– У меня и так слишком много забот.

– И освободишь Ушаша.

– Только если он покинет Шулай. Совету не нужны разбирательства в делах наследования.

– Благодарю тебя… – Лала прикрыла за собой дверь.

Прежде чем зайти к Ушашу, она приготовила легкое питье с травами. Действие отвара кончилось, и слабый дух Ушаша мог не перенести новостей.

Он проснулся в тот момент, когда Лала переступила порог комнаты. Тревожный бегающий взгляд пленника сразу смягчился:

– Знаешь, мне снился странный сон, словно Пустыня ожила и превратилась с чудище со многими глотками. Оно жевало Стену и купола, а потом выплевывало людей. Голых, но невредимых.

– Да, странный сон. Почти вещий.

– Что произошло, пока я спал?

Лала замялась:

– Ничего особенного. Выпей вот это. И я с тобой.

Вопреки ее опасениям Ушаша больше увлекла история со Стеной, чем вероломство Ишиндаллы:

– Я не удивлен. Ты же помнишь, я вообще считал, что все мои горести подстроены любезной сестрицей. Совет будет на ее стороне. И закон тоже.

– Совета как такового сейчас нет, а на закон я могла бы повлиять.

– С чего это? – недоверчиво усмехнулся он.

Усмешка исчезла, когда Лала рассказала про предложение Лириша.

– Это в духе невероятных рыночных историй, которые так любят кухарки и торговки: безродная девица в супругах первого человека Шулая. Но я могу тебя понять. Кто знает мир за пределами Пустыни, не захочет оставаться тут вечно. Вот я, например, уже хочу обратно в Заморье. Но вряд ли туда попаду.

– Наоборот! Ты должен уехать, или умрешь…

Ушаш не успел ответить. На пороге возник стражник.

– Приказ благородного Лириша! – отрапортовал он, протянул Лале свиток и остался стоять с оружием наголо.

Нехорошее предчувствие кольнуло ее, и буквы на свитке не сразу сложились в слова. А когда сложились, вместо колотья в груди возникло горьковатое тепло вины и признательности.

Лириш предписывал Ушашу отправляться с торговыми кораблями в Заморье в качестве советника по иноземным делам со всеми почитающимися правами, обязанностями и вознаграждением. При одном условии: никогда не возвращаться в Шулай. Свиток содержал также приказ для казначейства выдать новоиспеченному советнику все необходимое для путешествия.

Лала и Ушаш молча смотрели друг на друга, пока стражник не кашлянул:

– Благородный Лириш хочет знать время отплытия Мастера Лалы.

– Я пришлю сокола. Иди.

Когда Лала и Ушаш нагрузили Снега нехитрым скарбом и выдвинулись к порту, день перевалил за середину. Шулай постепенно отмывался от бурого налета. Оказалось, не только Лала заметила свойство морской воды, и бойкие мальчишки гоняли дромов с бурдюками от бухты к куполам, оставляя на пепельном ковре улиц мокрые дорожки.

Снег шагал за своими двумя хозяевами и поочередно тыкался носом в их спины. Он чувствовал то, чего они пока не говорили вслух. Облачного дрома нельзя поделить пополам. Но и с кем-то одним остаться он не сможет. Зверь не вскарабкается по горам на пути в Сайшон, а вечное изгнание из Пустыни для него вообще невыносимо.

– Ишиндалла не достойна такого дрома, но увозить его из Шулая нельзя, – решился наконец Ушаш.

– Он должен остаться в Пустыне, – вяло согласилась Лала, и они продолжили путь в молчании.

Бессонные ночи и бурные дни сказались на ней. Она жевала сушеный бодродух, но средство плохо помогало. Хотелось одного – упасть на первую попавшуюся койку в трюме корабля и проснуться в море, подальше от Шулая. Еще во время стычки на краю пропасти Лала почувствовала, что вместе с шулартами Пустыня отобрала все особые силы у мастеров Смерти, оставив только навыки, приобретенные учебой. И как только простые ашайны это узнают, сохранить прежний порядок станет невозможно. Лала забыла предупредить об этом Лириша во время неприятного разговора о женитьбе и по пути до крови расцарапала шрам на запястье, тот, где был зашит розовый шуларт. До прощания с Лиришем ранка не заживет и таким способом подхлестнет память.

Все корабли Тика Ростера, кроме «Везунчика», уже плавно двигались к Морским Вратам. Горожане не особенно обращали на это внимание – Великий Разлом и череда невероятных событий затерли в памяти толпы пиратский набег.

Хаддор лениво курил на ложе, устроенном для него прямо на мостике. Он радостно замахал трубкой.

– Госпожа Лала, тебя только ждем!

– Хочу еще кое-что сделать! – крикнула ему Лала с пристани. – Сколько времени у меня есть?

– Нужно засветло покинуть пролив и дойти до Иглы-скалы, если хотим убраться без потерь. Эй! Про него уговора не было! – Тик только теперь рассмотрел спутника Лалы. – И зверю места нет!

– Постой пока со Снегом, хорошо? Не хочу на весь порт шуметь о наших делах, – вполголоса попросила Лала Ушаша и поднялась на борт.

Объяснить Тику, куда и зачем отправляется Ушаш, было делом недолгим. А вот уговорить взять его на борт оказалось сложнее. На любые доводы Лалы Тик тыкал пальцем в свежую повязку на своем животе:

– Твои зелья, конечно, работают, но не так скоро, как хотелось бы. То есть они не волшебные. И твоим успокаивающим травкам веры нет. Мало ли. Бац! И я снова гляжу на свои кишки. Ты ведь не поклянешься, что ежечасно сможешь держать этого умалишенного при себе и чуть что сразу встанешь между его ножом и моим животом?

– Не обещаю, что Ушаш всегда и во всем будет мне повиноваться. Но я сделаю все, что в моих силах, и даже немного больше. Это последняя моя просьба.

– Ох, я бы не стал зарекаться! – Тик выбил трубку о ближайший ящик и усмехнулся. – Похоже, судьба нам путешествовать вместе. Только не оставляй меня с ним наедине.

– Спасибо! – Лала порывисто обняла его и пошла за Ушашем.

– Стой! А зверь?

– Зверь останется дома. Есть на чем написать послание?

Когда письмо было готово, Лала свистнула в небо. Джоха долго ждать не пришлось, на этот раз он промышлял рыбой, судя по запаху.

Лириш прибыл, когда уже только один канат держал «Везунчика» у причала. Глава Управы словно состарился на несколько лет, пока Лала его не видела. Печальные новые морщины, бессовестно освещенные послеобеденным солнцем, выдавали его чувства, хотя голос оставался спокойным и деланно равнодушным:

– У меня немного времени, Мастер Лала. Что ты хотела сообщить напоследок такого, чего нельзя доверить соколу?

Пронзительная жалость только на мгновение захватила Лалу, но и этого мгновения хватило, чтобы она поколебалась. Если бы Лириш прямо сейчас схватил ее за руку и стал умолять остаться, все могло сложиться иначе… Но он выжидающе молчал.

Лала предупредила его о несостоятельности мастеров Смерти и попросила взять себе облачного дрома, достойного лучшей доли, чем смерть вдали от родных песков.

– Могу ли я надеяться, что оставленный тобою дром послужит поводом вернуться по окончании поисков?

– Я не знаю…

– Ну, что же. Благодарю за все, что ты сделала на благо Шулая. Уверен, мы с оставшимися мастерами что-нибудь придумаем и удержим ашайнов в рамках закона. Если сможешь, сообщи об итогах поисков, мне интересно, кто смог родить такую дочь.

– Да, конечно… И я тебя благодарю… за все… – Лала не выдержала его взгляда и отвернулась. Потом поцеловала Снега в поникшую морду и поспешила на борт.

Оглянулась она, уже стоя на мостике рядом с Тиком, с такого расстояния, чтобы Лириш не мог видеть ее слез. Одинокая серая фигура успокаивающе хлопала дрома по шее, не отрывая глаз от распустившего паруса «Везунчика».

– Во как оно бывает… – вздохнул Тик и стал набивать новую трубку. – Я все еще не разбираюсь в людях. Мне казалось, вы нашли друг друга, а теперь уверен, что ты к нему не вернешься. Хочешь напиться и послушать правдивые пиратские байки?

– Потом.

Лала уединилась на корме и смотрела, как ширится синяя полоса между ней и двумя фигурами на причале. Она подняла руку в прощальном взмахе, но Лириш не повторил ее жеста. Он просто стоял и смотрел до тех пор, пока скала не закрыла его от Лалы.