- Что с тобой?

Этли вмиг оказался рядом с женщиной.

- Нога, - выдавила Лавена, - оступилась, наверное, подвернула.

Она побледнела, в глазах появились слезы.

- Давай помогу.

Этли помог добраться женщине до кровати и усадил ее.

- Дай посмотрю.

- Еще чего. Я сама.

Лавена попыталась стащить с ноги башмачок, но всхлипнув, бросила эту затею.

- Прекрати, - твердо произнес Этли. – Я всего лишь сниму обувь.

- А если кто увидит?

- Ну, не под юбку же…, - Этли осекся.

«Заткнись», - приказал он сам себе.

Насколько смог аккуратно он освободил ногу Лавены. Та, покрасневшая, со слезами в глазах, стискивала зубы. Нога женщины выглядела вполне нормально, лишь слегка припухла. Но это пока.

- Ее надо перетянуть, - произнес он. – У меня есть только старые обмотки, но они стиранные. Больше ничего предложить не могу.

- И я смогу ходить?

- Нет. Отходилась ты, дней на пять точно.

- Но кухня, там же Оттику надо помогать. Иначе не заплатит мне за день.

Этли промолчал. Отошел к себе, выгреб из мешка полоски ткани и крепко перетянул ногу Лавене.

- Еще холодное, что-то приложить надо.

Послышался скрип ступеней и в дверях возник Оттик. Невысокий, круглый, с покрасневшим, то ли от печного жара, то ли от гнева лицом. Насупив брови, он глянул на Лавену:

- Ты чего расселась? Марш, тесто месить! Я тебе не за посиделки плачу.

- Да я оступилась, ногу подвернула.

Оттик недоверчиво глянул на ее перетянутую стопу:

- Ну, ходить же можешь?

- Наверное.

- Не может, - твердо сказал Этли.

Оттик бросил взгляд на Этли и тут же отвернулся.

- До кухни пускай дойдет, там Сейлак ей все подаст-принесет, что надо.

Лавена принялась вставать с кровати. Этли шагнул к трактирщику, тот попятился. Так они и вышли из комнаты.

- Побойся Триединого, - мрачно произнес Этли. – Ей лекарь нужен.

- Ну и где я его возьму? – Оттик усиленно избегал смотреть Этли в глаза.

- Руди придет, осмотрит. Скажет можно работать – значит будет работать. А пока сам справишься.

Оттик покраснел, всплеснул руками, но промолчал.

- И еще, - продолжил Этли. – Заплатишь ей за сегодняшний день половину.

Тут уж Оттик не выдержал, смело глянув на Этли произнес:

- Еще чего.

- Того. Она и так у тебя на кухне убивается, а ты ей гроши платишь. Не обеднеешь.

Запал смелости у Оттика прошел, он отвел глаза, что-то буркнул и начал карабкаться по ступеням.

Этли вернулся в комнату.

- Спасибо, - сказала Лавена. – Я все слышала.

Этли не ответив, принялся собираться. Сегодня, как раз надо было отнести работу Ностану.

- Мне надо идти, - собравшись сказал он. – Тебе еще, что-нибудь нужно? Воды там принести или поесть?

- Пока не надо. Я потом, сама как-нибудь.

Этли взял из угла свою заостренную палку.

- Вот держи.

Он поднялся наверх. Проходя мимо кухни услышал, как Оттик гоняет Сейлака, призывая все кары на его голову. Да, тяжелый день предстоит трактирщику. Усмехнувшись, Этли вышел на улицу.

***

Поднявшись по единственной мощенной дороге на Языке к Старым Воротам, Этли поймал себя на мысли, что ходить совсем без оружия ему неуютно. Заостренный посох давал, хоть какую-то возможность оказать сопротивление. Вот на обратном пути встретят его молодцы, с ножами за пазухой и все, поминай как звали, район-то не спокойный. Где-то недалеко, говорят, есть оружейная лавка, надо, как-нибудь зайти, присмотреть клинок по карману. Хотя бы такой же ратень, как у Волгана, длинный, полторы-две пяди, нож, которым не только пырнуть можно, но и рубануть, как тесаком, если понадобиться.

Ностан встретил его, как всегда, радушно. Забрал работу, не проверяя, а чего проверять-то, Этли выводил каллиграфическую вязь добросовестно, отсыпал восемьдесят турнов, что и равнялось одной кроне. Тепло попрощался. Когда Этли уже взялся за ручку двери, его окликнула Фрия, жена Ностана.

Про себя Этли называл жену лавочника Куколкой. Она и вправду была похожа на куклу, что богатые горожане покупают своим дочерям. Невысокая, беленькая с почти детским личиком и пухлыми губками.

- Господин Этли, вот возьмите.

Она протянула ему небольшой сверток. Этли взял и почувствовал тепло исходящее от ткани.

- Что это? – сверток был на удивление мягким и исходил дурманящим ароматом съестного.

- Яблочный пирог, - улыбнулась Фрия, поглаживая округлившийся живот под голубым платьем.

Вскоре Ностан обзаведется наследником, или наследницей.

- Испекла сегодня, - продолжила Фрия. – И подумала, почему бы не угостить господина Этли.

- Спасибо, матра Фрия.

Этли улыбнулся в ответ, но тут же спрятал улыбку. Не хватало еще беременную женщину напугать ухмылками своими. Но Фрия не отвела взгляда.

- На здоровье, господин Этли.

Когда Этли вышел, Ностан спросил жену:

- Чего это ты решила подкормить, нашего доброго Этли?

Фрия пожала плечами:

- Он такой бедненький, как будто один во всем мире. Жаль его стало.

Ностан улыбнулся:

- Главное, что он полезненький. Кто еще за такие гроши будет выполнять подобную работу, он, наверное, единственный на Языке и Уврате, кто знает каллиграфию.

Молодой лавочник засмеялся, обнял жену и поцеловал в щеку:

- Можешь подкармливать его, если хочешь. Надо покрепче привязать его.

***

Пирог пах так аппетитно, что Этли не выдержал и съел его, лишь выйдя из лавки Ностана. Да, жизнь определенно налаживается. Башмаки он купил, в кармане звенит целая крона, он сыт. Пожалуй, стоит зайти в оружейную лавку и купить себе что-нибудь посерьезней заточенной деревяшки.

Оружейная лавка пряталась в хитросплетении грязных узких улочек. Этли пришлось поплутать, чтобы найти ее, несколько раз он останавливался и спрашивал дорогу у прохожих. Наконец, он оказался у довольно большого деревянного дома. В отличие от лавки Ностана он не выделялся яркой расцветкой, лишь деревянная табличка с перекрещенными клинками давала понять - здесь продается оружие.

У самого входа стояли трое. Двое взрослых мужчин и мальчуган лет двенадцати. Этли окинул их взглядом. Мужчины были одеты неброско, в серых рубахах и черных штанах до середины голени. Один был худым, лысым и ушастым, он комкал в руках шапку и что-то говорил мальчишке. Второй представлял полную противоположность своему товарищу: заросший бородой, с копной спутанных волос, он был ниже ростом, но шире. Издали он казался квадратным.

Мальчишка был одет богаче взрослых. В ярко-красной рубахе, узких штанишках и синей тунике без рукавов. Он с серьезным видом выслушивал, что ему говорил лысый.

- Одна надежда на вас, господин Витор. Хоть вы своего батеньку образумьте, ну сил же нет больше! Не брали мы с Кивором деньги из этой треклятой шкатулки, да и вообще не брали. Чтоб нам у хозяина воровать, да ни в жисть!

Этли вошел в лавку. Она оказалась невелика, остальную часть дома хозяин отвел для проживания. Полутемное помещение, короткий прилавок, за которым находилась подсобка. Клинки висели на стене за тем же прилавком. Как это было не похоже на хорошо освещенную лавку Ностана, где над входной дверью висели колокольчики, издававшие мелодичный звон, когда клиент входил внутрь, а с потолка, на крюке, свисали весы с бронзовыми чашами.

Выбор тоже был небольшой. По большей части ножи, обычные и ратни. Этли разглядел несколько тесаков и один, единственный корд*. Мечей и кинжалов не было вовсе. Что и неудивительно. Языковцам такие вещи были не по карману, да и уметь надо управляться с ними.

Когда-то, еще до ереси северцев копье, меч, боевой топор были в каждой семье. Ну, так говорят. Но потом религиозные войны охватили всю Сарданару. Северцы бились с коллегистами, крестьяне и горожане пополняли армии обеих сторон. А когда северцев разгромили, оказалось, что вооруженное и поднаторевшее в войне простонародье очень трудно заставить выполнять былые повинности.