Ринзара опустила голову. Больше нет сил спорить, нет сил говорить. Голова раскалывается, и боль проникает в хребет, желудок поднимается к горлу.

— Тебе вернут яды, и ты отправишься за ним, закончить начатое и в этот раз убей мгновенно.

Роан проснулся среди ночи от неясного чувства опасности. Взялся за меч и огляделся, двигая только глазами. В шатре темно и тепло, в центре в огромной бронзовой чаше тлеют рубиновые угли. Среди башен порывисто завывает ветер, давит на тканевые стены, продавливает.

Тишь жмётся к груди, тихо посапывает и сучит ногами, как котёнок. Роан осторожно поднялся на колено, покрепче сжал меч и обратился в слух. Шум ветра, треск рассыпающихся углей, шелест ткани. Парень прокрался к выходу, поудобней перехватил меч. Направил на полог, готовый воткнуть в любого, кто попробует зайти.

Чувство опасности бьёт в разум как штормовые волны. То возрастая, то спадая. Роан прикусил губу и проверил завязки полога. Прошёлся вдоль стенок, проверяя, не стоит ли кто, готовый разрезать ткань и ворваться внутрь. Никого и ничего.

Ветер принёс эхо вскрика, Роан напрягся, вслушиваясь до рези в ушах. Медленно выдохнул, почудилось. Тихо вернулся в постель, обнял Тишь. Это всё нервы, первое испытание пройдено, но впереди другие, куда сложнее. А если пройдёт и их... дальше война. Что он вообще знает о войне?

Кроме баек отца, дядь и песен менестрелей? Ничего.

Тишь пискнула, стиснутая в объятьях, забрыкалась сквозь сон. Роан торопливо ослабил хватку, уткнулся носом в затылок. Запах кожи и волос успокоил, расслабил мышцы. Постепенно сон вернулся, но зыбкий и готовый оборваться от любого шороха.

***

Проснулся разбитым, в липком поту, от мелодичного мычания Тишь. Девушка сидит на табурете перед тумбой и расчёсывается, глядя в маленькое зеркало. Странно, как он не замечал, что волосы успели отрасти?

В дальнем углу шатра стоит бочка с водой для умывания. Роан стянул ночную рубаху, бросил на пол и старательно обтёрся холодной водой. Фыркая, вытерся жёстким полотенцем и оделся в шерстяную рубаху и куртку.

Снаружи пасмурно, по двору ходят монахи, двое рабочих катят толстую бочку. Возле казарм толпятся паломники, собираются в очередь к умывальнику и туалету. На шатры поглядывают с завистью и раздражением. Многие уже при нормальном оружии.

У соседнего шатра стайка слуг помогает молодому господину облачиться в кольчугу тонкой работы. Затягивают ремешки на спине и ногах. Поправляют волосы. Дворянин выглядит моложе Роана, светловолосый, с лёгкой рыжиной и бледный, как снег. Стоит, раскинув руки, и смотрит на остальных, включая Роана, столь надменно, будто сам император.

Парень с наигранной небрежностью повернулся к Роану. Сморщил нос, тонкий и острый, громко фыркнул.

— Скван... с каких пор мятежников пускают в шатры? Его место на заднем дворе, как и положено вшивому псу.

Роан застыл, перед внутренним взором пронеслись картины двора королевского замка. Ряды людей, положивших головы на плахи и тяжёлый меч палача. Бледное лицо отца, с которым даже не успел проститься.

— Может, — едва сдерживая гнев, ответил парень, — мой отец и поднял мятеж. Но Скваны всё ещё благородный род.

— Формально. — Ответил дворянчик. — У тебя даже доспехов нет, а меч... ха, ржавая железка. Простолюдины снаряжены и то лучше. Впрочем, от собаки ждать большего...

В груди всколыхнулось чёрное пламя, охватило сердце, сжало горло. Стоило огромных усилий не схватиться за меч.

— Посмотрим, кто победит.

— Ха, конечно же, я! Викрор фон Град. — Ответил дворянчик, самодовольно улыбаясь, оттянул кольчужный ворот, демонстрируя родимое пятно в форме клинка. — Я отмечен самим Мардоком с рождения!

— Правда? А по мне больше похоже на засохший суп.

Роан ответил, просто чтобы уколоть мерзавца. Пятно и правда похоже на меч, даже слишком. Можно принять за татуировку, но это точно не она, ибо в навершии красуется пятнышко родинки.

— Даже тявкаешь, как псина.

Роан прикусил внутреннюю часть нижней губы, задавив едкий, но самоуничижительный ответ. Нет смысла перекидываться словами. Скоро он столкнётся с обидчиком на ристалище, а там уже посмотрит, как метка Мардока помогает в бою.

Мягкая ладонь сдавила запястье, опустив взгляд, увидел Тишь, мотающую головой. Коротко кивнул и пошёл к донжону, влекомый запахом горячей похлёбки. Второй день с начала фестиваля, участников начинают кормить нормальной едой. Да и сопровождающие могут посетить трапезную.

На входе приветствовал огромный монах, широко улыбнулся и вручил символ Мардока. Деревянное колесо со спицами из мечей, вырезанное из тёмного дуба. Размером не больше монеты, повешенное на шнурок из бечёвки. Роан кивнул, повесил на шею и вошёл в распахнутые двери.

Широкий зал встретил гомоном ранних пташек, сидящих на длинных лавках вдоль каменных столов без скатерти. Слуги раздают новоприбывшим полные тарелки, ставят рядом кувшины разбавленного вина. Не для веселья, просто напоминание, что в походе воду пить не надо. Вода влечёт за собой дизентерию, в отличие от вина. Только Мардок и илмириты знают, сколько сражений было проиграно из-за желудочных хворей. А такие поражения, да и победы, славными никак не назвать.

Тишь внимательно осматривает содержимое тарелки, принюхивается к вину. При этом постукивая пальцем по столу. Наконец, отправила в рот первую ложку, посмаковала вкус и начала активно есть. Роан последовал примеру. Видит Мардок, силы ему сегодня понадобятся. Как минимум выбить зубы зарвавшемуся Граду.

Похлёбка наваристая, густая настолько, что почти каша. Щедро сдобрена чёрным перцем и чесноком. Хлеб горячий, а вино почти не пьянит. Почти, тепло растекается по телу, щекочет разум и подкидывает дров в печку гнева.

На выходе монах с привычной улыбкой сунул Тишь маленькую корзинку сахарного печенья. Подмигнул.

Постепенно паломники перебираются на задний двор монастыря. За ночь множество арен слили в одну, а на каменные лавки насыпали сухое сено. В промежутках расставили жаровни, в которых сейчас разжигают огонь. Дует ветер и с каждой минутой воздух холодеет. Осень намекает на скорую зиму.

Десяток монахов разглаживают песок широкими досками на длинных рукоятях. Последний за ночь потерял золотой блеск, напитавшись влагой. Монахи сначала проводят граблями, выгребая даже мелкие камешки, и только потом разглаживают.

Роан и Тишь сели поближе к жаровне. Молодое пламя даёт жар, перебивает сырость. Хочется прижаться к нагревающейся бронзе. Люди рассаживаются вокруг, бойко обсуждают какое испытание будет сегодня. Внимание Роана приковано к песку. Зачем ровнять то, что неизбежно потеряет вид? Мардониты славятся пренебрежением к украшениям и бесполезным деталям.

Значит, песок выполняет функцию, необходимую для испытания. Но какую? Хм... а что прекрасно заметно на сыром песке? Следы! Выходит, сегодня индивидуальные поединки, на которых будут оценивать умелость бойцов.

Хищная улыбка искривила губы, Роан взглядом нашёл Викрора фон Града и стиснул кулаки. Взмолился Мардоку, пусть схватка состоится! Посмотрим, как ему поможет кольчуга!