— Катя!

Я понимала, что нужно уже что-то сказать, но была совсем не готова к разговору.

— Паша, привет.

— Слышишь меня?

— Да, привет. Как ты? — какой нелепый вопрос, учитывая, что в последнюю нашу встречу он сделал мне предложение, а я сбежала в другую страну вместо ответа.

— Ты еще в Тбилиси? — я не услышала в его голосе обиду и немного успокоилась.

— Ну да… Я же только приехала.

— Долго ты там еще будешь?

— Не знаю, месяц или два…

— Чего?!

— Паш… Я не знаю.

— В смысле? У нас же свадьба!

Я поперхнулась остатками кофе в моем стакане — холодного и отвратительно сладкого.

— Свадьба? Я же сказала, что мне нужно подумать…

— Подумала?

— Паша, давай поговорим, когда я вернусь.

— Катя, хватит уже. Возвращайся. Ты ведешь себя, как эгоистка.

— Эгоистка?

— У тебя есть все, что нужно, куда ты поперлась? Какая еще Грузия? Хватит уже заниматься этой дурью, поднимай свой зад и возвращайся.

— Паша, не разговаривай так со мной.

— А как мне с тобой разговаривать? Ты даже матери не звонишь, она у меня про тебя спрашивает, это нормально? Чем ты там занимаешься? Ты ведешь себя как неблагодарная…

И все-таки обида у него была. Я понимала, что заслужила услышать эти слова и у него действительно был повод злиться.

— И за что я тебе должна быть благодарна? За то, что ты мне сделал предложение? Или за то, что водишь девиц по ресторанам, пока меня нет?

— Доложила, значит. Ты же знаешь, что мы коллеги. А вот что ты там делаешь, я не знаю.

— Паша, хватит. Давай возьмем паузу. Я устала. Я не могу сейчас выйти за тебя.

— Почему?

— Не знаю, не могу…

— У тебя кто-то есть?

— Нет!

— Тогда что?

“Тогда ты! Ты — заносчивая и безразличная, самовлюбленная сволочь, жадный и высокомерный!” — мне так хотелось все ему высказать, но я не смогла.

— Паш, мне пора. Я вернусь в Москву и мы обо всем поговорим, хорошо? Не дави на меня, пожалуйста.

— Мы не договорили.

— Я знаю, поговорим позже, не могу говорить. Пока, целую тебя, — я положила трубку.

С Пашей мы познакомились три года назад на дне рождении моей подруги. Он оказался на этом празднике случайно, с собой его привел знакомый, чтобы, как позже выяснилось, познакомить с той самой моей подругой — именинницей. С Машкой у них не сложилось с первого взгляда — ей всегда нравились парни яркие, веселые, эксцентричные, а вот у нас с Пашей общение как-то закрутилось практически сразу.

Сначала — на почве того, что нам обоим было не по себе на этой вечеринке. Много алкоголя, караоке, шум, пьяные и малознакомые люди — ни я, ни он в такой атмосфере не чувствовали себя спокойно.

Позже — на фоне общих интересов. Мы много говорили о литературе, о книгах, о кино, Паша приглашал меня в места, которые оказывались моими любимыми. Мы часами могли бродить на ВДНХ, он казался мне таким правильным, таким хорошим, надежным, справедливым.

Он поцеловал меня первый раз на третьем свидании, на пятом — я позвала его к себе, и он остался. Через месяц он приехал ко мне с сумкой, еще через месяц — с чемоданом. Наши отношения развивались очень ровно, мы словно обрели друг в друге то, чего так не отчаянно не хватало в жизни — тишины и спокойствия. Мы были друг для друга безопасной гаванью, только мне спустя пару лет в этой гавани стало очень тесно.

Отношения затухали. Наши разговоры сводились к обсуждению бытовых вопросов вроде того, почему я купила такую дорогую колбасу, он перестал дарить мне цветы и подарки, и даже секс стал редкостью.

Именно поэтому его предложение руки и сердца стало для меня полной неожиданностью. Умом я понимала, что все идет к этому, свадьба и дети должны были стать логичным завершением нашей истории. Но сердце подсказывало — это путь в никуда.

Я знала, что выйду за него замуж и превращусь в свою мать. Я буду не любить своего мужа, буду срываться на детях. Я никогда не признаюсь, что я сама сделала неправильный выбор, но буду считать себя жертвой непреодолимых жизненных обстоятельств, карьеру которой поломали муж и дети. А ведь моя мама — талантливая певица, она выступала в казачьем хоре и могла сделать там хорошую карьеру, но в свое время выбрала семью.

Что делать, я не знала. Мне было жалко Пашу — я понимала, что не любила его, но мы через многое прошли вместе. Он был искренне рядом, когда умер мой старый кот Шнайдер, поддерживал меня, когда я была в депрессии из-за того, что мне не дали повышение. Он падал вместе со мной, когда я заваливалась в скользких сапогах в сугробы, и тащил меня на себе с новогоднего корпоратива, когда я перебрала с дагестанским коньяком.

Паша был нелюбимым — но он был родным мне человеком. И что мне было с ним делать, я не знала. Поэтому, наверное, и сбежала. И поэтому, наверное, я вообще обратила внимание на этого долговязого, невоспитанного и необразованного парня с гитарой и отсутствием перспектив в жизни.

Но почему меня так зацепило это его “ты мне понравилась не в том смысле…”?

Лучше всего мне было бы с ним не общаться, но мне очень хотелось разгадать тайну дневника. Настоящая это была причина или нет, но я понимала — Ника мне действительно был нужен.

— Гванца, что случилось?

Я вернулась домой и обнаружила последствия какого-то грандиозного скандала. Стол во дворе дома был перевернут, стулья разбросаны, кофейные чашки валялись на земле. Гванца, раскрасневшаяся и очень взволнованная, металась по двору и продолжала громко кричать. Что именно, я не понимала, но была почти уверена, что она сыплет проклятиями.

— Гиорги! — крикнула она куда-то в глубину двора, подняла один стул и села. — Эка, дорогая, бери стул, садись.

Через минуту во дворе появился Гиорги и, не задавая лишних вопросов, поставил стол на место. Украдкой он улыбнулся мне так, чтобы Гванца не заметила, и довольный ушел обратно к себе в комнату.

— Что тут у вас случилось?

— Представляешь, Софико заявила, что Гиорги должен жениться на Нуце!

— Кто?

— Ну Софико, моя соседка. Нуца — это ее дочь, я же тебе рассказывала!

Я начала смутно вспоминать о девушке, которая жила с матерью в том же дворе, что и я. Еще пару дней назад Гванца сама говорила о том, что Софико была бы для нее идеальной невесткой, а потому я снова ничего не поняла.

— Ты говорила, что у Гиорги есть невеста?

— Вот именно! Мало ли чего хочет Нуца! Между нами говоря, она та еще…

— Но ты говорила, что Софико будет тебе хорошей невесткой…

— Кто, Софико? Да ни за что в жизни я с ней не породнюсь! Слышала, стерва, никогда вам не видать моего Гиорги! — последнюю фразу она произнесла особенно громко, чтобы Софико услышала.

— Вы что, поругались? — я была очень удивлена такой резкой перемене настроения Гванцы, зато теперь поняла, почему Гиорги так довольно улыбался.

— Нельзя вмешиваться в дела детей. Хотят жениться — пусть женятся по любви. Без любви не бывает счастья.

Я смотрела на Гванцу и думала о дневнике, который лежал в моей сумке. Гванца говорила, что никогда не любила своего мужа Гиорги, и мне очень хотелось у нее спросить, а в кого она была влюблена? Почему ее судьба сложилась именно так? Жалеет ли она, хотела ли что-нибудь изменить?

“Паша — идеальная кандидатура, ты будешь дурой, если не согласишься” — всплыли в голове слова моей матери. Успешный, добрый, правильный, перспективный.

— Гванца, мне кажется, это очень правильное решение.

— А ты почему не замужем? — вдруг спросила меня Гванца с претензией, и я от неожиданности сначала растерялась. — Красивая, молодая, умная. Есть у тебя жених?

— Ну, да… Но… Я еще не знаю, — я себе не могла ответить на этот вопрос, а уж малознакомой мне женщине — тем более.

— Грузин?

— Что? Нет! Там, в Москве.

— И как он тебя сюда отпустил одну?

— Ну, я не спрашивала.

— Значит, не хочешь за него замуж? Сбежала? Хочешь, дам совет?