— Норт случился, — отвечаю я, и мой голос звучит как-то подавленно.

— Что? — он заметно напрягается и, кажется, становится еще выше ростом.

— Утром в ресторане он спрашивал какие отношения нас с тобой связывают.

— И что ты ответила? — глаза сужены, но больше ничего не выдает его беспокойства.

— Возмутилась и ушла, вроде получилось убедительно, — неуверенно заканчиваю я.

Ищу в его лице поддержку, похвалу, что угодно, кроме этого напряженного молчания. Но не нахожу. Против воли начинаю чувствовать себя виноватой, хотя не понимаю, что еще я могла сказать или сделать.

— Cкажи что-нибудь? — выходит почти жалобно.

— Тебе лучше уйти.

От холодного тона я невольно вздрагиваю. Не это я ожидала от него услышать. От мягкости не осталось и следа. Перевожу взгляд на мужчину перед собой, словно проверяя, точно ли попала в нужный номер?

— Уйти? — словно эхом переспрашиваю я. — Тебе не кажется, что нам следует все обсудить?

— Нечего обсуждать, — отрезает он.

— В каком это смысле «нечего»?

— А что, ты думаешь, происходит? — наконец переводит на меня взгляд. Ох, дело плохо.

— В том-то и дело, что я не знаю, что думать! Ты целуешь меня, спишь со мной в одной постели, боже… Да мы почти занялись сексом! А теперь говоришь мне уйти?

— Это было ошибкой.

Я застываю от этих слов. Не думала, что будет настолько больно. Но ведь это неправда. Он прекрасно это понимает! Он ведь не слепой.

Майк был прав! Майк был прав! Группа поддержки моего противного подсознания очень дружно скандирует в моей голове. Откуда у него группа поддержки? Да пошли вы все! Никто не заставлял Эндрю спать в моем номере прошлой ночью, это был его осознанный выбор. В то же время, он ничего мне не обещал. Совершенно ничего — вот и все, что у меня было.

— Нужно было думать об этом прежде, чем меня целовать, — горько выпаливаю я.

— Я умею признавать свои ошибки.

Для меня это словно пощечина. Я отворачиваюсь в противоположную сторону и до боли закусываю губу, в надежде не разреветься.

— На кону стоит слишком много, чтобы променять это на… — он запинается и замолкает с выражением суровой сосредоточенности на лице.

— На меня? — подсказываю я, голос мой звенит.

В эту секунду он резко разворачивается и с бешенством швыряет телефон в стену. Я подпрыгиваю от звука разлетающегося на части смартфона и боюсь пошевелиться, ожидая, что последует дальше. Он не заставляет себя ждать.

— Ты думаешь, мы в игры играем? — рычит он нечеловеческим голосом — Это такая веселая забава? Утереть нос своему бывшему бизнес-партнеру? Это, нахрен, не шутки! Норт ни перед чем не остановится! Единственный способ прекратить это безумие — посадить его в тюрьму!

— Что? — выдыхаю я, от страха еле сохраняя способность говорить. — Я думала, смысл в том, чтобы получить этот заказ.

— Я и есть этот заказ!

Надеюсь, он шутит. Пожалуйста, пусть это окажется шуткой.

— Я заказчик. Это моя земля, и я — тот самый инвестор.

Внутри все опускается. Такого я точно не ожидала, хочется рухнуть на пол, но меня держит мягкий диван. Вспоминаю наш разговор там, на террасе. «Я здесь родился». Он знал, с самого начала знал. Он сам его выбрал.

— То есть это все с самого начала было ложью?

— Никому нельзя верить, кажется, мы это уже обсудили.

— Но как?

— А как это бывает? Есть деньги — есть земля.

— Я не про землю, черт подери! В чем смысл?! — я срываюсь на крик. Куда еще выпустить свои эмоции — непонятно, лучше уж кричать, или я просто начну лить слезы, как настоящая размазня. Я — она и есть.

— Объясни, потому что я уже ничего не понимаю!

— Это неважно.

— Нет, блин! Это чертовски важно! Я замешана в этом не меньше твоего! В чем смысл, если ты и так уже победил?!

— Я должен это закончить.

— Боже, что именно?

— Месть.

— Что он сделал? — дрожащим голосом спрашиваю я.

— Это наше с ним дело, и тебя не касается, — отрезает он.

Я молчу. Пытаюсь быть рассудительной, собраться с мыслями и наконец произношу спокойно:

— Хорошо, если это меня не касается, то объясни хотя бы, как именно ты собираешься его остановить?

— Посадить или пристрелить к чертовой матери, — на этот раз он говорит до ужаса спокойно. — Все другие методы я уже перепробовал.

— Ты же шутишь, да?

— Похоже, что я шучу? — Эндрю поднимает бровь.

— Как… как ты собираешься его посадить?

— Для этого нужен был крупный контракт. Для него это шанс. Он должен победить, ставки слишком высоки. Норт никогда не играет честно, мы давно пытаемся его подловить, но он всегда уходит, ловкий сукин сын. Здесь он точно оступится. И мы оба это знаем.

— У тебя есть план?

— Да, но ты больше в него не входишь, — сухо отвечает он. — Так что на этом предлагаю закончить наш душещипательный разговор, тебе пора.

Хочется верить, что я сплю, и это все не происходит на самом деле. Он же молча направляется к двери — что, просто вышвырнет меня наружу?

— Ты не можешь этого сделать, — еле слышно шепчу я.

— Уже сделал.

— Нет.

— Уходи, Элизабет.

Он распахивает входную дверь, не глядя на меня. Унижаться дальше я не планирую, на негнущихся ногах преодолеваю расстояние от дивана до коридора и слышу оглушительный грохот захлопывающейся за спиной двери. Так же отчетливо, как вырывающийся из груди всхлип. Вот и расставили все точки на «И». Нужно быть дурой, чтобы рассчитывать на что-то другое.

Вернувшись в свой номер, некоторое время хожу из угла в угол, не зная, куда себя деть. В голове миллион мыслей, они мечутся настолько хаотично, что их суть от меня ускользает. Я как будто в толпе выкрикивающих разную информацию людей, пытаюсь понять их всех одновременно. Но ничего не понимаю. Совершенно ничего.

Наконец хватаю пальто и покидаю номер. Работу нужно выполнять. Послезавтра уже возвращаться домой.

В течение дня приходится столько раз натянуто улыбнуться и сказать «спасибо» переживающим за мое здоровье коллегам, что это практически все, чем я занимаюсь в рабочее время. Вечер провожу в номере за работой и заказываю ужин с доставкой. Выходить и разговаривать совершенно не хочется. Минут сорок Вилл заботливо составляет мне компанию, но потом, несколько раз застав меня за созерцанием стены, находит дела поважнее, чем пялиться на нее вместе со мной.

В глубине души надеюсь услышать заветный стук в свою дверь. Понимаю, что это ужасно глупо, но как последняя идиотка, какой я себя и ощущаю, надеюсь, что он придет. Скажет, что это все было ошибкой, что… Боже, что я надеюсь услышать? Что он любит меня? Точно идиотка.

От этого злюсь еще сильнее и делаю несколько грубых ошибок в расчетах. В итоге, признав свое поражение, откладываю ноутбук и забываюсь беспокойным сном. Эндрю в моем номере так и не появляется.

На следующее утро в ресторане меня окликает Мальком, приглашая составить ему компанию за столиком у окна. Я с благодарностью принимаю приглашение, завтракать одной совсем не хочется.

— Рад видеть вас здоровой и улыбающейся, мисс Эттвуд, — басит Малькольм, — мы все очень за вас переживали.

— Благодарю, я тоже рада наконец встать на ноги, — вымученно улыбаюсь я в ответ.

Мы разговариваем о погоде и о наплыве туристов с началом Рождественского сезона. Я тайком оглядываю соседние столики в поисках одного-единственного человека, которого хочу и одновременно боюсь сейчас увидеть.

Малькольм некоторое время молча наблюдает за мной, а затем со свойственной ему прямотой добродушно замечает:

— Его здесь нет.

— Кого? — я вздрагиваю, осознав, что меня видят насквозь.

— Мистера Стоуна. Он улетел вчера последним рейсом до Лондона, — старик отхлёбывает ещё кофе из кружки.

— Все настолько очевидно? — тихо спрашиваю я.

— Не всем, девочка, — с отеческой улыбкой отвечает он, — но я кое-что да вижу.

— Вы знаете Стоуна?