— Что тебе сделала эта бедная книга? — он с ухмылкой смотрит на мои побелевшие пальцы.

Опомнившись, кладу альбом обратно на полку.

— Доказывает, что у тебя действительно было детство. Неприятно. Я все же была уверена, что ты прилетел к нам с другой планеты.

— Кларк Кент?

— Скорее Веном. Проникаешь в мой мозг и заставляешь делать ужасные вещи.

Он смеётся. Ставит передо мной бокал белого вина. Я делаю большой глоток и смотрю за его спину. В проеме темнеется спальня.

— Хочешь выбрать мне наряд?

— Я уж думала, ты не спросишь! — поспешно опускаю бокал на стойку и почти бегом несусь в заветную комнату.

Темно-серые стены, серый лен на необъятных размеров кровати, плотные шторы, через которые почти не пробираются солнечные лучи. Комнату освещает лишь приглушенный свет от матовых раздвижных дверей в гардеробную. Бегу туда, пока он не передумал.

Внутри — просто рай для перфекциониста. Провожу рукой по ровным рядам бесконечных рубашек, костюмов, брюк. Оттенки преимущественно темные, даже встречаю свой любимый костюм в тонкую бежевую полоску — тот самый, который был на нем в ресторане.

— Надеюсь, у тебя есть свихнувшаяся на порядке помощница по дому, иначе я сейчас же сгорю от стыда за свой бардак в гардеробной!

— Я люблю порядок, — как бы извиняясь, пожимает он плечами, — но помощница у меня действительно есть.

Я двигаюсь вдоль полок, зная, что именно там ищу. В конце концов с победным возгласом вытаскиваю серый свитер, затем долго, с сомнением разглядывая ровные стопки почти одинаковых джинсов, нахожу нужные и, закусив губу, протягиваю ему. Как в первый день поездки во Францию. Я тоже все помню.

Я вижу, как он берется за край полотенца, и испуганно останавливаю его.

— Даже не думай! Я выйду!

Он поднимает бровь и с усмешкой следит за моим выражением лица.

— Я думал, мы стали достаточно близки.

— Если мы сейчас же не поедим, я начну кусать тебя по-настоящему, — хрипло бормочу я и, зажмурившись, как настоящая трусиха, протискиваюсь мимо него в спальню, оставляя его одеваться.

В гостиной хватаюсь за бокал вина, как за спасательный круг, в ожидании, когда мой кавалер наконец выйдет из спальни. Эндрю не заставляет себя долго ждать и появляется на пороге комнаты, уже полностью одетый. И совершенно великолепный. Уже почти готова наплевать на это шуточное свидание и смять до неузнаваемости его идеально застеленную постель.

— Так куда мы едем?

— Для начала — покормить тебя. А то ты, очевидно, уже не можешь думать ни о чем другом.

— Ты со всеми девушками такой заботливый? — усмехаюсь я, радуясь, что он не умеет читать мысли.

— Только с теми, на которых собираюсь жениться.

Я встречаюсь с его смеющимися нахальными глазами. Совершенно непонятно, шутит ли он. Кто вообще таким шутит? Видя мои испуганные глаза, он делает серьёзное лицо, поворачивается и резко притягивает меня к себе, впиваясь своими губами в мои.

Ноги подкашиваются от неожиданности, но его руки крепко держат меня в объятиях, не давая упасть. Через минуту, показавшуюся вечностью, мы с трудом отстраняемся друг от друга, тяжело дыша. Сердце бешено колотится в груди, тесно прижатой к его свитеру, его руки каким-то образом оказались на спине, под моей кофтой, а мои — в его волосах, ероша их ещё больше. В его темных глазах пламя, и я знаю, что сейчас он думает о большой кровати, до которой всего каких-то десять метров. Я уж точно о ней думаю.

— Вот теперь я точно думаю не о еде, — хрипло шепчу я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

— Ну вот, а то я уже начал переживать, — довольно хмыкает он. И взяв меня за руку, с широкой улыбкой заходит в лифт.

Мне показалось или мы только что говорили про свадьбу? Мое вечно зудящее подсознание по какой-то причине молчит. Что, неужели сказать нечего? Или оно просто в отключке от происходящего? Что происходит между нами? Мы не обсуждали ничего, просто… Я схожу по нему с ума уже две недели. В любом месте, где бы ни находилась, ищу его глаза — и всегда нахожу. У меня подкашиваются ноги от его голоса, особенно, когда он совсем близко, его аромат — теперь лучшее, что я когда-либо чувствовала. Я сошла с ума, полностью утонула в этом мужчине. Пропала, растворилась, исчезла. И не хочу себя находить. Хочу только закрыться с ним в квартире и вообще никуда его не отпускать. Мой. Эндрю, держа меня за руку, тянет за собой к выходу.

— Нам ещё нужно успеть купить тебе цветы, это ведь свидание, — тихо произносит он, заметив, что в моей голове сейчас происходят какие-то колоссальные мыслительные процессы.

— Ты и так произвел на меня впечатление. Боюсь, если начнешь стараться еще больше, придется тебя похитить и держать в подвале, подальше от других женщин.

— Звучит как план, — усмехается он.

Мы садимся в машину, и Эндрю выворачивает на дорогу. На улице уже довольно оживленно. Я откидываюсь на сиденье и подставляю лицо лучам солнца, проникающим через лобовое стекло. Некоторое время молча смотрю в окно и думаю о том, что все происходит слишком быстро. Но сейчас так хорошо, что внутри непреодолимое желание продлить этот момент примерно на…всегда. От этой мысли в голове начинает оглушительно выть сирена. Подсознание, наконец, просыпается, и кричит: «Cлишком быстро! Доверчивая ты дурочка!» Но, кажется, впервые в жизни, я посылаю его куда подальше и решаю, что с его советами это унылое существование тянулось бы бесконечно. Жизнь одна, и пора начинать в кои-то веки жить ее по-настоящему.

Мы мчимся по улицам, еще не перегруженным автомобилями и туристами. Для завтрака выбираем симпатичное кафе, уже открывшее свои двери для ранних клиентов. Занимаем маленький столик у окна и заказываем еды, кажется, больше, чем способны съесть.

— Расскажи мне о своей семье? Они ужасно милые.

— Думаю, они в восторге от того, что ты вчера появилась у них на пороге. Особенно Рози.

— Это была ее идея!

— Я и не сомневался. Что тебе рассказать? Мама, папа, младший брат. Пока я был маленьким, мама работала воспитателем в детском саду. Когда дела семьи пошли в гору, открыла частный сад для малышей. Она обожает детей и свою работу, считает делом всей жизни. Папа владеет французским рестораном. В нашем доме всегда было много вкусной национальной кухни. Джерард несколько лет назад открыл клуб — довольно успешный, надо заметить. Перед этим пробовал себя в строительстве, как и я, но в моей работе мало женщин, алкоголя, так что он быстро понял, что это «не его».

— Высокие требования к месту работы, — закатываю я глаза.

— А как ты решила стать проектировщиком? Любовь к цифрам?

— Свободные места на курсе при поступлении решили все за меня. Получается, мои требования тоже не так уж и высоки.

— А кем бы ты хотела стать? — он переводит на меня свои невероятные глаза.

— Уже и не знаю, мне нравится моя работа.

Я объедаюсь так, что хватаюсь за живот и с трудом переставляю ноги. Эндрю же, несмотря на мои хныканья, предлагает прогуляться немного пешком и заглянуть по дороге в лавку цветочника — за букетом для идеального первого свидания. Бросаю последний умоляющий взгляд на припаркованную машину и послушно плетусь следом.

Погода на улице как будто в сговоре с моим красавцем-мужчиной и делает вид, что сегодня — не осень. Неторопливо бредем вниз по улице, взявшись за руки, как настоящая влюбленная парочка. Это настолько мило, что я без конца улыбаюсь. Пора бы уже переживать как бы лицо не свело судорогой, но ничего поделать с собой не могу, слишком хорошо.

— Правда или действие?

— Ммм… действие? — с сомнением кошусь на него я.

— Выбери правду, — он смотрит на меня своими волшебными глазами, — почему ты ее так боишься?

— Ты же сам говорил, я не умею врать!

— Не уверен, но, кажется, смысл игры как раз в том, чтобы говорить правду.

— Я боюсь твоих вопросов.

— Мы учимся доверять друг другу. Помнишь?

— Хорошо, — обреченно выдавливаю я из себя, — правда.