Что-то в этом есть, наверное. Проблема в том, что я отказываюсь вникать из-за обилия более значимых событий.

— Мы бы никогда не поладили с тобой в этом вопросе.

Журавлёв усмехается.

— Я бы подстроился.

Наиль курит кальян поочередно с Настей. Передав ей мундштук, ловит мой взгляд. Чуть склонив голову набок, рассматривает от макушки до пят. Интересно, что станет для него спусковым крючком? И станет ли вообще?

— Наверное, за всю жизнь девушек было столько, что не сосчитать…

Песня плавно подходит к завершению, но движения налажены до автоматизма. Остановиться — значит перейти к следующему этапу, а я не совсем готова.

— Вполне сосчитать.

Вседозволенность развязывает руки, хотя я и прислушиваюсь к каждому звуку и шороху. Чуточку смелею, провожу пятерней по колючему затылку Журавлёва. Волосы густые и жесткие, как проволока. Тело стальное. Он напряжен, хотя и пытается вести непринуждённый спокойный разговор.

— И какой же я буду по счёту?

Знаю, что какую цифру Саша ни назовёт — соврёт. Наверное, потому что достаточно притягательный, чтобы с ним переспать. Запредельно красивый, чтобы перестать замечать кольцо на безымянном пальце. И я бы действительно нарисовала его. Раньше следующего дня рождения точно.

— Особенной, — ловко увиливает.

Немного краснею, но тут же прячу смущение. Запрокинув голову, открыто смеюсь. Боюсь, что цифра как минимум перевалила за сотню, но ответ всё же засчитываю.

Обаятельный мерзавец, искусный лгун. В меру напористый и определенно умеющий добиваться поставленных целей. И да, меня ничуть не смущает, что я — одна из. Большее меня не интересует.

— Добавь мне, пожалуйста, вина.

Произношу сиплым голосом, пячусь к дивану. Саша подхватывает мой бокал и выполняет требование, хотя, готова поспорить, он явно хотел бы трахать меня абсолютно собранной и трезвой. Что же. Готова его разочаровать. Я справляюсь хуже, чем представляла вначале.

Опустившись на диван, снимаю туфли-лодочки, раскинув их в разные стороны. Поставив ступни на ворсистый ковёр, испытываю почти сравнимое с оргазмом удовольствие.

Журавлёв вручает бокал. Сев у моих ног, кладёт ладони на бёдра и медленно тепло поглаживает.

За грудной клеткой покалывает. Я смачиваю губы, смотрю сквозь тонкое стекло. Саша приятный и очень чуткий. Наверняка искусный любовник. Мечта, а не мужчина для короткой интрижки. У меня будет возможность в этом убедиться, если захочу, но пока — ставлю вопрос на паузу.

— Я была уверена, что в сексе ты болтаешь так же много и грязно, как и в обычной жизни.

Платье собирается гармошкой. Ладони прижимаются теснее, давят на кожу. В тех местах, где касаются — температура повышается на несколько градусов.

— Честно — растерялся.

Я хмыкаю в ответ. Пригубляю вино, как антистресс, чувствуя себя в выигрышной позиции.

— Хочешь предупредить о том, что будешь раздевать?

Низ живота тяжелеет, дыхание рвётся. Я двигаюсь ближе — к краю дивана. Саша приоткрывает губы, чуть склоняет голову.

— Можно?

В одном лишь стоп-слове есть власть. Стоит произнести — и будет нельзя.

Боковым зрением слежу за Наилем. Замечаю, что подзывает Настю, протягивая ей руку. Хватает секунды, чтобы девушка поднялась с места и приблизилась, умостившись у него на коленях.

Густое порочное возбуждение копится в воздухе. Концентрированной дозой опускается на кожу и впитывается в кровь, позволяя пока ещё контролировать ревность.

Моргнув, касаюсь колючей щеки терпеливо ждущего Журавлёва. Глажу, смотрю. Пресыщенный мажор сидит у ног простушки. Смотрит голодно. Хочет сильно. За все годы меня, наверное, никогда не желали вот так.

Так сильно, что можно сдохнуть.

С гулко колотящимся сердцем согласно киваю. Хватает и этого, чтобы платье тут же оказалось на уровне живота.

Мой пульс ускоряется. Я свожу вместе колени и приподнимаю бёдра. Позволяю стащить с себя стринги. Рукава платья опускаю сама, оголив грудь.

Взгляд карих глаз съезжает с губ ниже. Затем ещё. Бесстыже и долго пялится. Ноздри широко раздуваются, а венки на висках заметно пульсируют. Мне волнительно. И дико страшно. Хотя каждая реакция Саши кричит о том, что всё более чем в порядке.

— Ты невероятная, Полин.

Голос звучит сипло, наэлектризовывает волоски. Мой бокал отправляется на пол, а губы прижимаются к чужим — сухим и настойчивым. Увлажняют, облизывают.

— У меня никого, кроме мужа, не было.

Сама не замечаю, как ломаюсь и дрожу. Возможно, жалобно. Быть может, ранимо. Саша выдыхает. Оглаживает бёдра, сжимает грудь. Пробегается губами от шеи — к ложбинке. Каждое движение взвешено, идеально. Он не отвечает, но я точно знаю, что услышал.

Часто дышу, запрокидываю голову. Рот Саши накрывает соски. Ласкает поочередно, ладно. Никуда не спеша.

Я перевожу взгляд на другой конец комнаты. На несколько секунд зависаю. Сердце ревностно мечется по телу. Грохочет, колотится. Дуреет и сходит с ума. Кажется, вот-вот разорвётся на мелкие ошмётки.

Настя краснеет от того, что произносит ей мой муж. Улыбается, прижимается к нему губами. Водит ладонью по вздыбленному и массивному члену вверх и вниз. Не так, как любит Наиль. В слишком медленном темпе.

Я умираю от того, что ему хорошо. Не со мной, но хорошо.

Дикая ревность ошпаривает кипятком, стекает к низу живота. Там адски горячо и влажно. Копится азарт, адреналин и зашкаливающая порочность.

Маска мешает, давит. До такой степени, что хочется, нахрен, сорвать.

Наиль увлечён, заинтересован. Смотрит озорным и оценивающим взглядом. Раскатывает презерватив по всей длине. Сжимает округлую грудь, которая находится прямо перед его лицом. Глубоко вдыхает. Секунда — и он легко перемещает девушку на бёдра, упираясь членом между складок.

Кажется, будто мир переворачивается вверх дном.

Я задыхаюсь. Сгораю и мучусь. В агонии бьётся собственница.

В горле сухо. Язык прилипает к нёбу.

Я хочу воды. Я, чёрт возьми, ужасно хочу воды.

Но Наиль меня не слышит. Резко и до упора опускает Настю на себя. Сдавливает ягодицы до красных пятен. Подкидывает, будто пушинку. Трахая грубо, быстро. Эстетически красиво и пошло.

Девушка громко и искреннее стонет. Прогибается, гладит широкие плечи. Она так близка к нему, так доступна и раскрыта, что мое тело окутывает плотная дымка возбуждения вопреки тому, что глубоко внутри где-то тихо кровоточит сердце.

И только когда Саша притягивает меня к себе, я понимаю, что стоп-слово было лишь в моей голове. Я увлеклась. Не сумела озвучить.

— Иди ко мне.

Над виском жаркий шепот. Между грудей стекают капли пота.

Максимально прижимаюсь к твёрдому раскаленному как печка телу. Вздрагиваю, будто ошпарившись. Перед глазами мутно.

Журавлёв стягивает штаны и белье. Надевает защиту. Я бегло осматриваю то, что вижу перед собой. Он чуть уже в плечах, чем Наиль. Худощавый, жилистый. Кожа смуглая, руки увиты выпуклыми венами.

Застыв у входа, Саша медлит, а затем плавно протискивается в меня с шипящим звуком.

Стоп-слово разбивается на осколки за ненадобностью.

В уголках глаз появляются слёзы от тугой наполненности и необратимости.

Через раз дышу, обнимаю за шею. Мы вновь целуемся, соприкасаясь языками. Трогаем друг друга, гладим. Хрупко, чувственно. Как будто не впервые вместе. Как будто знакомы столь тесно давно. И всё же Саша не соврал — он умеет подстраиваться, когда нужно.

Влажные губы спускаются к ключицам и шее, лижут кожу. Я отрешенно наблюдаю. Как старается, хочет. Это невероятно.

Тело предательски пылает в ярком высоком пламени, и я усиленно пытаюсь убедить себя в том, что это происходит не по-настоящему. Не со мной. Не с ним. Не с нами.

Журавлёв дышит мне в лицо, выходит на полную длину и до упора врезается обратно. С губ срывается громкий отчётливый стон.

— Я не кончу.

Чуть не добавляю — можешь не стараться. Сама не понимаю, почему жалею, вдруг прячу свои колючки и перестаю кусаться. Похоже, на интимном уровне это кажется абсолютно неуместным. Или же мне правда хочется пощадить, потому что нравится.