нас пустят внутрь?

— Через три дня. Монахи освящают ристалища, у паломников есть время подготовиться и отдохнуть.

— А если кто придёт позже?

Наёмник пожал плечами.

— Может пустят и заставят пройти испытание, а может, и откажут.

***

Люди прибывают, поодиночке и группами. Разжигаются новые костры и к вечеру преддверие долины освещено, как в полдень. В воздухе витает мягкая атмосфера, будто перед большим праздником. Большие группы запевают боевые песни, а меж костров бренчат заезжие музыканты. Монахи удалились в храм, а часть наблюдает за паломниками со стены. Среди всех выделяется встречавший, но теперь в его взгляде нет и тени той доброты и тепла. Отсветы костров выхватывают из сгущающегося мрака ожесточённое лицо.

Каждый монах вооружён коротким церемониальным мечом и облачён в доспех.

Рона ёжится от их взглядов, понимая, что они ведут отбор. Достойные люди проявляют себя даже в праздном отдыхе. Мардок ценит силу, но превыше неё возносит дисциплину. Война — это не путь одиночек, а торжество совместного труда. Человек может быть силён, как бык и быстрее ветра, но без дисциплины он лишь корм для вражеских мечей, копий и стрел.

В былые времена имперская армия на марше для отдыха возводила целые крепости за вечер. Используя только физическую силу, упёртость и дерево. Многие города, и сёла зародились на месте тех лагерей-крепостей.

Роан стиснул зубы и начал править меч, по примеру наёмника. Проверять снаряжение и мысленно готовиться к предстоящему испытанию. Тишь посапывает рядом, положив голову ему на колени. Ноги подтянула к груди. Так и не скажешь, что она способна разнести в щебень крепостную стену. Маленькая, измученная девушка. Слегка чумазая, но что поделать, помыться не было времени.

Парень убрал меч в ножны, осторожно коснулся волос любимой. Пропустил пряди меж пальцев. Тишь заёрзала во сне, как кошка.

Впереди длинное и тяжёлое испытание, но он выдержит. Уже не ради себя, но ради неё. Обретёт силу и сокрушит лунитов, бросит троны Осколков к её ногам!

***

Эллион заблокировал удар голенью и коротко ударил кулаком в челюсть. Противник отшатнулся, колени подломились, и тело рухнуло в траву. Остальные попятились нервно переглядываясь. Трое илмиритов и два наёмника, третий лежит без сознания. Ветер гонит к морю тяжёлые облака и Старшая Сестра, выглядывает из-за них, как никогда огромная. Кажется, подпрыгни и коснёшься пальцами!

— Хватит, брат! — Взмолился один из илмиритов, поднимая руки.

Лес за его спиной покачивает кронами на ветру, шумит на тысячу голосов, а трава прижимается к земле. Серебряный свет ложится на плечи и волосы, затеняет лицо.

— Серьёзно? — Спросил Эллион, опуская ногу, но сохраняя пружинистую стойку.

— Да. Ты убиваешь нас, своих братьев, слуг Илмира! Ты мешаешь нашему предназначению!

— Нет. — Курьер покачал головой. — Это вы мешаете мне завершить доставку. Конфликт интересов и пусть сам Илмир решает, кто прав.

— Роан эль Скван уже на месте! Вместе с девчонкой! Твой долг исполнен! Восхвали Илмириа и дай нам тебя убить. Иначе сделка не совершится!

Эллион покачал головой и коснулся бриллианта на груди через одежду.

— Нет, у меня новая доставка.

Илмириты нервно переглянулись, попятились. Наёмники с задержкой последовали примеру, стискивая рукояти мечей. Курьер прошёл мимо, готовый к атаке. Остановился и спросил, не поворачивая головы:

— Девочка, её попытаются убить в долине Мардока?

— После начала фестиваля. — Ответил илмирит. — Перед, ни мы, ни лунниты, не посмеем мешать подготовке.

— А после нападёте на фестиваль?

— Во время ритуальных битв всякое случается.

Эллион кивнул и двинулся к лесу. Братья по вере склонили головы, а говоривший прижал ладонь к груди. Один из наёмников схватил его за плечо и прорычал, указывая на курьера мечом:

— Мы так его и отпустим?!

— Можешь попытаться, — огрызнулся служитель, — но я рисковать не собираюсь.

Наёмник оскалился, посмотрел на поверженного товарища. Тот беспомощно сучит руками силясь подняться, мотает головой, а изо рта сочится красная слюна.

— Да чтоб тебя...

Меч с щелчком влетел в ножны, и мужчина сплюнул под ноги.

Луны сближаются, будто две танцовщицы, готовящиеся к представлению. Эллион сидит на бревне посреди леса, протягивает руки к костру. Пламя трепещет и вытягивается, то ли пытаясь сжечь пальцы, то ли дотянуться до Старшей Сестры. Курьер горбится и суёт в рот тёмные листья, собранный днём. Вкус омерзителен, но охота с одним кинжалом слишком проблемное занятие.

Часто смотрит в лес, стараясь взглядом пронзить деревья до самой Долины Мардока. Ему надо туда, защищать Тишь. Кулаки сжимаются до хруста. У него есть доставка и путь лежит в противоположную сторону.

Эллион заскрипел зубами.

Тишь не беззащитный ребёнок и у неё есть избранный защитник. Плохонький, но всё же. Курьер бросил листья в огонь, накрыл лицо ладонями, с силой потёр и забормотал молитву Илмиру.

— О, Илмир, владыка знания, смиренно пред Тобой стою, путь мой мрачен и жесток.

Слова хриплым шёпотом срываются с губ, падают в огонь и эхо умирает в шелесте леса. В чаще кричит птица, вдали воет одинокий волк.

— Даруй мне благодать и силу ума. Развей мрак неведенья, помоги найти истинный путь.

Бриллиант ёрзает на шнурке, нагревается, впитывая жар тела.