— И мне очень нравится, — призналась я. Почему-то признаться в этом незнакомому ребенку оказалось легче, чем самой себе.

— Меня Сандро тоже обижает, если честно. Он отобрал у меня мяч. Но я его простил, потому что мы друзья.

— Ты очень добрый, Дима!

— Мама сказала, что нужно давать людям второй шанс.

— Твоя мама — мудрая женщина! — я улыбнулась и увидела женщину, которая с тревогой оглядывала парк. В том, что она ищет моего юного собеседника, сомнений не было. — Это не она?

— Она! — Дима тут же подскочил с места. — Не грусти, все будет хорошо! — бросил он мне на прощание и убежал.

Почему-то после этого разговора с мальчишкой мне стало так светло на душе. Я сидела и улыбалась, словно с плеч свалился камень. Второй шанс нужен был не Нике — у него этих шансов было достаточно. Второй шанс на новую жизнь нужен был мне самой. Что это значило, я еще не понимала, но была уверена, что приму правильное решение.

Весь оставшийся день я провела в каком-то полумедитативном состоянии. Я бродила по городу и представляла себе самые неожиданные сценарии: что будет, если я уеду или останусь, если я поверю Нике снова и если он снова обманет мое доверие.

С тяжелой, полной раздумий и мыслей, головой, я вернулась домой. На город медленно опускались сумерки, в окнах домов то и дело вспыхивал свет. Шум голосов из квартир, где домочадцы, наконец, встретились после долгого рабочего дня и обсуждают новости, доносился на улицы из распахнутых окон и составлял мне компанию.

Во дворе дома Гванцы никого не было, и я решила сразу подняться к себе в комнату. Гванца на мои терзания и мучения смотрела с недовольством, ее позиция была однозначной — или делай что-то, или терпи и молчи. Эта женщина никогда не позволяла себе страдать и жаловаться, и к окружающим была также строга. А потому мне хотелось побыть одной, почитать книгу и отвлечься.

Мне было ужасно неловко из-за того, что мое настроение замечали окружающие, как бы я не пыталась его скрыть. Даже Гиорги-младший сочувственно предложил мне выпить вина и дал несколько советов. Советы молодого грузина сводились к одной простой формуле — нужно соглашаться со всем, что тебе говорят, но делать по-своему и никого не слушать. Думаю, к этой жизненной философии он пришел благодаря все той же Гванце — спорить с ней действительно было бесполезно.

Я зашла в свою комнату, скинула обувь — ныла пятка, которую я все-таки умудрилась натереть. Окно было открыто, на подоконник намело пыли, а внутри было довольно прохладно. Я проигнорировала пыль и сразу рухнула на кровать. Она со скрипом прогнулась, и в моем и без того воспаленном сознании вспыхнули воспоминания о первой ночи, которую мы с Никой провели вместе. Я застонала и закрыла лицо руками — ну зачем?

— Эка, ты пришла? — в дверь барабанила Гванца, вырывая меня из цепких лап памяти.

— Да! — крикнула я.

— Что делаешь? — Гванца открыла дверь и прошла внутрь, она выглядела озадаченной. — Где ты ходишь?

— Я гуляла… Что-то случилось?

— Она еще спрашивает! — воскликнула она и что-то громко сказала на грузинском. — Давай, обувайся и спускайся, я жду тебя на кухне. Быстро!

Идти никуда не хотелось, но выбора не оставалось. Она захлопнула дверь и ушла, а я начала медленно переодеваться. Я очень надеялась, что на кухне с Гванцей меня не будет ждать Ника. Я сходила с ума от того, как сильно хотела его видеть, но в то же время боялась этого больше всего.

Как на каторгу, я вышла из комнаты, не спеша спустилась по лестнице и, наконец, зашла на кухню. Ники там не было, но картина, которая открылась перед моими глазами, поразила и шокировала меня куда больше.

На кухне, вместе с Гванцей, сидела и пила коньяк из тех самых нарядных фужеров Нино, собственной персоной. Видимо, я так и осталась стоять в дверях, застыв от изумления, потому что Гванца, увидев меня, хлопнула по свободному стулу, приглашая сесть, и громко заявила:

— Эка, ну что ты как вкопанная! Иди сюда!

Я молча подошла и аккуратно присела, переводя взгляд с Гванцы на Нино и обратно. Почти сорок лет эти две совершенно непохожие друг на друга женщины не могли поделить одного мужчину, который, по большому счету, не нужен был ни одной из них. И вот теперь они сидят как две подруги на кухне, пьют коньяк и, кажется, выглядят абсолютно безмятежными.

— Ты помнишь Нино? — продолжала Гванца.

— Конечно, здравствуйте! — поздоровалась я. — Нино, как вы здесь оказались?

— Приехала погостить, — учтиво улыбнулась наша гостья. — Заглянула в дом, где выросла, где провела юность… Дорогая Гванца любезно согласилась меня принять у себя.

Я посмотрела на Гванцу. В ее глазах сверкали огоньки, и я боялась, что она задумала что-то недоброе. Впрочем, со стороны их застолье выглядело очень даже дружелюбным.

— Я очень рада, что вы приехали в Тбилиси. Как ваши дела?

— Все хорошо, спасибо, — она была как всегда сдержанна и учтива. На фоне эмоциональной, резкой Гванцы она казалась фарфоровой тенью.

— Ну давай уже, говори, старая курица! — весело заявила Гванца и хлопнула Нино по плечу. Та вздрогнула, бросила строгий взгляд на свою бывшую соперницу, а потом вдруг начала смущенно улыбаться.

— Я подумала и поняла…

— Она хочет найти этого старого козла, моего бывшего мужа! — закончила за нее предложение Гванца.

— Правда? — восторженно спросила я. Все мои тяжелые мысли вдруг улетели.

— Да, — выдохнула Нино. — Я не была с вами честна…

Мне хотелось ответить что-то саркастическое, но я промолчала. Думаю, приезд, встреча с Гванцей и даже этот разговор для женщины, скованной собственной гордостью, был и без того очень трудным шагом.

— Почему? — осторожно спросила я.

— Я сама прогнала Гиорги 40 лет назад. Он пришел ко мне, а я сказала, чтобы проваливал, потому что не поверила. Вот и вся история.

— Но почему? — я была искренне поражена ее признанием.

— Потому что испугалась. Мне было 17 лет, я была ребенком.

— А ты, Эка, уже совсем не ребенок! — вдруг встряла в разговор Гванца. Я нахмурилась.

— И что?

— Давай, звони уже этому своему Нике, пусть отвезет вас к Гиорги. Я думаю, он будет очень рад…

— Кто, Гиорги?

— Твой Ника! Хотя и Гиорги, конечно, тоже очень обрадуется, — Гванца тут же успокоила Нино, которая, очевидно, сильно волновалась, не помогал даже коньяк.

— Гванца, ты же знаешь, что все не так просто…

— У вас что-то случилось? — настала очередь удивляться Нино.

— Эка думает, что Ника все еще влюблен в свою бывшую невесту и собирается уехать в Москву, чтобы больше никогда с ним не разговаривать и никогда его не видеть. Будет сидеть там еще лет 40, страдать, а потом вернется старой курицей в Тбилиси и будет кусать локти! — Гванца довольно выдала целую речь, и мы с Нино переглянулись.

— Гванца!

— Ну а что, я не права?

— Нино, скажите ей, что не все так просто…

— Вообще то, девочка, она права, — поддержала Гванцу Нино, и я вдруг оказалась в одиночестве. — Я же видела, как этот мальчик смотрел на тебя, влюбленными глазами.

— Вы не видели, как он смотрит на свою Анну!

— Ты ревнуешь, Эка! — перебила меня Гванца. — Ты видишь женщину рядом с ним, знаешь, что он был в нее влюблен, и все остальное для тебя не имеет значения.

— Гванца, почему ты его защищаешь? — обиделась я.

— Я не его защищаю, глупая, а тебя. Не хочу, чтобы ты потом мучилась из-за того, что струсила и не попыталась.

На этой фразе Нино тихо вздохнула, и у меня закончились аргументы. Я смотрела на нашу гостью, и мне хотелось плакать — возможно, эта женщина потеряла лучшие годы своей жизни, просто потому, что боялась поступить неправильно. Но в одном Гванца точно была права — я уже взрослая, и вправе принимать решения за себя самостоятельно.

— Ладно, когда вы поедете к этому старому козлу? — Гванца перевела тему. — Я скажу Гиорги, чтобы он вас отвез.