Неведомы пути Триединого. Вместо благородной фамилии и своей усадьбы - нищета, где одна крона - невиданное богатство. Ненастоящее имя. И проклятье. Произнесенное ребенком, голосом, от которого содрогалась земля. И ни одного близкого человека в мире, кого-то он убил сам, другие погибли от дел его. Если бы Спаситель смилостивился, давая ему второй шанс, то...Этли содрогнулся от собственных мыслей, он поступил бы так же.
***
Мощенная камнем дорога разрезала Язык надвое. Вдоль нее с холма сбегал лабиринт грязных улочек, начинаясь возле Старых стен и упираясь в доки, и Гостевой городок, где жили иноземные купцы. Весь день от доков к складам торговых гильдий перевозили товары: из орочьих и дебрянских земель, но главное с далекого юга.
Белокрылые корабли, с темнокожими торговцами и моряками на борту, прибывали в порт Окицы, вечно мятежного вассала Киерлена. Окичане давно поднаторели в деле речных перевозок. Малые корабли они брали на буксир, а с больших перегружали товар в баржи. Караваны судов медленно тащились вверх по Велаве, до самого Киерлена. Тут, в доках, крепкие парни, такие как Волган, сгружали товар с барж.
Этли шел по обочине, кутаясь в плащ. Осеннее солнце светило ярко, но уже не грело. Холодные порывы ветра с реки пронизывали насквозь. При мысли о Волгане он поморщился. Надо же, так угораздило - желать чужую жену! Нельзя усидеть на двух стульях. Нужно выбирать: либо добрососедские отношения с Волганом, либо удовлетворить свою страсть.
Добротный человек обладает рядом качеств, одно из которых - справедливость. Он должен быть справедлив и по отношению к Волгану, и по отношению к его жене. "Даже пригоршня справедливости – стоит дорого", - как говорил один лектор в Вендалане. Но тому лектору не хватало мудрости, он не видел разницы между уличным воришкой и родственниками сардана-императора, запускающими руки в казну. Интересно, он все еще гниет в темнице или уже предстал перед Триединым?
Волган. Он не сделал Этли ничего плохого. Лавена, она связана брачными клятвами с Волганом и не думает их нарушать, во всяком случае, нарочно. А у него, Этли, есть свои дела. Намного важнее, чем шашни с замужними женщинами.
Да и вообще, может быть, его тяга к Лавене лишь проявление похоти, столь свойственной человеку?
По обочинам дороги теснились харчевни и питейные дома. Возле одного из них околачивались две проститутки: постарше - шатенка с хмурым лицом и молоденькая курносая блондинка. На свежем лице блондинки еще не проступила печать ее постыдной профессии, глаза лукаво поблескивали, а из глубокого выреза платья маняще виднелась пышная грудь.
Этли остановился и поглядел на них. Под его взглядом женщины стушевались. Он расслышал, как шатенка сказала своей подружке:
- Смотри, вон, стоит пялится.
- Ну и рожа! Чур, если он подойдет, займешься им ты.
- Но смотрит-то он на тебя!
Шатенка улыбнулась ему, обнажив нездоровые зубы. Этли и вправду смотрел на блондинку, пытаясь представить ее с собой наедине. Ничего похожего, в сравнении с тем, когда он смотрел на Лавену.
Он отвернулся и зашагал дальше.
- А вдруг, это тот душегубец, что режет девок и сбрасывает в реку? - донесся испуганный шёпот блондинки.
Ответа шатенки Этли не расслышал.
Итак, это не похоть. Во всяком случае не совсем обычная похоть. Она либо проходит после первой ночи, проведенной вместе, либо остается надолго. Он поступит справедливо и мудро одновременно - пусть все останется, как есть. Мужество заключается в принятии неизбежного - Лавена - жена Волгана, а Этли здесь, как свисток для задницы: и не свиснешь, и ходить мешает.
За размышлениями он не заметил, как добрался до Старых стен. Обернувшись, Этли посмотрел на раскинувшийся внизу Язык. При взгляде с холма, казалось, город и в самом деле высунул язык построек, и тот развернулся по склону, усеивая его крышами, заборами и улочками. Еще десять лет назад Язык был нищим пригородом Киерлена. Когда эльфы подступили к городу, они сожгли здесь все и отрезали Киерлен от реки. После снятия осады, отцы города, дабы не повторять своих ошибок, заключили Язык в каменные объятия стен. Так нищий пригород стал нищим районом.
Этли зашагал дальше. Он миновал бывшие городские ворота, застывшие сиротливой аркой между полуразобранных стен, и оказался на Уврате, еще одном районе Киерлена. Такое название он получил, потому что находился сразу за городскими воротами, давно перенесенными на новое место. Несмотря на то, что большинство увратцев трудились возницами и грузчиками, перевозя товары из доков в город, к языковцам они относились высокомерно. Они-то, увратцы, настоящие граждане Киерлена, а нищие обитатели Языка, лишь по недосмотру Триединого, оказались их земляками.
***
Под недоброжелательные взгляды местных Этли добрался до лавки Ностана, двухэтажного здания, выкрашенного в темно-зеленый цвет, бордовыми наличниками, и крышей покрытой ярко-красной черепицей. Над дверью, для грамотных, красовалась надпись: «Крупы, сушёные фрукты, соль и другое»; для остальных - дощечка с изображением снеди.
Этли толкнул дверь и вошел внутрь. Над головой мелодично звякнули колокольчики, да, Ностан - мастак по части таких вещей, чтобы покупателям приятно было посещать его лавку. Рукоять корда глухо ударила о дверной проём. За прилавком сидела жена Ностана - Фрия. Совсем еще девчонка, похожая на чудесную куколку, что богачи и знатные люди покупают своим дочкам. Белокожая, голубоглазая, в темноте-зеленом платье, обтягивающем изрядно округлившийся живот, она повернулась на звук. Увидев Этли, Фрия поправила выбившийся из-под чепца светло-русый локон.
- Господин Этли, а я и не ждала вас, даже пирог не приготовила.
- Ничего страшного, матра Фрия, - Этли улыбнулся, но тут же спохватился. Знает он как выглядит его улыбочка, нечего тут беременных пугать.
А насчет угощения жаль, конечно, но кормить пирогами его никто не обязан. Пошарив в сумке, Этли выложил пачку листов на прилавок и только тут понял, что лицо хозяйки заревано. Раскрасневшиеся щеки, глаза на мокром месте, подрагивающие губы. М-да, не вовремя он зашел. Аккурат во время семейной ссоры, наверное.
- Вот принимайте работу, а за оплатой я позже зайду, когда здесь господин Ностан будет, - заторопился он.
Фрия внезапно ухватила его за рукав. Из глаз ручьями потекли слезы, она беззвучно зарыдала. Через минуту, взяв себя в руки, всхлипывая, она жарко зашептала:
- Ностан здесь, на втором этаже. Но он...но с ним... Скажите, господин Этли, вы же многое видели в жизни?
- Кое-что видел.
- Господин Этли, сударь, помогите Ностану, спасите его!
- О чем вы говорите? - Этли немного опешил от происходящего.
- Вчера вечером Ностан вернулся домой, заперся у себя в кабинете и не выходит. Не ел, не пил. Когда я пыталась узнать в чем дело, он накричал на меня.
Она снова всхлипнула и продолжила:
- Он там ходит, что-то бормочет и...кажется ломает мебель. Сердцем чую, с моим Ностаном что-то случилось, какая-то беда. Прошу вас, поднимитесь наверх, узнайте в чем дело, ведь так у меня сердце не выдержит.
Она разрыдалась уже так, что Этли понял - еще чуть-чуть и у девочки случится истерика.
- Матра Фрия, успокойтесь, прошу. Я все выясню. Но думаю вы зря волнуетесь, просто небольшие неудачи в делах. Вы ведь знаете, как трепетно Ностан относится к этому.
Она кивнула в ответ.
Вот ведь незадача! Только нашел достойный заработок, тут же наниматель вляпывается в какую-то историю. Но, скорее всего, дело действительно пустячное - проигрался, наверное. Бывает по молодости!
***
Поднявшись по лестнице, Этли постучал в дверь кабинета.
- Катись к бесам, Фрия! Я же сказал не беспокоить меня! - раздался из-за двери крик.
Да уж, на обычное поведение Ностана не похоже. Насколько Этли успел понять, молодой лавочник души не чаял в своей супруге, а тут вон как грубо.
- Ностан, откройте, это я Этли.
Через несколько мгновений замок щелкнул и на пороге появился хозяин дома. Обычно спокойный, рассудительный, с хитринкой в глазах, Ностан не походил сам на себя. На смертельно бледном лице кривились и подрагивали иссиня-черные губы. Взгляд тревожно бегал. Светлые волосы торчали в беспорядке, словно Ностан беспрерывно дергал их, пытаясь выдрать из головы. Лишь крупный увесистый нос, похожий на клюв тропической птицы, все так же нависал над губами.
