Наконец, я решилась и постучала в дверь. Сначала несмело — и мне никто не ответил, потом громче. Спустя пару минут замок щелкнул и на пороге появился Ника. Он был, как обычно, без футболки, непослушные волосы торчали в разные стороны, а на лице, казалось, был отпечаток подушки.

— Эка? Что ты тут делаешь? — он нахмурился и смотрел на меня, не предлагая войти.

— Ника, привет… Ты не отвечал на телефон.

— Ну да, — согласился он и осмотрел меня с ног до головы, как будто видел впервые. Сделал паузу, подумал и добавил: — Проходи.

Он сделал шаг назад, пропуская меня, но как будто без особого желания. Впрочем, глупо было рассчитывать на то, что он будет рад меня видеть. Выглядел он уставшим.

— Ника, я должна перед тобой извиниться за вчерашнее. Я правда не знала, что он приедет… — начала я оправдываться, но он резко меня перебил:

— Ты это уже вчера говорила.

— Теперь он точно больше никогда не вернется, между нами все кончено. Между нами все давно закончилось.

— Ты что, так ничего и не поняла? — он отошел от меня и скрестил руки на груди.

— Что? — растерянно спросила я. Я правда не понимала.

— Если бы дело было в твоем назойливом парне, я бы просто вышвырнул его оттуда. Но дело в тебе.

— Во мне?

— Ты играешь со мной, мне это надоело.

— Нет, Ника…

— Ты просто развлекаешься. А если бы ты не встретила меня? Если бы между нами ничего не случилось? Ты бы тогда вернулась в Москву к своему жениху и жила бы себе с ним дальше счастливо, разве нет?

Его вопрос неожиданно поставил меня в тупик. Возможно, так и было бы — но я бы не была счастлива. Я бы просто не нашла в себе силы измениться, отказаться от того, что делало меня несвободной. А с ним я чувствовала себя такой смелой, такой сильной, способной свернуть горы и стоять за себя до последнего! Но как ему это объяснить, чтобы он поверил? Я никогда не играла ни с чьими чувствами, и уж тем более я не играла с ним. Все было по-настоящему.

— Нет. Я бы осталась трусливой и слабой.

— Ты и сейчас трусливая и слабая.

— Что? — он явно не хотел меня слышать.

— Я вчера убедился в том, что для тебя действительно важно.

— Ника, прекрати…

— Тебе кроме тебя самой никто не нужен.

— Мне нужен ты, — мне было очень сложно произнести это, понимая, что вряд ли я услышу что-то подобное в ответ, но я помнила слова Гванцы. Второго шанса у меня могло и не быть.

Я произнесла эту фразу тихо, но твердо, и он замолчал. Я тоже не знала, что еще могу ему сказать — все остальное казалось бессмысленным. Я снова подошла к нему, взяла за руку и посмотрела в глаза. Я видела, как он злится, как в нем кипит обида и как он сдерживает себя. Он сжал мою руку и притянул к себе.

— Я тебе не нужен, Эка.

— Нужен.

Я прижалась к его груди и закрыла глаза. Он действительно был мне нужен — упрямый, нелогичный, неправильный. Человек, который нарушал все мои границы, рушил стереотипы. Он показал мне, что для того, чтобы быть счастливым, достаточно просто разрешить себе это.

— Эка, ты вернешься в Москву и все закончится. Давай не будем… — он отпустил меня и отошел к окну, отвернулся.

— Но еще вчера ты хотел…

— Я ошибался.

Он не смотрел мне в глаза. Я знала, что он врет, что обманывает сам себя и пытается обмануть меня.

— Я тебе не верю.

— Тебе пора.

— Но…

— Эка, давай не будем…

Он так и не повернулся, чтобы хотя бы попрощаться со мной. Я выскочила из его квартиры и быстро сбежала по лестницам вниз. Сердце стучало как бешеное, я злилась на него, но еще больше — на себя. Потому что я знала, что не должна была отпускать его вчера.

Я на автомате добралась до дома, даже не заметила, как проехала свою остановку, и мне пришлось возвращаться. Прогулка должна была мне помочь прийти в себя, но мне становилось только хуже. Что еще я могла сделать? Ничего. Мне оставалось только надеяться, что он передумает, но я понимала — этого не произойдет. Слишком он гордый и упрямый.

Мне хотелось поговорить с Гванцой — своей мудростью она всегда могла меня успокоить. Я зашла во двор, там никого не оказалось, и прошла на кухню — вечерами она почти всегда крутилась там. Но вместо Гванцы на кухне сидели ее соседки, взволнованные и расстроенные. В голову тут же полезли неприятные мысли.

— Где Гванца? — спросила я в надежде, что ничего не случилось.

— В больнице, — сказала Софико и всхипнула. — Ей стало плохо, скорая ее забрала…

Дальнейшие причитания этих эмоциональных женщин я не слушала. В руке завибрировал телефон — звонил Ника, но меньше всего сейчас меня волновал он.

Остаток вечера я просидела на балконе в одиночестве. Соседки Гванцы постепенно разошлись по своим домам, у них не было никаких новостей, а Гиорги, ее внук, еще не вернулся. Единственное, что я знала, что ей стало плохо с сердцем, и, когда ее увозили, она была без сознания.

Номера телефона Гиорги у меня не было. От соседки Софико я узнала только название клиники, но ехать туда одной на ночь глядя было бессмысленно — я не родственник и даже не гражданка Грузии, чтобы мне дали какую-нибудь информацию и уж тем более пустили бы в палату. Я просто сидела, смотрела за двором и мысленно молилась, чтобы все было хорошо.

Ника позвонил еще несколько раз, но я не брала трубку. Мне не хотелось сейчас с ним разговаривать, никакого настроения продолжать выяснять отношения у меня не было. Каждый человек волен сам принимать решения, и если он принял такое, если я ему не нужна, я больше не буду с ним спорить. Я просто крутила в руках телефон и бессмысленно смотрела в пустоту двора, игнорируя его звонки и сообщения.

Сразу после того, как я поднялась к себе, я позвонила маме. Конечно, она была по-прежнему на меня зла, но то, что случилось с Гванцой, заставило меня забыть о ее злости и обиде. Мне хотелось просто услышать ее голос и убедиться в том, что у нее все в порядке. Конечно, трагедия с дачей и рассадой никуда не делась, но она была здорова, а это — единственное, что может быть важно.

Гиорги так и не появился, и около полуночи я ушла спать. Удивительно, но сон пришел сразу, несмотря на все переживания и события прошедшего дня, я мгновенно отключилась, стоило только коснуться головой подушки.

Утром меня разбудил настойчивый стук в дверь. Я вскочила — на мгновение мне показалось, что это была Гванца, но вчерашний день, пусть и с опозданием, все же всплыл в памяти. Это мог быть Гиорги с новостями, и я, быстро накинув халат, побежала открывать.

Но за дверью стоял Ника — человек, которого я вообще не хотела сейчас видеть.

— Почему ты не берешь телефон? Я звонил тебе миллион раз… — он бесцеремонно протиснулся в мою комнату и закрыл за собой дверь. — Ты забыла у меня куртку.

— Спасибо, — разочарованно сказала я и забрала ее у него из рук.

— У тебя все нормально?

Я усмехнулась. Все ли у меня нормально? Слышать от него этот вопрос после того, как он не стал меня слушать и просто выставил меня за дверь, было как минимум странно. Но сил на то, чтобы продолжать тот разговор и пытаться до него достучаться, у меня больше не было. Гванца была главным источником тепла и света в моей жизни в Тбилиси, и сейчас, без нее, я чувствовала себя опустошенной и очень напуганной.

— Гванца в больнице, — ответила я и отвернулась, потому что к глазам снова подступили слезы.

— Что? Что случилось? Как она? — Ника тут же подошел ко мне и взял за плечи. Я вздрогнула от его прикосновения.

— Я не знаю. Ее забрали вчера, когда я была у тебя. Что-то с сердцем.

Я не сдержалась и все-таки расплакалась, он тут же прижал меня к себе.

— Ты знаешь, в какой она больнице?

— Да.

— Поехали, разберемся, — уверенно произнес он, и мне вдруг стало чуть спокойнее. — Не переживай, все будет хорошо.

Спустя час мы уже были в такси. Я не выпускала из рук телефон в надежде, что Гванца сама позвонит мне и скажет, что она уже дома. Ника молчал и с кем-то переписывался.