И с этими словами, послав воздушный поцелуй Эндрю, она спешит дальше. По своим злодейским делам.

Он некоторое время следит за тем, как удаляется моя рыжеволосая подруга и только потом переводит взгляд на меня.

— Это не то… — пытаюсь начать оправдываться.

— Не стоит, — холодно прерывает он, — тебя ждет жених.

И развернувшись, направляется в офис.

Я остаюсь стоять посреди тротуара. Чувствую себя отвратительно. Выдыхаю, сажусь в свою машину, завожу двигатель и с обречённым видом выворачиваю на дорогу. Гадство.

Возле бара «Белый кролик» я паркуюсь в пять пятнадцать. Место для стоянки нахожу с большим трудом. Улица настолько загружена машинами, что приходится сделать лишний круг, чтобы наконец запихнуть свой автомобиль поближе к тротуару. Торжество металла над зелёной планетой.

Бар выбран неслучайно. Мы с Майком часто бывали здесь. Это было «наше» место. Находится бар где-то посередине пути между его и моей работой. Поскольку за три года отношений мы так и не съехались окончательно, встречаться здесь было удобней всего, чтобы не тратить много времени на дорогу.

Он уже ждёт меня за столиком. Светлые волосы немного растрепаны, на лице проступила трехдневная щетина. Было глупо надеяться, что он постарается ради меня хотя бы сегодня.

— Привет, — робко начинаю я, занимая свободный стул напротив него.

Он отвечает выразительным взглядом. Мол, нечего тут любезности разводить. Сам при этом напряжённо молчит. День недовольных мною мужчин.

Панели из темного дерева отражают мягкий приглушенный свет ламп и создают ощущение камерности. Потертые от времени диваны обиты темно-синей клеткой, вероятно, перетянутой сравнительно недавно, выглядит она намного свежее, чем весь остальной интерьер.

Людей за столиками в это время дня немного. Пара туристов у окна тихо переговаривается между звоном приборов по тарелкам. Одинокий мужчина за соседним столиком смотрит в экран смартфона и молча потягивает пинту пива, периодически покашливая в кулак. Судя по звукам, выходящим из его горла, он должен потягивать скорее горячий чай. Дома и под пледом.

Официант подходит к столу и вопросительно поднимает брови.

— Ничего не нужно, благодарю.

Он так же молча удаляется, но успевает всего одним движением брови показать все, что думает о таких посетителях бара как я. Интересно, он отрабатывал этот взгляд перед зеркалом? Я вздыхаю и перевожу взгляд на молчаливого соседа по столику:

— Майк, я понимаю, что обидела тебя. И ты имеешь полное право на меня злиться. Но нам нужно все это обсудить, — начинаю я вполне дружелюбно и с необходимой долей сожаления в голосе.

— Нечего тут обсуждать! — отрезает он и обращает все свое внимание к телевизору на стене.

Там транслируют футбол. Согласиться на встречу, но отказаться вести диалог — в этом весь Майк. Медленно считаю до пяти и продолжаю.

— Ты сделал мне предложение, и я думаю, нам есть что обсудить.

Ответом мне служит тишина. Уверенность в необходимости диалога тает на глазах. Я уже жалею о том, что вообще предложила эту встречу. Но иду до конца. Раз уж пришла.

— Я могу наконец нормально объяснить, что не изменяла тебе, и уж тем более не опускалась до тех низостей, в которых ты меня наверняка обвиняешь, — начинаю я.

Майк при этих словах презрительно фыркает. Как же он любит этот пренебрежительный тон без каких-либо дополнительных слов. Просто изобрази звуком своё несогласие, не объясняй ничего, зачем? Будь максимально высокомерным! Пусть сама догадается, с чем именно ты не согласен.

Меня ужасно раздражает эта его черта. Теперь я понимаю это так же ясно, как и то, что таких черт в нем предостаточно.

— Ты злишься на меня из-за одного невинного танца. И уж тем более, поверив сплетням Маринн, а не моим словам, — при звуке ее имени я удостаиваюсь ещё одного презрительного фырка. Будто с лошадью разговариваю! — Когда вы вообще успели так с ней подружиться?! — возмущённо изрекаю я.

Лучшая защита — это нападение. Так держать, Лиззи.

— Теперь это тебя не касается! — он преисполнен невозмутимости. — Невинный танец, говоришь? Типа такой, когда ты перепиваешь в баре и даёшь лапать себя здоровенным мужикам?

— Да ничего не было, — устало повторяю я.

— Ну-ну, втирай свои сказочки кому-нибудь другому. С меня хватит!

Он снова демонстративно отворачивается к телевизору на стене.

— Давай поговорим как взрослые люди.

— Мне, нахрен, не о чем с тобой разговаривать! — вдруг ревет Майк нечеловеческим голосом. Люди за соседними столиками испуганно оборачиваются, даже мужчина с пивом перестает кашлять. — Как же ты получила повышение, милая Лиззи? — он наклоняется немного вперед, и от этого его голос звучит еще более зловеще. — Много перед кем пришлось раздвигать ноги? Или хватило одного похотливого мудака?

Так вот почему он так отреагировал на новость о моем повышении! Паззл начинает складываться в одну отвратительную картинку. Повышение, мужчина в клубе, подруги, которые не смогли толком объяснить, где я ночевала. Мне становится ужасно стыдно перед Майком. Я — худший вариант девушки, которой сделали предложение. Сама бы себя не простила.

— Не кричи хотя бы здесь, — упрекаю я его, оглядываясь через плечо, — Майк, прости меня, пожалуйста. Это все ужасное недоразумение, клянусь. Я никогда тебе не изменяла, и ты прекрасно это знаешь.

— Кто он?

— Никто, — опасливо выдавливаю я.

— Мне известно другое!

— Это выглядит совершенно не так, как было на самом деле, — дрожащим от обиды голосом говорю я.

— Это выглядит так, будто ты шлюха! Получается, все так, как есть в действительности! — бросает он мне в лицо.

«А ведь в чем-то он прав», — услужливо добивает противный голос моего подсознания. Ненавижу, когда оно так со мной разговаривает. Очень неприятно.

— Думаешь, он это серьезно? Да у этого мужика таких, как ты, — Майк презрительно обводит меня взглядом, — сотни! И теперь ты одна из них. Поздравляю! Хотя надо заметить, ты меня удивила, оказавшись наивной дурой, которая решила, что ей что-то светит с богатеньким папиком.

— Между нами ничего нет, — упорно повторяю я.

— Я хотел сделать тебя своей женой, — с горечью в голосе продолжает он, будто не слыша моих слов, — а ты просто плюнула мне в лицо. Я НИКОГДА тебя не прощу.

Майк хватает пинту со стола и делает несколько больших глотков пива. Я в оцепенении смотрю на то, как двигается его кадык. На его пальцы, держащие кружку. И не узнаю в нем ничего, что когда-то казалось мне привлекательным. Привлекал ли он меня вообще? Или мы просто слишком долго были знакомы? Я вздрагиваю. В голове полнейшая каша из Майков, Стоунов и непривлекательных кадыков.

Единственное, что я понимаю четко: больше не хочу здесь находиться. Сил совершенно не осталось. Сама не понимаю, чего хотела добиться этим разговором. Но кажется, на этом следует его закончить.

— Мне очень жаль, что я обидела тебя, — звенящим шепотом произношу я, — хорошо, что мы поговорили.

Резко поднимаюсь из-за стола и направляюсь к двери. Майк молчит. Выражение его лица, которое я ловлю, выходя за дверь, стараюсь стереть из памяти навсегда. Вообще стереть это все из памяти. Несмотря на мерзкое чувство внутри, я будто физически ощущаю, как с плеч свалился тяжелый груз в виде ответственности за мое «да», которое тянуло меня на дно все эти дни. Дышать наконец становится легче, и покинув душный бар, я первым делом с удовольствием набираю полную грудь воздуха.

На улице уже стемнело. Холод пробирает до костей. Посильней запахиваю пальто, достаю из кармана смартфон и печатаю сообщение:

«Напомни мне больше никогда не разговаривать с Маринн»

Отправляю Джесс. И набираю номер Николь.

— Привет, какие планы на вечер?

Подруга устало вздыхает на том конце провода.

— Лежать, завернувшись в одеяло, есть чипсы и запивать их вином под мелодрамы.