— Забудьте.

Рэн, которого до сих пор пугал тот факт, что большая часть его воспоминаний, связанных с гробницей, оказалась стерта, не мог просто оставить эту тему.

— Нет, в самом деле, о чем вы говорите? Что произошло в гробнице?

Лев понял, что случайно затронул тему, которую Рэн так просто не оставит.

— Кхм… Скажем так, произошедшее начинается на «п» и заканчивается на «й». Большего сказать не могу.

Рэн надолго замолчал. «Преступление? Нет, это заканчивается на «е». Убийство? Нет, совсем не то. П…й? Повешенный? Понурый? Пьяный? Почивший? Точно!»

— Почивший? — вслух предположил Рэн. — Кто-то умер?!

— Многие умерли… — тоскливо согласился Лев, уже забывший, о чем они говорили.

— О, да не молчите же! Что произошло?!

Вместо ответа Лев выдернул из его рук кувшин и, откупорив, сделал несколько больших глотков. Рэну показалось это дурным знаком: все настолько трагично, что старейшина Лев не может об этом говорить.

Они продолжили путь. Проходя мимо зеркала в одной из пустых комнат, Рэн увидел в отражении старейшину Лева и какого-то идущего за ним козла.

— О, вы не ушли, — удивленно заметил старейшина Муан, когда Лев и Рэн зашли в комнату для чаепитий.

Рэн настороженно огляделся. Комната была просторная и полупустая: на подоконнике стоял синий фонарь, а в центре располагался диван и низкий чайный столик с подушками, раскиданными на ковре. Между диваном и столиком стояла жаровня с пышущими жаром углями, на которой грелся чайник. Старейшина Муан сидел за столиком и пил чай, а напротив него, положив морду на столешницу, полулежал черный зверь, напоминающий девятихвостую лисицу. Раззявив пасть, зверь девичьим голосом протянул:

— Ску-у-ука.

Рэн вздрогнул.

— Это… это… призрак убиенной?! — воскликнул он, указав пальцем на лисицу.

Муан замер, поднеся пиалу ко рту, и напряженно уточнил:

— Что старейшина Рэн здесь забыл?

— О, вы еще не знаете? — со смешанным чувством веселья и трагизма в голосе, произнес Лев. — Так как его постигло некое проклятье, он боится навредить своим ученикам, поэтому теперь живет в замке.

Лицо Муана приобрело непередаваемое выражение. Он с силой поставил пиалу на стол. По столешнице пробежала узкая трещина.

— И да, — добавил Лев для Рэна, — это та самая лисица, о которой я говорил.

— Вы же говорили, что она плачет в подвалах!!

— Только по ночам.

Лисица, заинтересовавшись разговором, ведущимся о ее персоне, села ровнее и щелкнула на Рэна пастью. Старейшина пика Росного ладана покрылся зеленоватыми пятнами и бросился прочь.

Лев проводил его взглядом, а затем, спохватившись, подскочил с дивана и бросился вдогонку с криком: «Эй, кувшин!!».

Муан покачал головой и перевел взгляд на лисицу.

— Я начинаю находить, что, как домашний питомец, ты можешь быть полезна.

— Оу, — протянула лисица, мгновенно обратившись своей человеческой формой и томно выгнувшись, — поверь мне, я еще и не то могу, если время от времени чесать меня за ушком.

Час спустя.

Ступив на землю пика Таящегося ветра, Шен свернул налево, решив добираться до пика Золотой зари нижней дорогой, самой нехоженой, чтобы точно ни с кем не столкнуться. Система так ему и не ответила, что вызывало страх, граничащий с помешательством, который он упорно гнал от себя, стараясь не замечать. Сосредоточившись на мыслях о предстоящем разговоре, Шен пришел к выводу, что действовать нужно в противовес ожиданиям. Шиан ждет, что он будет расстроен? Ожидает, что он потребует оправданий? Надеется, что Шену потребуется утешение?

Ха-ха.

Двадцать минут спустя Шиан нашелся в приемной. Он спокойно разливал горячий чай по пиалам, будто бы зная, когда ожидать гостей. Прислужники у дверей отсутствовали, Шен не встретил ни одной живой души на пике Золотой зари, пока наугад шел к кабинету.

Послеполуденное солнце проникало сквозь резные ставни, тени создавали узоры на полу, чайном столике и безмятежном лице Шиана. Шен застыл в дверях, рассматривая брата. Ему даже подумалось, что Шиан, должно быть, ожидает кого-то другого, ведь трудно представить, чтобы после всего, что успел сказать, сделать и показать в воспоминаниях, он с таким спокойствием ждал прихода Шена. Сердце старейшины пика Черного лотоса против его воли забилось учащенно. На миг растерявшись, он все же взял себя в руки, спокойно прошествовал к столику и уселся на низкий стул со спинкой, напротив Шиана. Тот медленно подвинул к нему одну из наполненных пиал и только затем поднял на него взгляд. Зеленые глаза блестели, в них отражался солнечный свет, что лился в окна за спиной Шена. Золотые украшения в волосах Шиана также ярко сверкали на солнце, отчего весь его облик делался почти что царским.

Шен пожалел, что не может прочитать его мысли. Несмотря на все уже сказанное между ними, он все еще совершенно не понимал этого человека. Если бы он знал его чуть меньше, то обманулся бы сейчас, решив, что Шиан в самом деле спокоен.

— Ты все посмотрел? — первым нарушил молчание Шиан.

— Да. И теперь хочу, чтобы ты рассказал мне о дяде Шеине.

Шиан нахмурился. Он не отрывал взгляда от лица Шена, пытаясь определить его истинные чувства. Шен ощущал, что, к сожалению, не может притворяться столь же хорошо, как Шиан. Его пальцы чуть дрогнули, когда он брал пиалу, а сердце так стучало в груди, что, казалось, это заметно даже с расстояния. Раздражает, но ничего не поделаешь. Да, Шиан понял, что он волнуется, но это еще не значит, что он позволит заморочить себе голову. Не снова.

— Я думал, после просмотра воспоминаний у тебя появятся вопросы, — заметил Шиан. — Неужели ты не узнал ничего неожиданного?

— Все, что я узнал, уже не имеет существенного значения. Прошлое лучше оставить в прошлом.

Шен думал, что подобное пренебрежение заставит Шиана выйти из себя, но тот лишь улыбнулся краем губ и, опустив пустую пиалу на стол, спокойно заметил:

— Но история дяди Шеина еще более древняя.

Шен не нашелся, что остроумно ответить, поэтому просто молча выпил чай и прямо потребовал:

— Расскажи историю дяди Шеина.

Мгновение Шиан проницательно смотрел на него, будто о чем-то раздумывая, а затем резко перегнулся через столик, дотронувшись ладонью до щеки Шена и приблизив к нему лицо. Тот отпрянул, но спинка стула помешала полностью уклониться. Ладонь Шиана скользнула ему на затылок, и хватка сделалась стальной. Теперь нужно было бы приложить немало усилий, чтобы оттолкнуть его. Но так как все произошло очень быстро, Шен все еще не пытался. Шиан выдохнул ему в лицо:

— Это было признанием, разве ты не понял? И ты снова игнорируешь. Не ответил тогда, не отвечаешь сейчас.

Шен продолжал вглядываться в его лихорадочно горящие глаза. Признаться, для него было странным услышать то, что, в понимании Шиана, эти недомолвки в воспоминаниях, оказывается, «были признанием», и то, что настоящий Шен, услышав в свое время все целиком, ничего ему не ответил.

Интересно, не в тот ли момент в новелле он его разрубил на две неравные части? Но вмешательство Ера заставило Шена вместо этого уйти из жизни, стерев свое существование. Может, он рассчитывал тем самым сделать Шиану еще больнее? Неужели этот Шен, переродившись в его теле, вмешался в посмертный план мести? А может, он вообще не думал об этом. Может, виня во всем себя, он настолько ненавидел свое существование, что просто хотел исчезнуть. Кто знает. И никто уже не узнает о его истинных чувствах.

— Рурет не была сумасшедшей, — произнес Шен, глядя Шиану в глаза, и почувствовал боль. Шиан с такой силой сдавил его затылок, что шея стала неметь.

— Ты смеешься надо мной?! — выплюнул брат ему в лицо.

Шену все же удалось разозлить его. Очень сильно разозлить. Отчего-то, в противовес его ярости, самому хозяину Проклятого пика стало проще вести себя невозмутимо.

— Не больше, чем ты надо мной, — заявил он.

Другая рука Шиана легла на его ключицу, пальцы потянулись к шее, словно он раздумывал, не сдавить ли ее.