Учитывая свойственный летописи «эффект кривого зеркала», попытаемся восстановить подлинную картину московско-литовской войны осени 1368 года.

В первом приближении она выглядит следующим образом. Пройдя через владения своего союзника смоленского князя, Ольгерд, Кейстут и Михаил Тверской, следуя вдоль Угры, достигли Калуги.

(Возможно, русские союзники присоединились к войску Ольгерда значительно позже, когда он уже стоял где-то возле Можайска, нацелившись на Москву. Для экспедиции в верховские княжества они были излишними, так как открывали цель похода — разгром Московского княжества.)

От Калуги литовцы пошли по своим владениям на правом берегу Оки до Любутска — «хорошо укрепленной пограничной крепости, форпоста Литвы на рязанском рубеже» (221, 213). Здесь проходила и московская граница. Из Любутска шла торная дорога на Москву, а также, вероятно, на Тулу и Рязань.

Следуя своей обычной стратегии, Ольгерд хотел ворваться в московские земли внезапно и потому до поры до времени совершал отвлекающие маневры и распространял ложные слухи о цели своего похода. Такой мнимой целью могли быть и Мамаева Орда, с которой литовский князь находился тогда в состоянии войны, и вечно мятежные «верховские княжества», и владения Олега Рязанского, и, наконец, посещение собственных владений — Любутска и Мценска. Последнее кажется наиболее вероятным. Эти две крепости действительно требовали особого внимания Ольгерда, так как имели важное стратегическое значение. Они были «передовыми укреплениями литовского правительства, выстроенными для защиты „верховских“ княжеств от татар и вместе с тем для удержания их в покорности» (229, 181).

Маневры литовцев усыпили бдительность московских воевод. Однако, дойдя до Любутска, Ольгерд круто повернул на север и перешел Оку — тогдашнюю московскую границу.

Городок Любутск находился в полусотне верст от Калуги ниже по течению Оки (212, 96). Сама Ока и ее высокий правый берег служили естественной защитой крепости с севера. С южной и западной сторон Любутск был защищен сохранившимися до наших дней валами и рвами, а с востока — долиной давно пересохшей речки. Ныне это заросшее березами городище, среди развалов которого приютилось сельское кладбище, посещают только археологи. В остальном же древний город совершенно необитаем. Редкий любитель старины доберется сюда по разбитым сельским дорогам. А между тем по красоте панорамы, открывающейся с обрыва, по элегической прелести этого места — ему нет равных на всей Оке.

Именно этот разворот возле Любутска (а отнюдь не сам факт похода Ольгерда) и стал полной неожиданностью для москвичей, которые были введены в заблуждение литовской уклончивостью.

Вступив в московские владения, Ольгерд принялся разорять сельские поселения и брать пленных. На этом этапе его поход был обычным опустошительным набегом, где главное — внезапное появление и быстрое отступление. Не желая тратить время на осаду городов, Ольгерд обошел стороной московскую крепость Новый Городок в устье Протвы. Был уже конец осени. Это заставляло литовцев придерживаться зимней дороги: русла замерзшей Оки и ее левого притока — Протвы.

Согласно Рогожскому летописцу, в местности с головоломным названием Хвольхла произошла первая «стреча» (стычка) литовцев с московскими воеводами. Полагают, что «территория древней волости Холхол размещалась на восток от с. Почепа на р. Иче и принимала в свои пределы лесное пространство между речками Протвой и Тарусой» (313, 255).

В этом сражении пал князь Семен Дмитриевич Стародубский. Кому служил этот воевода и за что сложил голову? Как оказался он на пути Ольгерда? Неизвестно. Однако тот факт, что имя князя было вписано в синодик московского Успенского собора среди воевод, павших в боях за Москву, позволяет увидеть в нем одного из героев московской истории (112, 27).

Ольгерд дошел до устья реки Протвы. Здесь он повернул на север и пошел по Протве до Оболенска (317, 117). Городок Оболенск (располагавшийся неподалеку от современного Обнинска) был взят с ходу, а его защитник князь Константин Юрьевич Оболенский пал под мечами литовцев.

Далее Ольгерд продолжал идти вверх по Протве на север, в сторону Москвы-реки. В районе современного Можайска две реки сближались на расстояние около 10 километров. Там, вероятно, ожидали Ольгерда полки его союзников — смоленского и тверского князей.

(Примечательно, что набег Ольгерда не затронул владений князя-отрока Владимира Серпуховского. Возможно, литовский князь хотел таким образом посеять недоверие между братьями и привлечь Владимира на свою сторону.)

Между тем Дмитрий Московский, конечно, отслеживал и обдумывал продвижение литовцев по своим владениям. Приход Ольгерда к Можайску можно было понимать двояко: либо отсюда завоеватель по большой смоленской дороге уйдет восвояси, либо по той же дороге направится прямо к Москве. На случай второго варианта развития событий Дмитрий решил преградить Ольгерду дорогу именно там, где он должен был обязательно появиться, — на узком пространстве между истоком Нары (Нарские пруды) и Москвой-рекой. Туда, в район современной Кубинки, был спешно отправлен кое-как собранный московский сторожевой полк — новая жертва этой кровопролитной войны…

Речка Тростна (Тростенка), на берегах которой Ольгерд разбил московский сторожевой полк, известна средневековым источникам (8, 385). Ее и сегодня можно отыскать на хорошей карте Подмосковья. Она впадает в Нарские пруды, из которых берет свое начало река Нара. Ближайший крупный населенный пункт — современная Кубинка — находится примерно в пяти километрах севернее.

Сомнения некоторых исследователей в этой локализации места Тростенской битвы основаны главным образом на презумпции внезапности похода Ольгерда к Москве (313, 253). Однако эта внезапность исчезла с первых его шагов по Московской земле. Скорые гонцы могли за один день донести весть о вторжении литовцев от Оки до Москвы. Дмитрий следил за продвижением врага, но не спешил высылать войска навстречу Ольгерду до тех пор, пока его планы не прояснятся окончательно. Возможно, в этой медлительности таилась ошибка московского князя.

Разгром московского полка в битве на Тростне 21 ноября 1368 года потряс москвичей. И дело было не только в том, что Москва не привыкла терпеть поражения. Тут угадывался и некий мистический знак. В этот день церковь отмечала один из двунадесятых праздников — Введение Богородицы во храм. Такого рода совпадения привлекали всеобщее внимание, становились темой для размышлений. Вывод напрашивался сам собой: Богородица отвернулась от дома Калиты, а Всевышний наказал москвичей за клятвопреступление — вероломный захват Михаила Тверского в Москве.

Победа на Тростне придала Ольгерду уверенности. Узнав от пленных, что князь Дмитрий Иванович находится в Москве и не располагает большими силами, он двинулся к столице. Ломая хрупкий наст, тяжелые литовские кони устремились к Москве. И уже никто не мог встать на пути завоевателя… В столице в это время, кроме Дмитрия, находились князь Владимир Серпуховской и митрополит Алексей. Взяв Москву в ноябре 1368 года, Ольгерд уничтожил бы весь московский княжеский дом в придачу с «московским» митрополитом. Но, очевидно, он отнюдь не ставил перед собой такую задачу.

Ольгерд защищал законные права своего шурина Михаила Тверского от московского произвола. На первый взгляд его миссия выглядела справедливой и благородной. Но из-под маски справедливости глумливо ухмылялся политический расчет. Ольгерда мало интересовал вопрос о том, кто из соперников займет великое княжение Владимирское. Ему нужна была сильная и независимая от Москвы Тверь. Но равным образом ему нужна была и сильная и независимая от Твери Москва. Иначе говоря, он был заинтересован в сохранении в Северо-Восточной Руси двух соперничающих княжеских коалиций. Того же желала и Орда. Отсюда и странное на первый взгляд равнодушие, с которым Мамай наблюдал за опустошением литовцами своего «русского улуса». Падение Москвы нарушило бы сложившийся в регионе баланс сил и повлекло непредсказуемые последствия. Опытный политик, Ольгерд умел просчитывать ситуацию и во всем находить собственный интерес…