Жестом руки подзываю Марину к себе. Обещаю, что с завтрашнего дня будут прогулки и подруги, а сейчас нужно домой.

Дочь немного протестует, когда я пытаюсь стоять на своем, но всё же сдается, потому что желание показать сувениры — значительно перевешивает.

— Я донесу…

Наиль не отдает мне ни рюкзак, ни чемодан. Заходит с нами в подъезд и в лифт.

Щёки горят. На шее красные пятна. Я остаюсь жутко недовольна собой в отражении зеркала.

Нет ничего удивительного в том, что Саркиев захотел подняться. Это и его квартира тоже. Пусть он оставил её для нас, но юридически имеет полное право находиться в ней в любое удобное время.

Сняв обувь в прихожей, критически осматриваю обстановку. Я вернулась в столицу буквально сегодня утром. Хотела заказать клининг, но все известные мне компании были заняты, поэтому пришлось управляться самостоятельно. Вымыть пол, окна и вытереть пыль. Всё лето квартира пустовала, поэтому фронт работы был довольно большим.

— Останешься с нами на ужин?

Я задаю вопрос и тут же прикусываю язык. Это дань вежливости — не больше. И только потому, что у нас сохранились замечательные отношения.

Но звучит почему-то двояко. Мне не нравится.

Наиль замирает на пороге прихожей. Смотрит на часы. Затем на меня и на дочь. Наверное, торопится — его ждут. И я не могу сказать, что хочу, чтобы он остался. Скорее нет. Нам это уже не нужно.

— Пап, давай! — подхватывает идею Мышка. — Ты же тоже обожаешь картофельные лодочки…

Устоять перед дочерью сложно. Пронзительная просьба, касание руки и поцелуй в щёку — и всё, Наиль растаял и поплыл.

— Мойте руки и проходите на кухню, — командую. — Я быстро переоденусь и вернусь.

Иду в спальню. По дороге расстёгиваю боковую молнию белого длинного сарафана. Переживаю, будто школьница.

Два с половиной месяца ничего подобного не было. Я жила с чётким убеждением, что держу ситуацию под контролем. Мы поступили так, как правильно и нужно, ради себя и дочери. И тут вдруг откат. И чувства в клочья.

Я прихожу на кухню раньше, чем Маришка и Наиль. Сервирую стол, зажигаю свечи. Достаю из духовки ещё дымящийся ужин.

— Мамуль, это тебе. Сувенир. Я долго думала, что привезти из Вены, а потом папа показал крутой фирменный магазин, где делают изделия ручной работы — и нашла то, что нужно.

Отложив прихватки на стол, мою руки и вытираю их бумажными полотенцами. Пульс частит и бьётся где-то в ушах.

Я открываю бархатную коробку. Рассматриваю эмалевые серёжки, покрытые золотом. Кусаю губу.

— Наверное, это безумно дорого…

Марина убеждает меня в том, что потратила все свои сбережения на подарок. Затем показывает похожий браслет, но только детский. Хвастает. Уверяет, что в магазине были большие скидки, а я растеряно закрываю коробку и откладываю её в сторону, обещая себе, что в свободное время обязательно погуглю стоимость.

За стол садимся с заминкой. Наиль наливает в стаканы сок и параллельно рассказывает о поездке. Как бродили по городу, ездили в зоопарк, а ещё посещали культурно-выставочный центр.

Я слушаю с интересом и много пью. В горле сухо. Хотелось бы чего-то покрепче, но это будет уже потом — после ухода Саркиева и после того, как уложу Мышку спать, чтобы стереть себе воспоминания и ассоциации.

Слишком по-семейному. Слишком комфортно и уютно. Всего слишком.

Мы с Наилем выстроили идеальные родительские отношения. Ребёнок не страдает от наших криков, претензий и скандалов. Да и стоит смириться с тем, что наши встречи втроём будут проходить не раз и не два за всю жизнь. Как бы мне ни хотелось иначе.

Впереди именины дочери. Круглая дата — десять лет. Дальше первый звонок и прочие праздники.

То, что сейчас мы сидим за общим столом и непринуждённо разговариваем — это нормально. И круто. Мы молодцы. Именно так и поступают взрослые уравновешенные люди, которые не хотят больше быть вместе, но навсегда связаны общими обязательствами.

Я встаю из-за стола, почти не притронувшись к ужину. Включаю чайник, разливаю в чашки заварку. Витаю где-то в собственных мыслях.

— Поль, ты уже думала, как отмечать день рождения Марины?

Развернувшись, пожимаю плечами. Она до сих пор не определилась, а я не настаивала, хотя праздник уже через неделю. Тридцатого августа.

— Нет, но можно отметить в игровой. Квест, лазертаг. Заказать аниматоров, декор и торт.

Поток моих предложений вдруг прерывает Мышка:

— Я бы хотела поехать в «Маятник»…

Господи.

Закатываю глаза. Думаю, что шутит. «Маятник» — это база отдыха, куда мы часто ездили семьей за неимением денег. Там остались тёплые щемящие воспоминания. Чистая река, песочный берег, комфортные домики и все условия для рыбалки.

— Давай поедем. Почему нет? — подхватывает Наиль.

Я отворачиваюсь и заливаю в чашки кипяток. Глупо же. Можно было провести время куда интереснее и разнообразнее, чем на базе отдыха за тридевять земель.

— Ладно. Хочет — можете ехать. Я не против.

Потом отпразднуем и вдвоем. После возвращения. Сейчас у нас достаточно денег, чтобы совершать различные маневры.

— А ты, мам?

Чувствую, как жжет между лопаток. Достаю сахар. До сих пор помня, кому и сколько кубиков нужно положить.

— Я же сказала, что можете отдыхать вместе с папой. Возможно, пригласите с собой и Галину Сергеевну. Она не откажет.

— Мам, пожалуйста…

Резко оборачиваюсь и качаю головой. Сердце, как по команде, ускоряется.

У Мышки ни разу не мелькало ни единого непосредственного желания сблизить родителей. Ей и так нормально. Даже психолог подтвердил, что ситуация улучшилась после того, как мы перестали жить вместе.

Мы рядом. Мы полноценно участвуем в жизни ребёнка. Гораздо качественнее по отдельности, чем вместе. Делим обязанности, финансы, заботу. Что ещё нужно?

— У меня много работы… Полно заданий, идей. Я не могу.

Чуточку злюсь. Не справляюсь. Хочу, чтобы вечер скорее закончился. После того, как Наиль уйдет — мягко поговорю с дочерью начистоту.

У папы могут быть отношения. У меня, наверное, тоже будут. Я не спешу. И чем скорее Марина это поймет, тем лучше для всех нас.

— Пожалуйста-пожалуйста, мамуль…

Я отрицательно мотаю головой, сминая пальцами края футболки. Горло сковывает. Глаза щиплет.

Всё это время я была стабильной. Нахрена сейчас?..

Наиль спокойно и внимательно на меня смотрит. Задумчиво молчит, откинувшись на спинку стула. Ничуть не помогает — что тоже бесит.

— Поль, пожалуйста, — произносит хрипло.

— Нет…

Я вспыхиваю и отворачиваюсь, потому что не желаю смотреть ему в глаза. Внутри всё трещит и ломается. Там снова разруха и хаос, а я и так с трудом себя собрала.

— Отвлекать от работы мы тебя не будем. Честно.

Мужской голос звучит ровно и выдержано. В нем ноль эмоций. Он старается ради Мышки. Должно быть, тоже не выдерживает и поддается на уловки, но что хорошего в том, что мы постоянно будем идти у неё на поводу?

Зачем Наиль мучает меня? Разве не понимает? Зачем терзает не до конца зарубцевавшиеся раны? Зачем этот чёртов «Маятник», когда денег на счету хватит и на Майами?

Смаргиваю подкатывающие к глазам слёзы. Открываю шкаф, достаю блюдца для синабонов. Зачем-то молча киваю и соглашаюсь.

О чем потом весь оставшийся вечер жалею.

Оставшиеся дни до субботы, в преддверии праздника, я провожу как на иголках.

Не будет ничего необычного и нового — мы много раз отдыхали вместе. Семьей. Тем более Наиль догадался и забронировал два соседних номера, чтобы не доставлять друг другу лишних неудобств.

Спать в одной постели нам не придется. Это здорово. И значительно облегчает задачу во время совместного пребывания на одной территории.

В пятницу Мышка остается с ночёвкой у папы. Мы заранее договариваемся. Он живёт неподалёку — буквально на соседней улице, в арендованной симпатичной двушке. Я ни разу не бывала в гостях, но по рассказам дочери там довольно неплохо. Есть огромный телевизор на всю стену, фритюрница и подвесное кресло-кокон на балконе.