— Покажешь диплом? И, наверное, не мешало бы обмыть, да?

Я киваю и ярко вспыхиваю. Именно эти слова и написал утром Саша. Если дословно, то: «Раз я причастен к тому, что тебя приняли на работу — предлагаю это дело обмыть».

Наиль отреагировал показательно грубо. Приревновал? Принял на свой счёт? Наверное, смотря как покрутить.

Я не знаю, как перед ним объясниться. И стоит ли? Но навешивать на себя чувство вины попросту не позволю.

Достав из сумочки диплом, показываю свекрови. Получаю крепкие искренние объятия и похвалу.

Как только слышу щелчок входной двери, внутренне напрягаюсь и тороплюсь как можно скорее уйти, чтобы скрыться у себя в спальне. И в очередной раз показать свекрови, насколько всё плохо. Та смотрит с жалостью и сочувствием. Всхлипывает.

— Полюшка, как же так…

Мотаю головой, отмахиваюсь. Видите, как бывает. Испытание бедностью мы прошли, а с богатством не справились.

Меня и саму мутит от того, во что превратились наши с Наилем отношения за столь короткий срок. И что скрыть эти изменения и тем более исправить их, нам уже не под силу.

Я слышу голос мужа. Тяжелые шаги. Теплое приветствие — не мне. Хлопком двери отрезаю раздражающие звуки.

Сердце вылетает, когда останавливаюсь у зеркала, включаю подсветку и тянусь к волосам, чтобы распустить прическу.

Достаю шпильку за шпилькой. Медленно и осторожно. На автопилоте. Осознаю, что долго прятаться не получится, как и молчать. Когда в спальню заходит Наиль, копна волос пружиной падает мне на плечи.

— Привет… — выдавливаю из себя.

Воздух ощутимо трещит и бьётся током. В горле сохнет. Во мне куда меньше гонора, чем раньше. Интересно, это обусловлено тем, что в этот раз спалилась именно я?

— Привет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Муж останавливается позади меня. Сводит брови к переносице, молчит. Устало разминает ладонью шею после длительной работы в офисе.

Я знаю, что через две недели состоится официальная презентация грандиозного проекта при участии прессы и высшего руководства страны. Это прорыв. Такого никогда не делали раньше.

И хотя я жутко горжусь Наилем, заранее уверена, что не смогу туда поехать. Ни за какие деньги.

Смотреть, как муж дает с Настей интервью? Фотографируется? Рассказывает о долгих и плодотворных месяцах работы? О взаимодействии, спорах и компромиссах? По факту — о тесном сближении, которое не пресёк, а добровольно и осознанно допустил.

— Ты отказалась от должности в агентстве. Почему?

Наиль поднимает взгляд на меня. Чуть склоняет голову набок. Смотрит требовательно и изучающе, будто впервые видит.

Убрав волосы на одну сторону, снимаю с шеи колье. Стараюсь держаться спокойно и выдержанно, но внутри от напряжения звенит каждая клетка.

— Потому что уже прошла собеседование в другое агентство. Венера. Думаю, слышал о нем?

Я не жду похвалы и аплодисментов. Уверена, Наиль интерпретировал ситуацию по-своему.

— Этому как-то посодействовал Журавлёв?

Крепко сжав челюсти, опускает руки в карманы. Пилит меня взглядом. Ждёт гребаной правды и честности, хотя сам…

— Я отправила резюме и прошла собеседование. Это было несложно.

Голос ломается и дрожит. Внешняя напускная бравада по кирпичику рушится.

— Я задал вопрос. Его роль в этом какая?

— Абсолютно незначительная.

Горящие щёки, должно быть, выдают с потрохами.

Наиль перекатывается с пятки на носок. Хмыкает. Кожей чувствую, что не верит. Мне. В меня. Это ранит и всерьез задевает. Вот только не думала, что будет неприятно настолько.

— Любое мое действие ты воспринимаешь в штыки. Его — одобряешь. Что я должен думать?

— Ты не понимаешь, что ли? — резко вспыхиваю. — Я. Сделала. Это. Сама! Без чьей-либо помощи! Показав работы и пройдя собеседование! Если не веришь, я могу показать тебе письма и недавний видеозвонок, который длился почти полтора часа!

Пульс взрывается. Дыхание спирает от возмущения. Я не собиралась оправдываться, но сейчас именно это и делаю. Доказываю, что могу и умею. Что чего-то достойна в этом мире.

— Ты почему-то считаешь меня слабой и никчемной. Ни на что не способной. Решаешь вместо меня вопрос со стажировкой, хотя я не просила, Иль. Я. Тебя. Не. Просила!

Наиль делает глубокий вдох. Шумно выдыхает. Мы переглядываемся в отражении зеркала, добивая друг друга. Больше не любящая семейная пара. Завравшаяся. Запутавшаяся. Должно быть, изжившая себя. Но недостаточно решительная, чтобы взять и расстаться.

— Это называется забота, Поля. И я ни хрена так не думаю о тебе.

Услышав шум за дверью, разворачиваюсь к мужу лицом. Делаю два шага навстречу, сбавляю тон почти что до шепота:

— Не выражайся так, пожалуйста. Если ты забыл, то у нас гости. И Мышка. Она в любой момент может услышать очередной наш скандал.

Тряхнув головой, натыкаюсь на жесткий взгляд чёрных глаз. Вздрагиваю, потому что они транслируют мощнейшую концентрацию агрессии и злобы.

— Не пытайся манипулировать ребёнком и закрывать мне рот при любом удобном поводе, когда я пытаюсь с тобой поговорить.

Наиль хватает меня за руку, сжимает запястье пальцами. Его грудная клетка высоко и резко вздымается.

От мысли, что столь отрицательно он реагирует только на меня, становится физически больно. До чего мы, чёрт возьми, докатились?

Сейчас я даже не вспомню, когда муж в последний раз называл меня ласково по имени. Все чаще слышу негатив. Ловлю его, всасываю. Пропитываюсь им до костей.

— И не делай, пожалуйста, то, о чем потом сильно пожалеешь. Слышишь меня?

Я вскидываю подбородок, натянуто улыбаюсь. Со стороны, должно быть, кажется, что ехидно скалюсь.

— Ты уже жалеешь, Иль? Сколько раз? С ней было лучше, чем со мной?

Наиль хмурится, давит взглядом. Спустя мгновение, наконец, отпускает. И вроде бы стоит выдохнуть, но создается впечатление, что ему вовсе неприятно меня трогать.

Сейчас никакой секс не подействует на мужа успокаивающе. Даже в нем он не хочет искать отдушину и способы для примирения. И это плохо. Мне кажется, я медленно умираю, когда думаю о том, что это и есть та самая точка невозврата.

— Знаешь, Полина… Возможно, я изменился, но тебя я тоже нихуя не узнаю, — произносит совсем тихо и будто бы разочарованно: — Моя Поля была другой.

Последняя фраза режет по живому и заставляет буквально захлебнуться кровью. Я опускаю взгляд в пол, потому что глаза начинают блестеть от лишней влаги.

Муж подхватывает футболку и штаны. Разворачивается на выход, а я хочу, чтобы остался. Передумал, обнял. Крепко-крепко.

— Ты вернёшься?

Звучу до смешного глухо и сипло. Ничтожно.

— Я в кабинет, поработаю. Ночевать останусь там же — не волнуйся.

«Сегодня не жди — буду поздно»

Сердце тут же сжимается в тиски. Болит и мечется.

Я раз за разом перечитываю сообщение Наиля и грустно усмехаюсь. В ответ отправляю, что может вообще не являться. Я не расстроюсь, разве что Мышка…

Кручу мобильный в руках, вполуха слушаю Миру.

Рассказ проносится фоном и совершенно нигде не откладывается. Впрочем, так происходит со всей информацией, которую я получаю за последние дни.

На подкорке отпечатывается сказанная мужем фраза в пылу ссоры. Вот она — и терзает, и мучит. Не опускает каждую проклятую секунду. Хочется доказывать и оспаривать, что всё совершенно не так, но это будет чистейшей ложью.

Киваю подруге. Соглашаюсь на вторую порцию чая.

Думаю о том, что мой Наиль тоже был другим. И дело вовсе не в прическе и стиле одежды. Во многом. Почти во всем. В характере, повадках, планах и целях. Теперь даже не знаю, у нас они совпадают? Одни на двоих или уже нет?

— Ой, потусить сейчас не с кем, Поль. Журавлёвы разбежались. Вертинские заняты повторной операцией на руке — Лиля всё по больницам с мужем таскается. Хоть с тобой в кои-то веки потрещу.