— Зачем ты приехала в Тбилиси?

Ника перестал рассказывать о себе и переключился на меня.

— Отдохнуть. Мне очень нравится грузинская культура, еда, люди…

— Надолго?

— Не знаю, может, на пару месяцев.

— На пару месяцев в Тбилиси посмотреть достопримечательности и попробовать хачапури не приезжают, — справедливо отметил Ника. — Сбежала?

— Что?

— У меня есть теория о том, зачем вы, русские, приезжаете в Тбилиси, — он улыбнулся, хоть и звучал вполне серьезно.

— Да? И зачем же?

— Ну, часть действительно приезжают как туристы, поесть хинкали и подняться на Нарикалу. Но те, кто остается здесь, хотят научиться у нас жить в удовольствие. Вы слишком загоняетесь из-за всего, вы не умеете жить.

— И из-за чего мы загоняемся?

— Из-за всего! Из-за денег, работы, отношений… Жизнь намного проще, чем вам кажется. Я вот просто радуюсь тому, что утром просыпаюсь, что могу петь, что у меня в кармане есть деньги на сигареты утром и бутылку вина — вечером.

— То есть ты ничего не хочешь добиться в жизни? — меня вдруг очень разозлил его тон. Его слова звучали скорее как оправдание неудачника, чем как план на жизнь.

— Почему, хочу. Я хочу стать известным музыкантом.

— И что ты делаешь для этого?

— Пою.

— В подземке?

— И что?

Кажется, он уловил мое раздражение. По крайней мере, его ясные глаза вдруг потемнели, а улыбка пропала с лица. Но я продолжила.

— Я ничего не имею против пения в подземном переходе, но это — хобби. Чтобы стать успешным, нужно работать, трудиться, понимаешь?

— Ты думаешь, я не работаю? Я работаю с 14 лет.

— Да, но как это поможет тебе в музыке?

— А на что я должен жить?

— Нужно искать способы зарабатывать тем, что поможет тебе в достижении цели…

— Здесь тебе не Россия, тут все по-другому. Какие же вы русские, все-таки… — Ника разозлился. — Приезжаете сюда и начинаете учить нас жизни, как будто кто-то у вас спрашивает совета!

— Я не хотела тебя обидеть, но ты сейчас очень груб, — его тон мне совсем не нравился, но и ссориться с незнакомым парнем в незнакомом городе поздним вечером мне не хотелось.

— Я не груб. Ты знаешь, какие в Грузии зарплаты? Вы в Москве столько наверное за день зарабатываете. Не нужно нас учить, как жить.

— Я не учу никого жить, я просто пыталась поддержать разговор! — мне стало совсем обидно. Этот парень успел мне почти понравиться, но оказался хамом, который прикрывает свою лень вселенскими проблемами.

— Что ты видела в Тбилиси?

— Что? — он так резко переменил тему, что я не совсем поняла его вопрос.

— Что ты успела посмотреть в Тбилиси? Какие места? Где ты была?

— Какая тебе разница…

— Нет, ну скажи! Проспект Руставели, Старый город, Авлабар — да? Ты думаешь, это настоящая Грузия? Нет! Это красивая витрина для вас, туристов…

— Слушай, извини, но мне пора, — мне надоели его претензии, я не хотела выслушивать тираду явно обиженного на весь мир человека.

— Ладно, пошли, — Ника резко оборвал свой монолог.

— Я пойду одна.

— Нет, я тебя провожу.

— Не нужно.

— Нужно.

Спорить дальше я не стала, но всю дорогу до моего дома мы шли молча, и я чувствовала себя очень неуютно. Я как будто зашла в обуви в чужой дом и прошлась по белоснежному ковру, не разуваясь. В тишине мы дошли до Авлабара и поднялись к дому Гванцы.

— Мы пришли, спасибо. Дальше я сама.

— Завтра утром в десять я зайду за тобой, — спокойно произнес Ника и чмокнул в щеку, как старый знакомый, — пока.

— Что? Зачем?

— В десять! — весело крикнул он, развернулся и быстро зашагал в обратном направлении, — Покажу тебе настоящий Тбилиси!

* გაჩერდი — в переводе с грузинского “стой”!

Ровно в десять утра я подошла к тому же месту, где накануне мы попрощались с Никой.

Вернувшись домой, я была уверена, что никуда больше с ним не пойду — с этим грубым, наглым, самоуверенным и совершенно чужим мне парнем. Всю ночь я вертелась в постели, и, чем ближе становилось утро, тем больше я понимала — сопротивляться своему любопытству я не могу.

В конце концов, в Тбилиси я прилетела для того, чтобы поменять свою жизнь. Стала бы Катя Беляева, коренная москвичка, работник Издательского Дома, послушная дочь и удобная невеста, встречаться с незнакомцем, настроение которое меняется с пугающей скоростью? Ни за что. Значит, самое время идти на эту встречу.

Но ни ровно в десять, ни через еще пятнадцать минут Ника не появился. Я сильно злилась — веду себя, как глупая девчонка, и бегу на первый зов симпатичного хама (а то, что Ника был чертовски привлекателен со своей отросшей щетиной, небрежной прической и даже в помятой одежде, я не могла отрицать). Не знаю, почему я не ушла сразу, но спустя двадцать пять минут он все же вынырнул из-за угла.

— Ты уже тут? Привет! Пошли!

За плечом у него была гитара, локоны его вьющихся волос были небрежно растрепаны, а на лице можно было разглядеть отпечаток подушки — очевидно, он проснулся совсем недавно.

— Ты опоздал!

— Да? Поздно вчера лег. Ну, пойдем?

Я подняла на него глаза. Он заставил меня прождать его почти полчаса — и даже не извинился. Но в его взгляде было такое спокойствие и живой интерес, что я растерялась.

— Ладно, пошли. Куда?

— Я покажу тебе место, где я родился и вырос. Посмотришь, что такое настоящий Тбилиси.

Мы спустились в метро и доехали до конечной станции. Всю дорогу он слушал музыку в наушниках и абсолютно меня игнорировал. Нарядные станции сменялись сначала более скромными, затем — просто бетонными сводами без опознавательных знаков. Я снова поймала себя на мысли, что веду себя совсем безрассудно. Наконец, он вытащил наушники из ушей и рукой показал, что нам пора выходить — мы прибыли на конечную станцию “Театр Ахметели”.

Полной неожиданностью для меня стало то, что Ника взял меня за руку, но уже вскоре я поняла, зачем.

Выход из метро представлял собой настоящий лабиринт, состоящий из торговых рядов. Похожие лавочки можно было встретить и в центре города, только вместо красивых сувениров, домашнего вина и чурчхелы здесь продавались совсем другие вещи — продукты, одежда, белье.

Прямо на проходе сидела грандиозная женщина с огромными бюстгальтерами и громко что-то кричала — может, предлагала примерить? В углу скромно пристроилась бабушка, закутанная в черную шаль, а перед ней стояла коробка с носовыми платками, лимонами и сигаретами. Напротив нее — старичок с тростью, к которой был привязан стакан для мелочи. Здесь же выстроилась длинная очередь у пекарни с сомнительного вида хачапури — видимо, из тех, кто не успел позавтракать.

Я озиралась по сторонам, пока Ника протискивался между спин прохожих и тянул меня за собой. Одни шли очень медленно, другие — и вовсе останавливались посреди прохода, чтобы поболтать, третьи неслись сломя голову. Было грязно, шумно, плакали дети на руках у цыганок, которые просили милостыню. Я засмотрелась на малыша и чуть не наступила на бездомную толстую собаку, которая, как вишенка на торте этого хаоса, вальяжно развалилась посреди дороги и спокойно дремала.

Ника пропустил меня вперед и положил руку на плечо, направляя к выходу. От его прикосновения я вдруг тихо улыбнулась и тут же сама себя одернула — только этого мне не хватало!

— Ну, как тебе?

— Такие районы есть в каждом городе, — я не собиралась сдаваться.

— Возле метро всегда так шумно, зато здесь можно купить все, что угодно: от белья до гранаты, — улыбнулся Ника. — Пойдем, прогуляемся.

Мы, наконец, выбрались из этого нагромождения людей, товаров и шума, и через несколько арок и дворов вынырнули на спокойную улицу с односторонним движением. С двух сторон стояли многоэтажки, мимо против движения основного транспорта курсировали автобусы. Я сделала вдох — к такой суете даже мне, москвичке, нужно было привыкнуть.