Номер буквально завален неразобранными бумажными пакетами с логотипами известных мировых брендов. Я осторожно переступаю через них и суечусь в поисках посуды и салфеток, поочередно проверяя полки и ящики.

Выложив на тарелку фрукты, сыр и хамон, выдвигаю низкий журнальный стол на центр комнаты и усаживаюсь в мягкое кресло, прикрывая оголившиеся ноги пушистым белым халатом.

— Почему я? — возмущается Лиля. — Ты плохо изъясняешься по-английски?

— Нет, зай. Просто ты ближе всех находишься к телефону.

Скорчив жалостливую гримасу на лице, моя соседка по комнате таки добивается своего — спустя пять минут после звонка в номер приносят ещё одну бутылку охлаждённого вина.

Взяв в рот виноградину, терпеливо дожидаюсь, пока все усядутся на свои места и поднимут бокалы за очередной насыщенный день.

Он откладывается в памяти выразительными красочными фрагментами. Были и экскурсии, и длительные пешие прогулки, и гастрономические дегустации в лучших заведениях Милана. Кажется, внутри меня не осталось ни грамма сил. Заряд на нуле. И я бы с удовольствием вырубилась в номере сразу после возвращения в отель, но разве тут уснёшь, когда хочется столько всего обсудить?

— За удачную поездку! — произносит тост Мира.

Мы звонко чокаемся, пригубляем вино и делимся впечатлениями. Вместе с ползущим по телу расслаблением накатывает ещё большая усталость. Почти смертельная. Я с трудом удерживаюсь от зевка.

— Полька отхватила такие крутые кеды! По огромной скидке, в единственном размере. Видели?

Мне приходится достать один из пакетов и раскрыть коробку, чтобы похвастаться купленным товаром и передать его из рук в руки, будто трофей.

Кеды действительно красивые. С фирменным принтом и красно-зелёной лентой по бокам. На низкой подошве и с нашивкой на язычке. Лет пять назад, чтобы купить такие, мне нужно было работать минимум три месяца на должности секретаря, ущемляя себя во всем, в том числе и еде.

— Перепродай, а? Я накину сверху сто евро, — предлагает Мира. — Ладно, сто пятьдесят!

— Не-ет!

Я смеюсь и прячу обувь от греха подальше. Никогда не думала, что шопинг будет приносить столько удовольствия и азарта в процессе. Я приобрела одежду всей семье. И особенно довольна нарядами для Мышки. Вещи брала на вырост — к пятому классу новой школы. В старой смотрели бы косо. Осуждали бы, недовольно цокали языками. Любой успех в нашем городишке воспринимался в штыки и сопровождался дикой необоснованной завистью.

Отвлекшись от обсуждения, снимаю блокировку с телефона и читаю входящее сообщение от Наиля. Он интересуется, как мои дела.

Вместо ответа я делаю снимок бокала на фоне щедро накрытого стола с закусками. В ракурс попадают и мои ноги. Нарочно, конечно же.

Вся наша переписка в последние дни состоит из множества отправленных мной фотографий и скупых, но жутко милых реакций. Наиля сложно назвать эмоциональным и многословным, и я давно с этим смирилась. Да и в целом считаю, что не болтливость красит мужчину, а поступки.

В ответ приходит смайл с огоньком. Я улыбаюсь, кусаю губы. Хочу написать что-то ещё, но ловлю на себе задумчивый взгляд Насти.

После короткой перепалки в мужском отделе аксессуаров я то мучилась совестью, то раздражалась сильнее. Внешне старалась этого не показывать. Мы вели себя, как и прежде — дружелюбно, деликатно. Не слишком близкие, но приятельницы.

Журавлёва перемещает из руки в руку запотевший бокал. Сколько за мной наблюдает, сидя напротив — сложно сказать.

Светлые волосы собраны в хвост. Брови нахмурены и сведены к переносице, а губы слегка приоткрыты.

Интересно, как проходила договорённость на обмен партнёрами у Журавлёвых? Настя сразу же согласилась? Чувствовала, что Саша заинтересован во мне? Сильное ли влечение девушка испытывала к Наилю?

Я вдруг ясно понимаю, что да.

Я ведь и Журавлёва зря записала на роль живого вибратора. Точно такую же роль отдала и его супруге. Чтобы не было больно и нестерпимо. Ревность присутствовала, но скорее положительная — та, которую можно направить в нужное русло и преобразовать в плюс, а не минус.

В процессе эксперимента мне чётко казалось, что каждый из присутствующих знает, зачем вливается в обмен. Теперь же всё смешалось. Мысли, чувства и поступки. Полная неразбериха.

Настя не просто красивая кукла, не просто фон. Наиль так хорошо её трахнул, что теперь она с энтузиазмом выбирает ему подарок на день рождения, читая характеристики и уточняя отзывы. И раздражаясь от того, что я опередила.

Надеюсь, мне не нужно объяснять, что эксперимент ни в коем случае не должен влиять на личную жизнь. Журавлёва не впервые участвует в групповом сексе. Она более опытна и раскованна в этом плане.

Я редко полагаюсь на интуицию. Не хочу и сейчас.

— Жаль, что завтра ты улетаешь, — произносит Лиля, обращаясь к Насте. — У нас по плану оперный театр. Нужно пораньше проснуться и отправиться за билетами. Здесь недалеко…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я бы с радостью осталась, но на носу последние штрихи перед пилотным тестированием.

— Что за тестирование?

— О, мы придумали проект с использованием искусственного интеллекта для качественных управленческих решений.

Не увидев должного интереса, прерывается и качает головой.

— В общем, в другой раз, девочки.

— Можно будет махнуть летом с мужьями в Ниццу или Монако. Но только без детей — у меня от них голова болит.

Настя вдруг резко поднимается с места и поправляет короткие шорты. Мой взгляд цепляется за длинные ноги, плоский живот и высокую грудь, прикрытую широкой белой футболкой. Вспоминаю, как Наиль грубо мял тело, не сдерживаясь и показывая себя настоящего. Пелена спадает, глаза открываются шире. Ревность накаляется и жжёт лавой.

Глупой, глупой была идея лететь всем вместе на шопинг. Нужно как можно скорее дистанцироваться.

— Не обижайтесь, но я пойду собирать чемодан — утром улетать. Да и устала я…

Проводив тонкую фигуру до двери, напрягаюсь. Нервничая и злясь, но больше на себя.

— Что с ней? — шепчет Мира, когда в комнате остаемся мы трое.

— А вы не в курсе? — отвечает вопросом на вопрос Вертинская.

Голос становится тихим-тихим, будто через плотную стену можно хоть что-нибудь расслышать. Интересно, меня так же обсуждают, едва я ухожу?

Во рту сухо, язык прилипает к нёбу. Отказавшись от идеи утолить жажду алкоголем, я поднимаюсь с кресла и подхожу к холодильнику, где на нижней полке лежат две бутылки прохладной газированной воды.

— Блядь, да ты можешь перестать говорить загадками? — всплескивает руками Мира.

— Ну, тогда тем более не расскажу. Тон сбавь.

Я откручиваю крышечку и присасываюсь к горлышку, игнорируя перепалки подруг. В ушах гудит, сердце бахает. Ловлю себя на том, что концентрируюсь, чтобы не пропустить важное.

— Прости-прости. Продолжай.

Лиля загадочно улыбается, подаётся вперед и тянется за бутылкой вина. Расплескав на стол пару прозрачных капель, наконец, произносит:

— Они с Сашей вроде как разводятся. Только никому, девочки.

Мы ложимся отдыхать в первом часу ночи.

Мира засыпает моментально. Ей хорошо и спокойно. Я слышу ровное размеренное сопение и немного завидую. Сама — не могу сомкнуть глаз и пялюсь в одну-единственную точку на потолке. Чувствуя, как накрывает.

Каждый день в мире кто-то разводится. Статистика неумолимо растёт в геометрической прогрессии. В этом давно нет ничего удивительного и странного. Проблема в том, что умом я ясно понимаю — Журавлёвы решились на столь кардинальный шаг неспроста. После пяти лет совместной жизни.

Если это, конечно же, правда.

После ухода Насти Мира и Лиля стали открыто обсуждать чужие отношения. Строя догадки и делая выводы. Одна винила мудака Сашу, другая — вечно загруженную супругу. Дальше я уже не слушала. В ушах шумело, а в голове активно крутились шестеренки.