— Не обольщайся — это не ради тебя.

— Постараюсь. Пойдем, потанцуем?

Я оглядываюсь и с любопытством рассматриваю красивые заострённые скулы, расплывшиеся в улыбке губы и глубокие умоляющие глаза. И пусть Журавлёв ранее получил моё «да», он явно понимает, что я так же быстро смогу забрать его и обратно.

Согласившись, направляюсь в центр гостиной. Стараюсь не думать ни о чем и продолжая утешать себя тем, что у нас с Наилем есть стоп-слово. Оно дарит уверенность и надежду. Это не окончательный поворот. Скорее, тренировка терпимости и нервов.

Вино я не отставляю — с ним проще. Делаю глоток, чувствую чужие ладони на пояснице. Острое навязчивое желание бьёт током.

Меня хотят.

Прижимаюсь к широкой груди, обнимаю одной рукой за шею. Ноздри щекочет запах чистой кожи и терпкой туалетной воды.

Наиль садится в кресло и затягивается кальяном. Запрокинув голову, выдыхает в потолок густой сладкий дым. Чёрные зрачки сливаются с радужкой, особенно в те короткие секунды, когда наши взгляды встречаются.

Я бегло облизываю губы, перебирая ногами. Ясно даю понять, что в любой удобный или не очень момент он может прекратить. Если только попросит.

— Я сейчас тебя поцелую, ладно?

Голос Саши подрагивает, пальцы сминают в гармошку ткань платья.

Сердечный ритм срывается и сбоит, то замедляясь, то достигая запредельной отметки. В голове набатом звучит одна-единственная мысль — начинается.

В своей обычной жизни я всегда была примерной женой. Верной, любящей и понимающей. Никогда не думающей о том, что в скором будущем ситуация столь резко поменяется.

Галина Сергеевна сошла бы с ума, если бы узнала, в какую авантюру мы впутались. Но она не узнает. Никто не узнает, к счастью.

Я танцую с другим мужчиной. Привлекательным, харизматичным. Сильно меня волнующим. Признаюсь себе в этом мысленно. Вслух, конечно же, не озвучиваю.

Пью вино, флиртую в привычной манере. Позволяю горячим ладоням хаотично блуждать по телу. Сдаюсь в добровольный плен и откликаюсь томительным трепетом на предложение о поцелуе под наблюдением мужа.

Увидеть тебя в новой обстановке и новом образе было огромным эмоциональным потрясением.

Затаиваю дыхание. Медлю с ответом, чуточку дразню. Чувствую силу. Представляю, что это игра — азартная, будоражащая. С несложными и даже примитивными правилами. Так легче.

На один лишь вечер мы примеряем другие роли и маски, но уже после финальных титров закончим и покинем территорию дома. И ничего больше не будет. Ни новизны, ни запретности, ни дистанции. Жизнь обязательно вернётся на круги своя.

Расплескав вино, тянусь губами к бокалу. Планирую, что получится грациозно, но стекло звонко цокает по зубам, выдавая тревожность.

Руки дрожат, пульс неистово колотится. Мысли, до единой, превращаются в желе, а накал, повисший в воздухе, собирается над нами тёмной беспросветной тучей, готовой разразиться в любой переломный момент.

Я ведь не дура. Провинциалка — да, но точно не дура. Понимаю, что Саша мечтал поцеловать меня ещё в лесу во время квеста. Один лишь знак с моей стороны, и он бы сделал это незамедлительно. Я устояла, а сейчас границы снова размыты. По-честному — можно.

— Ну, целуй, — как можно храбрее произношу.

Пробирающий взгляд Наиля жжёт лопатки и спину. Я готова с точностью предсказать, что плещется в его глазах — жажда и вязкая одуряющая похоть, которая прямо-таки подстёгивает к действиям.

Журавлёв ведёт рукой по позвоночнику и мягко фиксирует мою шею. Невесомо гладит пальцами кожу. Смотрит так, будто я — как минимум центр его вселенной. Окутывает вниманием и заботой.

— Ты специально предупреждаешь, чтобы я не расцарапала тебе лицо?

Шепчу прямо в губы, задыхаясь от обескураживающих эмоций. Зазор между нами малюсенький — не больше двух миллиметров.

Саша то ли не слышит шутку, то ли не совсем понимает. Он непривычно серьёзен, глубоко дышит. Подавшись ближе, задевает кончиком носа мой нос и с огромным трудом сдерживается от резкого порыва.

Я кожей чувствую его запредельное желание, которое переходит почти что в потребность. Дикую, одержимую. Вибрацией передающуюся и мне.

— Не хочу спугнуть.

Возможно, это было условием. Не знаю. Путаюсь. Мурашки врассыпную ползут по телу. Музыка звучит будто в вакууме, а пол кажется абсолютно неустойчивым. Когда твёрдые губы прижимаются к моим — он и вовсе уходит из-под ног.

Приоткрыв рот, позволяю большее. Ощущаю стремительные движения, влажные касания. В ушах гул. Чужой приятный вкус перемешивается с моим — хмельным и ягодным. Я привыкла к другому.

Несдержанно ахаю. Голова идёт кругом, когда язык толкается между зубов и проходится по нёбу. В лёгких упрямо не хватает кислорода. Я не пьяна, но чувствую, будто да.

Глажу каменные плечи, пытаясь расслабить и сбавить напор. Мягче, затем — одобрительнее. Поощряя.

Журавлёв целует дерзко, умело и адски горячо. Так, будто давно и сильно хотел. Каждая клетка вспыхивает, зажигается, воспламеняется и восстаёт из пепла.

Я позволяю многое. Всё. Тянусь навстречу, облизываю жесткие губы. Теряюсь, потому что многого не умею. С ним — нет.

Мужские ладони плавно едут вниз, накрывают ягодицы. Не встретив сопротивления, сминают. До покалывания, до вспышек. Расстояние становится предельно опасным и критическим. Отделяет два слоя одежды. И согласие — моё и Наиля.

Зажмурившись, взволнованно отвечаю на поцелуй. Пытаюсь поймать одинаковый ритм, сплетаясь в мучительных и запредельных ласках. Судя по приглушённому тихому стону — делаю это хорошо.

— Хватит… — почти шепчу, отведя голову.

Первой разрываю поцелуй, получив возможность сделать желанный и такой необходимый вдох. Собираю мысли в кучу, жду ответа. Соски, прикрытые тканью платья, ощутимо твердеют и болезненно ноют. Приличные жёны наверняка себя так не ведут, но на мне маска — можно расслабиться и притвориться. Главное, потом не запутаться — кто есть кто.

Ищу глазами мужа, оборачиваюсь. Губы пылают и пульсируют, а сердце резко ухает в пятки, когда я вижу, что уже вся компания в сборе.

В соседнем от Наиля кресле сидит Настя. Закинув ногу на ногу, потягивает вино. Волнуется, но, тем не менее, что-то оживлённо и громко рассказывает.

Выглядит, как и всегда, потрясающе. Влажные после душа волосы рассыпаны по плечам. Платье короткое и открытое. Без проблем можно заглянуть в глубокий вырез декольте и не только.

Саркиев не выглядит ни смущенным, ни злым. Собранным и задумчивым — да. Брови сведены к переносице, дыхание частое. Сердце, готова поспорить, выпрыгивает из груди. При зрительном контакте между нами вспыхивают молнии. Он слушает Настю предельно внимательно, согласно кивает. Отрешенно усмехается, но по-прежнему неотрывно смотрит на меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— И давно у вас?..

Я запинаюсь, возобновляя движения в танце. Жмусь теснее, облизываю губы. Робею, будто впервые иду на близость с мужчиной. Туфли намертво прилипают к полу, и каждое движение — пытка.

Саша гладит мою поясницу, успокаивая и пытаясь привести мой сошедший с ума пульс в норму.

— Что, Полин?

Понимаю, что не договорила, но мне непременно нужно искать мужа. Видеть его эмоции, интерес. Получать подпитку. Осознавать, что не зря. Чувствовать, что всё идёт так, как надо. В те короткие секунды, когда перед глазами стены, подсвечивающееся светодиодным светильником, камин или окно — я внутреннее терзаюсь. Маска давит.

— Давно у вас открытые отношения?

Теплые губы нежно мажут по виску. Намеренно, конечно же. Я испытываю при этом необычный щемящий трепет.

— Наверное, всегда. Я довольно свободолюбивый человек. В мифы о вечной романтической любви не верю.

— Почему?

— Потому что с точки зрения доказательной науки человек по определению не создан для моногамных отношений на всю жизнь. Между партнёрами должно быть свободное пространство. В другом формате я себя не представляю.