— Пусти, пожалуйста.

Челюсти крепко сжимаются, на скулах появляются желваки. Я резко выдергиваю руку и направляюсь в спальню.

Открыв шкаф, нахожу одежду для сна и новое нижнее белье. Не такое вычурное и красивое. Планирую уйти, но муж тоже проходит в комнату. Опускает руки в карманы, упирается затылком в стену.

— Какого хуя происходит, Полина?

Воздух накаляется, трещит. Между нами сверкают молнии.

Я шумно выдыхаю, прикрываю глаза. Напоминаю себе, что у нас ребёнок. Что не стоит пороть горячку. Пытаюсь поймать то самое настроение, что было до начала проклятого вечера, но не могу. Оно отчаянно ускользает.

— Я не собираюсь перед тобой объясняться, — цежу сквозь зубы презрительно и ядовито. — Где, с кем и сколько раз. Ровно, как и ты не планировал отчитываться передо мной. Очень удобно, знаешь ли, закрыть брак на словах, продолжая шляться по ресторанам с любовницей, откликаясь на все её просьбы и предлагая помощь в перевозке вещей. Но у меня для тебя плохие новости, Наиль. Это так не работает. В одну, мать его, сторону. Я, может, тоже хочу…

Встретившись взглядами, сверлим друг друга и безжалостно полосуем. Не знаю, что чувствует муж, но мои внутренности будто перекручивают через мясорубку.

— Поля, послушай…

Я с грохотом захлопываю шкаф, подхватываю халат и косметичку. Дурею от разрывающих чувств. Хочу крушить и убивать. Наверное, состояние аффекта выглядит именно так.

— Что слушать? Что она тебе нравится? Настолько, что даже не скрываешься от общих знакомых?

В голове каша, мысли мечутся. Я рвано и хрипло дышу, направляясь к двери. Осознаю, что не в силах произнести даже дурацкое имя Журавлёвой.

Не знаю, что мне нужно больше в данный момент — услышать от Наиля суровую правду или очередное вранье, чтобы был хоть какой-то шанс уцепиться за сохранение полудохлых отношений?

— Она, по крайней мере, не перебивает.

Остановившись у двери, цепенею. В лёгких не хватает кислорода, в грудную клетку словно со всей силы зарядили тяжелым баскетбольным мячом.

Смотрю в лицо мужа, прохожусь по каждой заостренной чёрточке. Не узнаю. Я, блядь, его не узнаю.

— Что ещё? Интересная и умная собеседница, с которой не стыдно выйти в люди? Умелая и опытная? Всегда и сильно кончает? От одного только твоего вида?

— Пиздец…

Муж вскидывает руку в воздух, пытаясь ухватить меня за локоть, но я дёргаюсь и автоматически делаю шаг вперёд, направляясь к тёмному коридору.

Глухой голос настойчиво догоняет в спину:

— Куда ты собралась?

Мотаю головой, ускоряю шаг. По щекам крупными горошинами катятся слёзы. Источник негатива не кто-то, а мы сами.

— Буду ночевать в детской. С тобой не имеет смысла — видишь же.

Подхватив планшет и сумку, окликаю преподавателя в конце занятия, чтобы задать вопросы по финальному заданию накануне выпускного.

В аудитории пусто. Карина ждёт меня за дверью — мы условились прогуляться и поболтать.

Игорь — так зовут преподавателя, открывает рабочий ноутбук и, насупившись, детально поясняет то, что меня интересует.

— Да вы не волнуйтесь так сильно, Полина, — произносит, поправляя очки на переносице. — Должность в рекламном агентстве де-факто ваша.

Я открываю сумочку, пряча туда вещи, а затем на долю секунды замираю.

— В каком смысле? Впереди ведь конкурсная работа, которая тоже имеет влияние на результат. Вы сами сказали в конце пары…

Получив снисходительную улыбку, ничуть не расслабляюсь и наоборот начинаю нервничать.

— Только между нами, ладно? Должность была предопределена, как только вы подали документы.

— Как так? Ничего не понимаю.

Игорь захлопывает крышку ноутбука и встает из-за стола, прогуливаясь между рядами и заглядывая под парты. Следом за нашей группой придет следующая — вечерняя.

— Мы всегда стараемся помочь своим. Так понятнее?

Я краснею, должно быть, от кончиков волос и до пяток. Опускаю взгляд в пол. Щёки пылают, будто по ним со всей дури отхлестали. Я-то думала, что сама по себе чего-то стою, корпела над каждым заданием и радовалась, когда получала высшие балы, вовсе не задумываясь над тем, что мне уже по блату подарят место только из-за того, что Наиль по своим каналам… просил за меня?

Теперь никак не разберу — мои оценки были завышены? Работы — средними? Я мнила себя крутой и умной, помогала Карине. Нельзя сказать, что совсем не разбиралась в материале, но в группе есть довольно умные и активные ребята помимо меня.

Может, я и вовсе незаслуженно займу чье-то место?

— И всё же, мне кажется, что о распределении стоит говорить уже после того, как я сдам выпускную работу, — произношу, откашлявшись. — Если сдам вообще. Надеюсь, в агентстве её покажут?

— Как пожелаете, Полина.

На улицу я выхожу в ещё более гадком настроении, чем проснулась утром. В висках пульсирует, перед глазами — тёмные блики.

Этой ночью я почти не спала. То рыдала в подушку, то жалела себя и дочь. Её родители оказались недостаточно сильными, чтобы бороться с соблазнами и искушениями. Недостаточно любящими, чтобы слышать и понимать друг друга. Влипли по самое не могу. И теперь не знают, что с этим делать.

Карина ведёт меня в парк и за собственные деньги угощает освежающим бабл ти.

Мы болтаем об учёбе и работе, прогуливаемся неспешной походкой между ровно посаженными деревьями в тени.

Погода жаркая и душная, а небо затягивает суровыми грозовыми тучами. И пусть ноги на высоких шпильках быстро устают, я понимаю, что ни за что не хочу возвращаться домой. Не хочу ждать и видеть Наиля. Предполагать, в котором часу он вернётся. Приедет ли вообще? Нюхать его одежду. Бредить, что пахнет другой. Чувствовать себя обманутой и никчемной. Грязнуть в догадках и мыслях.

Неужели это начало конца?

— Дай попробовать чай, — просит Карина, когда мы садимся на свободную скамейку.

Я меняюсь с девушкой стаканчиками, протягиваю свой — с карамельным сиропом и шоколадом. Пробую её напиток — слегка кисловатый и цитрусовый. Это выглядит так по-детски, но в данный момент мне легко и весело.

— М-м, хорош!

— Можешь допивать, — отмахиваюсь в ответ. — Я уже не хочу.

Каро кивает и с удовольствием забивает мою голову в чем-то наивным трепом: как прошла вчерашняя смена в заведении, сколько замечаний получила и сколько чаевых заработала. Я ловлю себя на том, что была бы готова доплатить, чтобы это длилось как можно дольше.

— У тебя всё в порядке, Поль? — чуть позже интересуется сокурсница. — Выглядишь не очень.

— Не обращай внимания.

— Знаешь, раньше я думала, что если у меня будет много-много денег, я никогда не буду грустить, ведь у меня появится всё необходимое для жизни. Теперь смотрю на тебя и понимаю, что это не так.

От столь простодушных и юных рассуждений хочется рассмеяться.

— Я тоже так думала, Каро.

За разговорами время летит молниеносно. Когда начинает темнеть, сокурсница смотрит на часы, охает и подхватывается со скамейки.

Залпом допив и мой, и свой бабл ти, выбрасывает в урну стаканчики и быстро начинает собираться. Рано или поздно это должно было случиться, но всё равно за рёбрами ноет, а приближающееся одиночество навевает уныние и тоску.

— Ты прости, но мне пора, — оправдывается Карина. — У меня же вечерняя смена.

Понятливо кивнув, поднимаюсь на ноги и расправляю платье.

— Давай хотя бы до метро тебя проведу.

Дополнительные десять минут не делают особой погоды и не дарят облегчения. Нежелание возвращаться домой, когда прохожие только к этому и стремятся, становится лишь сильнее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Недолго думая, перехожу дорогу и направляюсь к невзрачному трехэтажному зданию госучреждения, сливаясь с толпой и не имея при себе плана.

Я прекрасно знаю, что Саша работает здесь — в аудиторской службе. И должность его знаю, и обязанности. В целом, много чего, потому что в свободном доступе имеется масса информации, включая декларацию о доходах и имуществе, куда мое женское любопытство тоже сунуло свой нос.