– Согласователи Смерти в Шулае.

– А кто отправляет в Пустыню человека, у которого нет господина? Свободного человека, – спросила она и добавила: – Совсем свободного.

– Я не знаю. Таких людей нет в мире. Каждый кому-то подчиняется. Каждый.

Лала вздохнула и взяла самую крупную ягоду. В молчании сжевала ее и прищурилась:

– Мне думается, есть такие люди, Чигиш. Мир огромный. И правил у него много. Можно выбрать походящие именно тебе. Но вы все тут слишком трусливые.

Чигиш вздрогнул, вскинулся, но тут же опустил глаза. Потом тихо ответил:

– Но ведь ты тоже боишься отсюда уйти?

– Нет. Я ничего не боюсь. Просто мне нужно больше знаний и умений. Когда я их получу, никто меня не остановит.

– Ты же возьмешь меня с собой?

– Посмотрим.

Лала не сдержалась и рассмеялась, глядя на мгновенно потухшие глаза и несчастное лицо Чигиша:

– Конечно, возьму. Если ты не крепко привязан к своей высокомерной злючке-госпоже.

– Госпожа не злая, она справедливая. Она нам как мать… Хотя ее матушка была лучшей госпожой.

– А что с ней? В Пустыню ушла?

– Нет, она жива, но не в себе, – вздохнул Чигиш. – Ишиндалла жалеет ее и не приглашает Мастера Смерти.

– Сумасшедшая? – заинтересованно уточнила Лала.

– Точно не знаю, с ее служанками разговаривать запрещено.

После этого разговора Лала ни на день не забывала про старую мать Ишиндаллы. Почему-то казалось, что увидеть ее очень важно. Дом госпожи оставался единственным местом в оазисе, куда Лале был запрещен вход. Но именно туда ее тянуло со страшной силой. Рассчитывать на помощь служанок она не могла. Ученицу Мастера Смерти боялись чуть меньше, чем саму госпожу Ишиндаллу, и даже на приветствия отвечали коротким испуганным кивком.

Лала начала так устраивать свой день, чтобы как можно чаще оказываться возле господского купола. Чигиш заметил эти попытки, но на все его вопросы она отмалчивалась. Потребовались долгие дни наблюдений, чтобы понять, когда точно никто не помешает.

И этот день наступил. Заметив служанку, вышедшую с грязным ведром, Лала прокралась в купол, но, сделав несколько шагов, озадаченно остановилась. Внутри было все не так, как в других куполах, она словно оказалась в раковине гигантской улитки. Коридор шел по спирали, и все двери были открыты. Кроме одной. За ней Лала услышала тихий голос, напевающий что-то немелодичное. Не решившись сразу войти, Лала некоторое время подглядывала в щель. На широком ложе в бесконечных подушках утопала очень худая и очень старая женщина. А еще она была совершенно лысая. Лала опешила, она никогда прежде не видела женщин без волос. И все же она не сомневалась – перед ней именно мать Ушаша и Ишиндаллы. Лысая смотрела в стену и напевала.

Лала решилась. Она вошла с улыбкой, протягивая захваченный по дороге кувшин, но мать Ишиндаллы захрипела, зажмурилась и стала прятаться под подушки.

– Не бойтесь, госпожа! Я принесла воды. – Лала старалась говорить мягко, но от волнения ее акцент стал сильнее.

– Чужая! Чужая! Прочь! – заверещала старуха.

Лала кинулась к кровати, схватила подушку и прижала к искаженному безумному рту. Старуха оказалась сильной. Только почти задохнувшись, она обмякла и просто испуганно таращилась на Лалу.

– Госпожа, не надо кричать. Я сейчас уберу подушку, и мы просто поговорим, хорошо? Я не причиню вам вреда. Просто хочу поговорить про вашего сына. Договорились?

Услышав про сына, лысая кивнула. Лала улыбнулась, убрала подушку и предложила воды. Старуха пила долго и жадно, разбрызгивая воду, как ребенок. Дождавшись, пока она напьется, Лала спросила:

– Скажите, госпожа, ваш сын… у него было изображение змеи на… вот здесь? – Лала приложила ладонь к своей ягодице.

Секунду мать Ушаша смотрела на Лалу, будто не понимая ее, а потом с визгом вцепилась ей в горло. Лале показалось, что сейчас ее просто задушат или перегрызут горло, как она когда-то капитану Ростеру. И страх, о котором она спокойно говорила Чигишу, вернулся и забился в груди. Именно этот страх позволил Лале опрокинуть сумасшедшую и снова прижать ее подушками. Та билась в конвульсиях, шипела и плевалась, но вскоре выдохлась и заплакала:

– Как… откуда ты знаешь… моя тайна… моя… а ты чужая… чужая… страшная… уйди!

– Я друг. Я никому не скажу, клянусь, – тяжело дыша, просипела Лала. – Но это очень важно… пожалуйста… тайна только ваша, я буду молчать.

Второй раз Лала напоила ее водой и долго гладила по спине и плечам. Внезапно в памяти возник Тик. Лала почти услышала его голос, когда он успокаивал ее там, в диком лесу недалеко от Этолы, и обещал уйти, если ей от этого станет легче. Она поморгала, прогоняя видение, и повторила:

– Я никому не скажу. И сразу уйду… и, возможно, смогу вам помочь…

Обхватив влажную подушку обеими руками, старуха начала путаный рассказ, не делая пауз, задыхаясь, словно боялась не успеть:

– Я не хотела… моему мальчику участи Мастера Смерти, без любви, без детей. Я отравила всех, кто видел его особенности… растила его как обычного, следила, чтоб никто не заметил змеиной картинки. Я хотела ему достойной жизни, девушку нашла, а он никак не мог понять, что ему нужно. С соколами занимался, с дромами, по пустыне бродил сутками и ничего больше не хотел. Когда приезжал Мастер Смерти, я прятала Ушаша. Ишиндалла все знала. Но ей по молодости казалось, что я права. А потом она рассказала брату правду. Просто так. Змея. Посмотреть, что он будет делать. Он взял дрома и сбежал за море. Ишиндалла всегда считала, что она должна была родиться мальчиком и стать Мастером Смерти. Но она любила его, точно знаю! Они переписывались. Она обещала мне его вернуть. Врала. Я не хотела жить без моего мальчика. Ждала каждый день. Он не возвращался, мой бедный сынок… Я совала руки к змеям, но они меня не кусали. Я убегала в пустыню, чтоб там погибнуть, но меня находили. Ишиндалла объявила, что я сумасшедшая. Теперь меня не выпускают одну никуда. А мой мальчик… я знаю, я точно знаю, что его уже нет… но я не знаю, как и где он ушел из этого мира… я… я… – Она зарыдала и больше ничего сказать не смогла.

Лале никогда еще не было так жаль другого человека. Старческие слезы, казалось, лились горьким ручьем прямо на ее сердце и обжигали его. Она погладила мать Ушаша по плечу еще раз и не выдержала:

– Хотите знать, что с ним стало?

Старуха вытаращила глаза, мгновенно перестала плакать и быстро закивала.

Старательно подбирая слова, Лала на ходу придумала героическую историю гибели Ушаша за морем во время сражения с тридцатью пиратами. Ей даже не пришлось врать на вопрос, кто убил предводителя злодеев. Разве что подробности про место упокоения Ушаша Лала опустила:

– А тело вашего храброго сына отдали морю, которое он так любил…

– Ты… ты… отомстила за него. – Мать размазала слезы по лицу и улыбнулась. – Смелая девочка. Благодарю. Чего ты хочешь?

– Ничего, госпожа. Мне просто нужно знать, что мое первое в жизни убийство было справедливым. И… пусть эта встреча останется нашим секретом, хорошо?

– Ушаш… мальчик мой… пусть твоя новая жизнь будет белой…

Старуха обняла подушку и снова зарыдала, не обращая больше внимания на Лалу.

Тихонько притворив дверь, Лала пошла по спирали к выходу. И вовремя: через несколько минут на горизонте показался дром Ишиндаллы.

Лала облегченно выдохнула, но преждевременно. Поздно вечером Ишиндалла вошла без стука в ее комнату. Высокомерная белая дама долго молча стояла, и Лала подумала, что повторится история их первой встречи в Шулае. Но тут Ишиндалла впервые заговорила с ней. Голос ее в помещении казался бесконечно глубоким и красивым:

– Это правда, что ты убила убийцу благородного Ушаша?

– Правда, – глухо сказала Лала и поежилась, вспомнив разорванное горло Ростера.

– Как именно? – с неподдельным интересом спросила Ишиндалла.

– Перегрызла ему глотку.

– Он сразу умер? – госпожа продолжила расспросы тоном, каким обычно ведут светскую беседу.