Бегство Наполеона с Эльбы заставило союзников заменить Эльбу другим местом. Во всем мире нельзя было найти более изолированную гигантскую тюрьму.

Остров Святой Елены был открыт в 1502 году португальцами, но уже полтораста лет им владели англичане. Известный только морякам и географам, остров, после заточения на нем Наполеона, стал всемирно знаменит. Он воспринял шумно печальную славу своего узника. Поэты окружали его мистической дымкой. Он тревожил сны честолюбивого юношества. Художники, никогда не бывавшие на нем, изображали его то в виде скалы, над которой поднимается фигура в треуголке, то огромным могильным камнем.

И вот этот остров — перед глазами русских моряков. От побережья в глубь острова нет никаких дорог. Тропинки годны только для специально обученных лошадей. Русским рассказывали, что за несколько дней до прихода «Камчатки» два английских солдата были убиты сорвавшимися обломками скал.

Иностранным судам разрешается кратковременная стоянка в гавани острова только для исправления повреждений и снабжения пресной водой. И починка и снабжение водой производятся в пожарном порядке силами английских властей и английского флота. С английской аккуратностью «Камчатку» в первую же ночь снабдили водой, без задержки — только бы скорее ушли!

Головнину разрешили задержаться на два дня из уважения к России и пребывающему на острове российскому комиссару графу Бальмену.

Головнин посетил графа Бальмена. Российский комиссар был очень рад, так как уже три года не видел никого из русских. Он много рассказывал о Наполеоне. Но нарушить устав, подписанный союзными державами, было не в его силах. Режим острова строг. К пленнику никто не допускался. Василий Михайлович, мечтавший побывать в Лонгвуде и повидать знаменитого пленника, был разочарован. Граф Бальмен сделал все возможное: Головнин с гардемарином Лутковским видели Наполеона только в подзорную трубу.

Разумеется, два дня пребывания на острове на русском судне велись разговоры исключительно о Наполеоне.

Литке возмущался:

— Этот человек причинил столько горя нашему народу и народам Европы! Со времен татар Россия не подвергалась такому нашествию. Нет, я не понимаю тех, кто преклоняется перед этим авантюристом, честолюбивым завоевателем только потому, что он одержал победу во многих сражениях.

— Вся жизнь Наполеона, — задумчиво проговорил Головнин, — это цепь не только проявлений его несомненного полководческого таланта, но и счастливых случайностей. Если бы генерал Дезе не поспешил, нарушая приказ, на помощь Наполеону при Маренго, карьера корсиканца закончилась бы еще в тысяча восьмисотом году. А разве не случайность, что на Аркольском мосту его не задела ни одна пуля, хотя он шел впереди всех? В Яффе его пощадила чума. По капризу судьбы, он не пострадал и от бомбы парижских заговорщиков. Счастье, удача — притягательная сила. Она ослепляет. Все готовы рукоплескать счастливцу, кто бы он ни был.

— И оплевать его в случае неудачи, — заметил молчавший до сих пор доктор Новицкий.

— Я не поклонник виновников кровопролитных битв, — заметил Врангель. — Но нельзя отрицать, что и до сего времени имя Наполеона окружено ореолом славы.

— И даже среди русских... — волновался Матюшкин.

— Даже в лицее... Как странно, не правда ли? Нас ослепляет слава врага!

— А как здоровье Наполеона? — спросил Головнина Новицкий. — Говорят, здешний климат вреден для иностранцев. Даже в гарнизоне высокая смертность.

— Со здоровьем неважно. Пользующий его врач говорит, что знает одно радикальное средство излечения: дать ему свободу и армию в двести тысяч солдат.

— Значит, он не оставляет мечты о славе и могуществе? — воскликнул гардемарин Лутковский. — Какая воля!

— Болезненная самовлюбленность! Между прочим, о походе в Россию, о Бородине и Москве он никогда не вспоминает, хотя охотно говорит о других своих победах и боях.

Наполеон и его судьба занимали внимание офицеров и матросов «Камчатки» во все время стоянки у острова и даже все три дня, кои потребовались для перехода к острову Вознесения.

Остров Вознесения известен морякам гигантскими черепахами и отсутствием питьевой воды.

Получив от англичан несколько десятков черепах, мясо которых матросы сочли похожим на телятину, фрегат двинулся на север к Азорским островам.

Чем ближе к родине, тем тягостнее становится путь. А тут еще море и погода словно решили поиздеваться. Нет ветра, море лежит затихшее в экваториальной жаре. Еще тоскливее, когда перепадают теплые дожди и тучи скрывают солнце.

Семьдесят четыре дня понадобились Головнину, чтобы добрести до Азорских островов.

Острова принадлежали Португалии. Губернатор и российский консул обещали Головнину снабдить «Камчатку» всем необходимым в кратчайший срок, но продержали фрегат у острова Фаял семнадцать дней. Впрочем, офицеры и команда не очень сетовали на задержку. Офицеры совершали поездки верхом по горным дорогам, ужасаясь и любуясь развороченным чудовищными силами кратером вулкана Калдера, живописными коттеджами на склонах горы и клочками зеленых полей, отвоеванных у этой благодатной, но неудобной и вздыбленной местности.

«Камчатка» покидала солнечные Азоры при встречном северо-восточном ветре. Приходилось лавировать, и темные горы островов долго стояли на виду у русских. Молодые офицеры не уходили с палубы, любуясь голубизной океана, зеленью удаляющихся холмов, прибрежных долин, белоснежными зданиями, разбросанными по уступам гор.

— Посмотрите, как много здесь монастырей, — говорил Тиханов, указывая на белые церкви в окружении таких же белых приземистых зданий, в которых живут монахи.

— Не относите это обстоятельство к высокой религиозности местных жителей, — обернувшись к нему, заметил Литке. — По свидетельству португальских властей, здешние монахи...

— Довольно веселый народ, — перебил его Филатов.

— И вы заметили?.. Эти монахи — просто бездельники, ищущие возможности уклониться от всякого труда. Они много крестятся, перебирают четки и отращивают брюхо.

— Меня возили в детстве в большой богатый монастырь. Пожалуй, там, как на Азорах... — вставил Феопемпт Лутковский.

В оживленном Портсмуте на рейде произошла памятная встреча. Русские мореплаватели на кораблях «Восток» и «Мирный» под командой капитана Беллинсгаузена, собиравшиеся в поход к южному полюсу, и другие два корабля — «Открытие» и «Благонамеренный» под командой капитана Васильева, шедшие на север, приветствовали «Камчатку», совершившую плавание вокруг света.

Головнин надеялся задержаться в Англии не дольше недели. Но только пятнадцатого августа «Камчатка» двинулась на восток. Прошла Каттегат и Скагеррак и тридцать первого августа в окружении многих коммерческих судов вошла в Балтийское море.

По прибытии в Санкт-Петербург Василий Михайлович получил чин капитана первого ранга и был назначен сперва командиром 2-го флотского экипажа, а затем помощником директора Морского корпуса.

Василий Михайлович знал, что это назначение ненадолго, но оно его устраивало: давало возможность осмотреться, приобрести необходимые знакомства, а главное, завершить письменные работы, начатые на «Диане» и продолженные на «Камчатке».

Кроме того, надо было написать адмиралтейству доклад о состоянии Российско-Американской компании и соображения об общем положении дел в Америке и на Тихом океане. Он решил также сообщить правительству некоторые собственные мысли о российском мореходстве на дальних морях, с целью подсказать необходимые, вызываемые жизнью новшества.

В Петербурге Василия Михайловича ожидала невеста — Евдокия Степановна Лутковская. После свадьбы Головнины поселились на Галерной — казалось, насквозь морской улице! По соседству жили моряки, а по близкой Неве то и дело проплывали речные и озерные и даже мелкие морские суда.