Я вспомнила, как Ника беззаботно отламывал хлеб в моей руке и, не переставая жевать, болтал со мной, и невольно улыбнулась. Этот странный парень все делал неправильно, по своему. Но его не должно быть в моей жизни, вообще не должно быть никаких других мужчин, пока я не разобралась со своим собственным.

И все же что-то в его улыбке и поступках заставляло меня забывать об обязательствах и хотеть новой встречи. Теперь уже я точно могла себе в этом признаться.

Я вернулась домой в 4 часа дня и не знала, чем заняться. Работать не хотелось, да и сосредоточиться было очень сложно, гулять — тоже. Я спустилась на кухню, достала турку, чтобы сварить кофе, но вдруг поняла, что мучительно хочу спать.

Когда я в последний раз спала днем? Вот и сейчас, засыпая на ходу, я ушла из спальни варить кофе. Я застыла и смотрела на турку, в которую уже успела налить воды — это же так очевидно! Мама всегда учила, что не надо спать днем — но здесь, сейчас я буду ломать все свои установки и запреты в своей голове. Я оставила кофе и отправилась обратно в свою комнату, предвкушая сладкий полуденный сон.

Я не знаю, сколько я спала, меня разбудил стук в дверь. Судя по тому, как в дверь барабанили — стучала Гванца. Я накинула халат и выглянула на общий балкон — она стояла, сложив руки на груди:

— Там твой опять пришел…

— Он не мой…

— Твой, не твой — не знаю, но сидит ждет тебя. Я скажу, что тебе нужно полчаса, чтобы собраться, придешь через 30 минут, поняла?

— Но…

— Дай мне полчаса, милая! Иди! — она практически втолкнула меня обратно в комнату, и мне стало очень жалко Нику. Он попал под настоящий обстрел вопросами от женщины, которая любого сможет вывести на чистую воду.

Спустя час мы сидели с Никой на лавочке в парке и ели фантастически вкусное мороженое. Он болтал о том, какую песню написал его друг о неразделенной любви к девушке, которая отказывает ему уже около 5 лет, а я слушала его и наслаждалась сумерками, спускающимися на Тбилиси. Уже было прохладно, и он накинул мне на плечи свою куртку.

— Если эта девушка 5 лет отказывает твоему другу, почему он не оставит ее в покое? — спросила я.

— Потому что она на самом деле его тоже любит, понимаешь?

— Не очень…

— Она не дает ему оставить ее в покое. Мы знаем, что он ей тоже нравится, но она слишком гордая, а он — слишком скромный. Если бы он был чуть решительнее, они наверняка бы уже воспитывали двоих детей.

— Мне казалось, все грузины очень решительные!

— Это только так кажется! На самом деле мы очень скромные, — он улыбнулся и театрально опустил глаза. Я рассмеялась.

— Конечно!

— Я серьезно!

Я не ответила. Вряд ли его можно было назвать скромным, хотя сейчас он вел себя максимально дистанцированно, и даже его куртка на моих плечах воспринималась как дружеский жест.

— Давай переводить дневник? Мне интересно, что было дальше!

Я достала тетрадь из сумки и дала ее Нике. Он осторожно нашел место, где остановился, и продолжил читать.

“Что такое любовь? Я думаю, что любовь — это два человека не предают друг друга. Я думаю, что действительно люблю Гиорги. Сегодня мой одноклассник Зура признался мне в любви, но я даже не хотела его слышать. Мне не нужны его чувства. Любовь — это когда можешь отказаться от чего угодно ради другого человека”.

— Согласна? — Ника поднял глаза и внимательно посмотрел на меня.

— Я не знаю, — честно ответила я. — Любовь — это очень сложно.

— Знаешь, однажды я был влюблен так сильно, что даже ушел из дома. Она жила в Кутаиси, и я переехал туда. Я 2 недели жил на улице, только чтобы ее видеть, но она все равно не вернулась ко мне.

— А почему она ушла?

— Из-за другого парня. С деньгами, квартирой и машиной.

— Значит, она не любила тебя.

— Это не так важно, ведь я ее любил по-настоящему. Понимаешь? Любовь — это когда ты сам готов ради другого на все и не ждешь ничего взамен. Ну, конечно чего-нибудь потом все равно ждешь… — он засмеялся, и я облегченно вздохнула. Мы были недостаточно знакомы, чтобы обсуждать бывших девушек, еще и в таком ключе.

— Гванца говорит, что вы все хотите одного и того же!

— О Гванца! — Ника выпучил глаза, изображая ужас, и я тоже засмеялась.

— Она допрашивала тебя?

— Она тебе все расскажет сама, поверь мне!

— Я ее не просила!

— Точно? Потому что она спросила у меня даже про то, какие болезни у меня есть! — Ника смеялся, и я смеялась вместе с ним. Легко и беззаботно. — Ладно, читаю дальше.

Следующие пять страниц дневника Нино рассказывала о сложных отношениях со своим братом. Дневнику было несколько десятков лет, но то, как описывала Нино любовь своей матери к младшему сыну очень напомнило мне тот фанатизм, с которым Гванца относилась к своему младшему внуку. Видимо, это у грузинок в крови — боготворить мальчишек.

В одной из записей Нино рассказывала о том, как провалилась на музыкальном конкурсе — из-за страха выступлений перед публикой. Наконец, на страницы ее истории снова вернулся Гиорги.

“Вчера я несла сумки с овощами с базара домой и встретила Гиорги. Он тут же бросился мне помогать, мне было очень приятно. По дороге домой он рассказал, что собирается уехать в деревню, чтобы заняться виноградником и вином. Я расстроилась — он очень умный и мог бы найти хорошую работу в городе и не уезжать с Авлабара. Но еще больше я расстроилась, потому что он совсем не обращает на меня никакого внимания, я для него — просто сестра его друга. Не знаю, что делать. Если он уедет, я умру. Думаю, что нужно поговорить с братом, он должен мне помочь”.

— Как думаешь, они будут вместе с Гиорги? — спросил у меня Ника, и я растерялась. Ответ я знала почти наверняка, сомнений в том, что дневник рассказывает историю мужа Гванцы, у меня практически не было.

— А ты как думаешь? — я решила ответить вопросом на вопрос.

— Я думаю, что нет.

— Почему?

— Потому что она — сестра его друга, так нельзя.

— Почему?

— Что почему?

— Почему нельзя, Ника?

— Ну потому что семья — это семья. А если у них не получится? Если Гиорги обидит эту девочку? Ее брат потом должен будет его убить.

— В прямом смысле? — зная крутые кавказские нравы, я искренне ужаснулась.

— Ну не в прямом, конечно! Но друга бы он потерял.

— А потому, риск того стоит.

— Может быть и так. Интересно, узнаем мы, чем закончится эта история, или нет? — он начал листать дневник в конец, но я его остановила.

— Я знаю, чем она закончится.

— Откуда?

— Гиорги — это покойный муж Гванцы.

— Ух ты! — Ника восхищенно присвистнул и засмеялся. — Тогда давай читать дальше!

“Завтра Гиорги исполняется 18 лет. Думаю, он правда уедет в свою деревню и я его больше никогда не увижу. Я очень хочу рассказать ему о своих чувствах. Неважно, что он мне ответит, я больше не могу хранить это в себе. Иногда мне кажется, что я тоже нравлюсь ему, он постоянно приходит к нам домой без повода, смешит меня и уделяет внимание. Мой брат злится, но это его не касается”.

Дальше из дневника было выдернуто несколько страниц — мы поняли это по обрывкам тетрадных листочков. Наверное, там Нино рассказывала о том, как прошел разговор, но мы об этом уже никогда не узнаем.

“В моей душе — пустота. Я заставляю себя ходить на занятия и делать вид, что все нормально, но я не хочу жить. Зачем бог придумал любовь и сделал его такой, что она причиняет столько боли? Я не хочу ничего чувствовать, не хочу видеть Гиорги, но он продолжает приходить к нам в дом. Мне очень плохо, я хочу, чтобы это все закончилось”.

— Похоже, разговор получился неудачным, — Ника пошутил, и я ущипнула его за руку.

— Ника! Это очень личная вещь, нельзя так шутить!

— Ладно, ладно!

— Давай читай дальше!

“Сегодня я сказала Гиорги, чтобы он больше не приходил к нам домой. Он даже не удивился и не спросил, почему. Он все знает, теперь я точно в этом уверена. Он знает о моих чувствах, но ничего не делает. Через месяц он женится на этой Гванце и уезжает в свою деревню. Я мечтаю о том, чтобы он пришел ко мне и сказал, что передумал, что хочет быть со мной, но знаю, что этого никогда не будет. Я отдала ему подарок, который приготовила на день рождения. Тогда на празднике его семья объявила о свадьбе, и я ушла. Пусть будет ему на память обо мне. Ненавижу его”.