— Это имеет какое-то значение?

— Для меня — да.

— Первым предложил развод я, Поля.

Грудную клетку сплющивает. Голова идёт кругом. Может, пока я не видела, Саша плеснул алкоголь и мне?

— Почему?

Одновременно разрываем зрительный контакт. Я смотрю на свой молочный педикюр, а Журавлёв — куда-то на дверь спальни.

— Потому что понял, что продолжать в том же духе не хочу. Возвращаться в моногамию тоже. Не с ней.

— А с кем?

Воздух наэлектризовывается и бьёт кожу низкочастотными импульсами. Прямой вопрос — прямой ответ:

— Ты прекрасно знаешь.

Прикусив губу до металлического привкуса крови, усилием воли поднимаю голову. По спине катится пот. Температура тела повышается, несмотря на то, что в номере довольно свежо и настроен кондиционер.

— Ты вообще осознаешь, во что впутываешься? Кто я? Что меня связывает с мужем? Какие отношения и обязательства? Я не одна — со мной в комплекте идёт взрослый ребёнок с довольно непростым характером.

— Я не пятилетний мальчик, Поля. И не требую пояснений к тому, что и без того понимаю.

Хмыкаю в ответ. В голове шумит, а сердце вылетает.

— Давай я расскажу тебе, как будет. Вернёшься в моногамию, станешь показательно-примерным, а затем проживешь с женщиной десять лет совместной жизни и в один прекрасный день скажешь: милая, а давай разнообразим наши отношения, потому что мне всё наскучило?

Саша подается вперёд и упирается локтями в колени. Непривычно-молчаливый и задумчивый. Даже подкалывать не хочется, но иначе я не протяну. Сломаюсь и расплачусь прямо в его присутствии.

— Не надо равнять меня со своим мужем. Мы разные.

Я в курсе. Кардинально. Никогда бы не подумала, что такой мужчина, как Журавлёв, сможет однажды меня привлечь.

Наиль казался идеалом. Его слово было законом — твёрже моего. Теперь даже сомневаюсь, а такой ли он, каким я его себе нарисовала?

— Ладно, ты первым предложил развод. Настя согласилась. А дальше? Не мог помочь супруге с переездом? Какого хуя Наиль?

Вместе с претензией прорывается открытая злость. Хочется вытрясти всю информацию до донышка. Не по дням, а по часам. Сверить и понять, в какой день и что Наиль делал после. Трахал меня под впечатлением? Вёл себя отстраненно? Что, чёрт возьми? Я и не догадывалась, что мой муж в нерабочее время подрабатывает ебаным грузчиком.

— Меня не просили.

— Значит, плохо предлагал.

— Послушай, Поля. Разбирайтесь с этим сами.

Журавлёв поднимается с места и направляется к холодильнику. Достав оттуда открытую бутылку виски, подливает в стакан новую дозу и залпом выпивает.

— Давай же. Смелее. Чтобы я обиделась и назло… Ты же хочешь этого?.. — понижаю голос.

Оторвав взгляд от стола, он вскидывает его на меня. От прямого и мощного контакта бросает то в жар, то в холод.

— Хочу, но не так.

— Ты чересчур привередливый, — наигранно кривлюсь.

Саша убирает журнальный стол, чтобы не мешал. Двигает кресло. Теперь находится близко — при желании можно протянуть руку и потрогать его татуировку, темную многодневную щетину на лице или трепыхающуюся венку на виске. Но я не буду.

Уперев стопы в обшивку кресла, откидываю голову и пялюсь в потолок. В груди при этом болезненно кровоточит. Я ненавижу себя за то, что не могу достаточно разговорить Журавлёва. И его — за то, что он так о многом молчит.

— Ты влюбился, но это ещё не всё. Такое чувство, как любовь — тебе пока недоступно. Ты в курсе, что любить — это желать человеку счастья, даже если он не с тобой?

— Херня…

Тёплые ладони обхватывают мои щиколотки, вызывая за рёбрами будоражащий трепет. Нежные поглаживания расслабляют, но не приносят желанного спокойствия.

— И что дальше, Саш? — почти шепчу. — Ты прилетел, стал совершать романтические поступки. Но не стыдно ли тебе разбивать не только свою, но и мою семью?

Чувствую, что улыбается. Не смотрю, но предугадываю действия и реакции. Мозг плавно превращается в желе, а по коже бегут мурашки от низкого приглушенного тона:

— Это не я должен волноваться, если Наиль тебя проебет.

В свой отель я возвращаюсь глубокой ночью на такси. Иду медленно и пошатываясь. Голова гудит.

В номере никого нет, а значит, не будет навязчивых вопросов о двоюродной сестре и неправдоподобной лжи, в которой я вдруг погрязла.

Судя по записке, лежащей на тумбе, и сообщениях на телефоне, Мира осталась ночевать у Лили. Они много гуляли. Чат буквально завален однотипными фотками, которые я, конечно, не просматриваю.

У меня же из воспоминаний о последнем дне в Милане только горькая новость. И я понятия не имею, что с ней делать и куда применить.

Нюхаю волосы, кожу. Мерещится, что пропиталась терпким мужским парфюмом. Чувствую, что нужно в душ, но ни сил, ни желания нет.

Стаскиваю платье, забираюсь под одеяло. Зубы отстукивают, поэтому натягиваю до самой шеи.

Уйти от Журавлёва было непросто. Мы много разговаривали и пили. Он виски, я — колу, но захмелела, будто от крепкого алкоголя.

Устало закрыв глаза, еду на крутых американских горках. Качает то вверх, то вниз.

Сначала я терпеливо ждала, пока Саша достаточно разговорится и выдаст что-то новое и провокационное. Наблюдала за слегка рассеянными движениями и цепким взглядом. Не заметила, как втянулась. И больше не настаивала и не требовала. Как ни странно, но в его компании расслаблялась.

За несколько совместных часов узнала о детстве и воспитании, студенчестве, работе и женитьбе. О том, почему именно Настя. О том, как жили. Два циника, два трудоголика. Люди с похожими и свободными взглядами на жизнь. Жаль, не сложилось. От этого всем было бы легче.

Ответы Журавлёва были ироничными и хлёсткими, но их вполне хватило, чтобы понять и сложить целостную картину. Вовсе не ту, что я составила при первых встречах.

Когда вызывала такси и обувала туфли в прихожей, на моем локте сжались пальцы. Саша убедительно просил остаться. Обещал, что приставать не будет. Ему хотелось, чтобы я просто была рядом, а мне — уснуть и не проснуться.

Проматываю события в голове и пытаюсь вздремнуть. Крепко не получается. Сон поверхностный и рваный. Встаю я спустя три с половиной часа под настойчивый звонок будильника, будучи абсолютно вялой и разбитой.

Кое-как достучавшись в соседний номер, бужу подруг и привожу себя в порядок. Складываю оставшиеся вещи в огромный чемодан, куда с трудом влезают все мои покупки.

Дальше дорога до аэропорта, сдача багажа и паспортный контроль. Внезапное сообщение о том, что рейс переносят.

Принимаю этот факт спокойнее, чем Лиля и Мира. Даже с неким облегчением. Веря, что отсрочка поможет мне не пересекаться с Наилем хотя бы до вечера.

Когда он перезванивает, получив мое сообщение с предупреждением, я борюсь с раздражительностью, и все же снимаю трубку:

— Тебе не обязательно встречать меня, — заверяю мужа. — Лиля на машине, поэтому довезёт куда надо.

В динамике звучит шумный выдох. Беспокоится, недоумевает. Я тоже.

— Поля, скажи, на сколько точно перенесли вылет. Я постараюсь подстроиться.

Называю время и до последнего надеюсь, что нет. Правда, как только самолёт приземляется в столице, я вижу в зоне прилёта знакомую фигуру.

Сердце сжимается, в ушах шумит. Забрав чемодан и попрощавшись с подругами, я направляюсь к Наилю и тону в крепких объятиях.

На мгновение даже кажется, что мы снова друг перед другом честны. Моногамная пара в закрытом браке. Образцовая, верная и любящая. По факту, между нами с треском рассыпается доверие.

— Привет. Я соскучился, — заверяет Наиль, целуя меня в макушку и проезжаясь ладонью по спине.

Гашу в себе разгорающееся желание, прячу взгляд. Придираюсь к каждому слову и к интонации.

— Я тоже.

Приняв букет розово-белых гортензий, отдаю чемодан и следую на парковку, отстранённо отвечая на вопросы о путешествии.

Сама не могу не думать о том, почему на самом деле Настя вернулась раньше? Если Саши не было в стране, просила ли она моего мужа, чтобы встретил? Какая разница — раз, два или больше?