Служанка для великого дома, знающая два редких наречия? Советник, производящий сложнейшие математические изыскания в уме? Боевой корабль? Берите выше — здесь можно было приобрести целую армию, если кошель полнится осколками. Великие боги, да, если бы кто-то захотел заполучить королевский трон отца Эндрила, наверняка нашлась бы хоть парочка торгашей, которые назвали бы цену этой услуги.

Интересно, какой бы она была? Наверняка меньшей, чем стоят годы ожидания, наполненные пафосными и бессмысленными речами о чести, доблести и правильных поступках от бесконечной вереницы одинаковых, будто вылепленные на заказ фигурки, лебезящих советников; скучными, как созерцание ветра, приёмами; а также отцовскими нравоучениями, подзатыльниками и выговорами за каждую мелочь. Пожалуй, было бы у Эндрила побольше осколков, стоило бы поспрашивать.

Однако сейчас принцу от этой обители тайн и сокровищ требовалось нечто иное.

Эндрил снял капюшон своей мантии, позволяя ветру растрепать волосы. И в тот же момент почувствовал, что оказался дома. Возле кроны даже воздух был особенным. Чистым, наполненным ароматами цветов. Тёплым, но не удушающим, как в облаках. Свежим, но не пронизывающим насквозь, как возле самой бездны. Правильным и родным.

Он улыбнулся и даже позволил себе провести несколько мгновений стоя на месте, подняв лицо к зелёной кроне, через которую едва виднелись серые, быстро бегущие облака и согревающие лучи солнца.

Да, вполне вероятно, его узнают — скорее всего это уже случилось. Однако Цветущие Врата умели хранить свои секреты. И принц с фиолетовым фингалом под глазом, который только-только заставил руки перестать дрожать, не войдёт даже в десяток самых интересных за день. Как он надеялся, и его покупка — тоже.

И всё же он прошёл по самому краю площади — там, где с одной стороны его скрывала стена из зелёных листьев. Выбрал ближайшую палатку, где увидел на прилавке высушенные травы и эликсиры, и подошёл ближе.

В отличии от пышных дворцов аристократов, высоких замков и особняков, которыми были усыпаны верхние ветви Царь-древа, палатки Цветочных врат, наоборот, казались маленькими и невзрачными. На первый взгляд.

Знать соревновалась друг с другом, выставляя напоказ свои богатства и привилегии. Мужчины участвовали в турнирах, демонстрируя доблесть и прыть. Покупали любовниц, просто чтобы продемонстрировать своё могущество и благосостояние. Содержали стражу, сравнимую с небольшой армией, покупали корабли, даже если не собирались на них плавать. А девушки сверкали нарядами, украшениями и даже пудрили кожу, стараясь, не дай боги, не прослыть полукровками — в особенности, если их семья совсем недавно перебралась на Царь-древо с одного из островов. Их валютой были даже не золото и осколки — общественное мнение, вот что ценилось здесь. И люди продавали себя без остатка. Со всеми потрохами, если кто-то давал хорошую цену.

Торговцы в Цветочных вратах были честнее. Тем, кто смог оказаться здесь, не требовалась лишняя реклама. Им не нужно было врать, изворачиваться, тянуть в свою обитель покупателей, будто осьминог, вцепившийся в свою жертву всеми щупальцами. Они... помогали. Оказывали услуги. И, даже если на людях торговцев ни во что не ставили, Эндрил знал — их уважали на Царь-древе не меньше, а может и больше, продажных и беспринципных лордов.

И всё же бедняками торговцы тоже не казались. Конечно же, ведь бедный торгаш — сродни фрегату, без парусов, солдату без меча или королю без короны. Просто действовать им приходилось более тонко и изящно.

Ларёк, перед которым остановился Эндрил, исключением не был.

Тканевый шатёр был сшит из ниток тёплых цветов — жёлтых, коричневых, оранжевых, с вкраплением зелёного — и почти сливался с окружением. Одним богам было известно, где торгаш нашёл столько дорогих оттенков красителей. В паре шагах от шатра — крохотный загон, в котором ездовой карус без аппетита клевал зерно. Рядом — табличка, с аккуратно выжженными буквами: имя продавца, ничего больше. В качестве прилавка — украшенная резьбой двухъярусная повозка, накрытая скатертью.

На скатерти взгляд Эндрила задержался.

Белая атласная ткань, на которой тонкие золотые линии сплетались в замысловатый узор. Почти идеальный, но лишь почти, что выдавало ручную работу. На одну такую скатерть у швеи могла уйти неделя, если не больше. Настоящая картина от мастера своего дела, которая не затерялась бы даже во дворце. Произведение искусства, спрятанное от невнимательного взора и служащее лишь для того, чтобы разложить товар.

А вот что приковывало внимание, так это сам продавец, стоявший за прилавком. Статный мужчина с круглым животом, круглолицый и розовощёкий. Лет пятидесяти, но с огнём в глазах и лукавой улыбкой в уголках губ. Синяя хлопковая туника была заправлена в просторные шаровары, а на плечи накинут распахнутый бархатный кафтан, открывавший кожаный жилет, украшенный золотом, и медальон торговой гильдии. Рукава кафтана были собраны до локтей, демонстрируя сильные, волосатые руки, что было дикостью в любом уголке Песни, однако, почему-то прижилось у торговцев.

Он носил странную короткополую шляпу с воткнутым в неё лиловым пером, и постоянно теребил напомаженные тонкие усики над верхней губой, которые придавали его простоватому лицу какую-то странную хитрую искорку.

Из всех возможных украшений торговец определённо питал страсть к кольцам и браслетам, которых в общей сложности набралось бы с дюжину, если бы Эндрил решил их сосчитать.

Продавец окинул принца внимательным взглядом. Ему предстояло принять решение, как именно следует приветствовать гостя, и Эндрил не собирался помогать ему в этом нелёгком деле. Однако помощь торговцу и не требовалась. Он поколебался с секунду, но стоило ему встретиться с юношей взглядом, как тут же переменился в лице и повеселел. Конечно же. Простое и вычурное одеяние могло бы смутить графа, знатную леди и даже, возможно, невнимательного стражника, но человеку, чьё ремесло напрямую связано с умением распознавать людей с первого взгляда, увидеть правду не составило труда.

Что ж, тем лучше. Эндрил и сам уже устал от этого маскарада. Не затем он прибыл в столицу, чтобы собирать взгляды полные отвращения и презрения, которых успел заметить на себе уже с пару дюжин.

— Добро пожаловать в моё скромное заведение, добрый господин, — заговорил торгаш с заметным, и, как показалось Эндрилу, даже чересчур наигранным акцентом. — Не изволите ли испробовать шкатулку с сюрпризом?

Угощение? Эндрил слегка приподнял бровь. Удивительная проницательность.

Предлагать лакомство полагалось в том случае, если гость на несколько порядков выше по статусу. Когда-то считалось, что здесь — на Царь-древе — даже гадать на этот счёт было невежливо, ведь стоит ткнуть в любого проходимца, и он наверняка окажется сыном какого-то лорда. Знать привыкла считать торгашей людьми из низшего сословия — вернее, вообще не считать за людей. И не заметила, как эти самые умельцы зарабатывать монеты научились играть по их правилам и даже выигрывать.

Кому как не торговцам было знать, что всё на свете продаётся — в том числе и родовое имя или, например, герцогский титул. Кого волнует, кем был твой отец, если денег у тебя столько, что ты можешь обеспечить приданым любую знатную девицу, чья семья живёт на Царь-древе уже десять поколений, и у тебя ещё останутся осколки, чтобы одарить девушку драгоценными камнями и платьями, а её отца новым замком?

К тому же, если бы торговцы лебезили перед каждым лордом, будто бы само парящее в небесах божество обратило на них свой взор, то это обесценило бы сами дары. Так что торгашам пришлось постичь более тонкое искусство — искусство, близкое к магии, если спросить Эндрила, — с первого взгляда опознавать, кто перед тобой, и чего этот человек достоин.

Угощение получали лишь самые высокие лорды: жители верхних ветвей, держатели флота или армии, казначеи и близкие королевские советники, генералы и, конечно, члены королевской семьи.