— Эка.

— Что?

— Эка — это Катя по-грузински, — она закатила глаза и обернулась, крикнула что-то очень эмоционально на грузинском куда-то вглубь двора. Дождавшись такого же бурного ответа, он снова повернулась ко мне и неожиданно улыбнулась. — Сейчас Гиорги придет, унесет твой чемодан в твою комнату. Кофе будешь?

Горький, крепкий кофе без намека на сахар быстро вернул мне бодрость духа после перелета. Я, затаив дыхание, слушала рассказы Гванцы. В 17 лет ее выдали замуж за малознакомого парня и отправили в чужую семью в деревню на западе Грузии. Промучившись несколько лет в деревне, она уговорила мужа вернуться в Тбилиси, на Авлабар, где она прожила всю жизнь. Их брак продлился 45 лет, она родила ему двоих дочерей и сына, но полюбить так и не сумела. Гиорги — так звали ее мужа, умер несколько лет назад от сердечного приступа, и с тех пор она стала сдавать комнату туристам. Денег это приносило не много, но на жизнь хватало. Другой Гиорги — ее старший внук, взрослый парень, которого назвали в честь деда, и он, по ее словам, никак не может найти подходящую невесту.

Гванца жаловалась на молодежь, которая отступает от традиций и вступает в отношения, не чтит старших и не делает добра ради добра, жаловалась на соседку по дому, которая за 20 лет, что они соседствуют, так и не научилась варить кофе, жаловалась на жару в летнем Тбилиси и холод в зимнем, на туристов, на правительство, на своих детей…

Наконец, я очень осторожно, чтобы не обидеть удивительно говорливую женщину, решилась отвлечься от разговора и осмотреться. Мы сидели на застекленном балкончике, откуда открывался завораживающий вид на старый Тбилиси: новомодные отели в перемешку с покосившимися, старыми итальянскими двориками вроде нашего. Всего в нескольких метрах над машинами класса люкс тут были натянуты веревки, на которых сушилось белье, дети во дворе гоняли мяч, а на соседнем балконе гремели кости домино, в которое с азартом “резались” двое взрослых мужчин.

— Гванца, посоветуйте, куда мне сходить пообедать? — мне было неловко перебивать эту грозную женщину, но чувство голода прибавляло мне смелости.

— Ты голодная? Как я сама не спросила! — Гванца с силой хлопнула себя по колену и тут же вскочила, — Пошли на кухню, я испекла хачапури. Да не стесняйся, ты же в Грузии!

Вырвавшись из цепких рук Гванцы, которая от души угостила меня и хачапури, и сыром, и жареным цыпленком, и даже налила бокал домашнего вина, я, наконец, отправилась в город.

Шумный, извилистый и очень тесный — таким показался мне Тбилиси. И очень музыкальным — музыка звучала из колонок в магазинчиках, из окон машин, из метро и подземных переходов.

— Помогите музыканту! — в подземке недалеко от моего дома, на Авлабаре, ко мне подскочил мальчишка лет 16 и, бросив эту фразу на чистом русском языке, протянул шапку, чтобы я кинула туда монеты. Деньги разменять я не успела, пришлось неловко улыбнуться, пожать плечами и ускорить шаг. Между тем, парень, который играл на гитаре и пел на грузинском языке какую-то явно грустную песню, пел потрясающе.

Я заслушалась настолько, что даже не сразу обратила внимание на телефон, зазвонивший у меня в руке. Звонила Даша, моя школьная подруга — самая близкая.

— Катька, ты долетела?

— Да, прости, не успела тебе позвонить…

— Нашла уже себе там горячего грузина?

Дашка начала шутить на тему секс-туризма в Грузию еще до того, как я купила билеты в Тбилиси. Сначала шутки казались мне забавными, но со временем они меня утомили. В отношениях с Пашей все еще не была поставлена точка начинать новые отношения в мои планы точно не входило.

— Да не собираюсь я искать себе горячего грузина, — я сказала, наверное, даже слишком резко.

— Да ладно тебе! Не обижайся! Как Грузия? Так же прекрасна, как ты думала?

— Дашка, еще прекраснее… — я искренне улыбнулась. — Здесь тепло, красиво, и правда очень гостеприимный народ. Хозяйка моей квартиры называет меня Эка, так по-грузински будет Катерина, красиво, да?

— Хм, Эка… — фыркнула Даша. — А молодого неженатого сына у твоей хозяйки квартиры нет?

— Даша!

— Ну а что….

— Есть внук, — я засмеялась, вспомнив Гиорги, внука Гванцы. Красивого парня, который, как мне показалось на первый взгляд, в свои 24 года был настолько привязан к своей семье, что его невеста будет почти обречена.

— Какой еще внук, тебе 27 лет!

— Молодой, 24-летний…

— А, ну так бы сразу и сказала… Скинешь фотку!

— Так, Даша, отстань! Ты же знаешь, у нас с Пашей все непонятно. Я просто хочу отдохнуть и подумать.

— Да что там непонятного…

— Я ему так ничего не ответила.

— Думаешь, он не понял?

— Я не знаю, — честно призналась я.

— Хорошо, конечно, думай… — загадочно произнесла Даша, затем на несколько секунд замолчала и продолжила уже совсем другим голосом. — Но, знаешь, если уж мы заговорили о Паше…

— Давай не будем о нем, Даш.

— Нет, подожди, ты должна это знать. Я вчера его видела в “Love Story” с девицей, с которой он вместе работает, ты мне о ней рассказывала… Ничего такого не было, конечно, но я просто удивилась, вы же вроде как не расстались. Так что если ты думаешь, что еще слишком рано, или что он тут убивается, то знай, что сейчас — как раз в самый раз!

Я сделала глубокий вздох, но промолчала. Сводить коллегу в ресторан — в этом нет ничего страшного, но… “Love story” — новое место, открывшееся недалеко от работы Павла несколько месяцев назад. Несколько месяцев я предлагала ему сходить туда, но, видимо, коллега оказалась достойнее меня.

— Не хочу о нем говорить.

— Ладно, как скажешь, прости, что рассказала. Ладно, мне пора, у меня сегодня свидание! Спасибо, что спросила! Расскажу позже!

Даша, как обычно, сама сказала, сама спросила и сама ответила — и стремительно бросила трубку, не дождавшись моей реакции. А я, распрямив плечи, пошла навстречу новому для себя городу.

Следующие три дня в Тбилиси превратились в одно большое застолье. Моими первыми познаниями в грузинском языке стали труднопроизносимые названия грузинских блюд. На завтрак — хачапури, на обед — хинкали, на ужин — шашлык, и на следующий день все повторялось снова. Вечерами меня завлекала на свою кухню Гванца — чтобы выпить кофе, угостить выпечкой, в которой она могла бы стать чемпионом Тбилиси, и посплетничать о собственных детях и соседках. Сначала мне было неловко — некоторые рассказы были уж слишком откровенными, но уже спустя полчаса я поняла, что Грузия — это не то место, где можно иметь секреты.

На четвертый день я завтракала на Мейдане — одной из самых красивых площадей в Старом Тбилиси, с видом на реку Куру, которую местные жители называют Мтквари, среди красочных деревянных домов с резными балкончиками. Я выбралась из дома пораньше, в 8 утра, город был еще совсем пустым: туристы не проснулись, а местные жители так рано на работу не отправляются.

Пока я ждала заказ — кофе и имеретинский хачапури, я пыталась вспомнить, когда в последний раз я вот так неспешно завтракала на веранде.

Весна в Тбилиси была совсем не такой, как в Москве — утром еще было прохладно, но молодой официант заботливо принес мне плед и пододвинул уличный обогреватель. Я порывалась взять с собой работу, но не стала — отдыхать так отдыхать.

Я смотрела на просыпающийся город и думала о том, что просыпаюсь сама.

Последние несколько лет моей жизни были лишены чувств. У меня были очень крепкие отношения, большая семья, подруги, работа, даже карьера — но я совершенно ничего не чувствовала. Ни счастья, ни грусти. Иногда в мое сознание прорывалась какая-то беспросветная тоска и чувство обреченности, но я научилась быстро прогонять ее и заполнять пустоту иллюзиями о собственной успешности, важности и значимости.

У меня был парень с хорошей работой, четкими планами на будущее и перспективами. Паша работал в юридической фирме, занимался бракоразводными процессами и был настолько разочарован в институте семьи, что о браке и свадьбе я даже не задумывалась. Да и замуж за него никогда не хотелось — давила мама, которая считала меня неудачницей, раз в свои 27 лет я все еще “была никому не нужной”. Хотя Паша ей нравился — ей он, в отличие от меня, дарил цветы и делал комплименты. И именно поэтому его предложение руки и сердца стало для меня полной неожиданностью.