Выспавшись, подумала, что брат, вероятно, разозлится похожим образом, как и она, и, едва сняла артефакт, услышала сердитое: “Наконец-то! У тебя всё хорошо?”

— У меня всё прекрасно, — буркнула сестра. — Не могу разговаривать, я занята.

Рассказывать брату о случившемся было стыдно и опасно — с него станется прилететь и забрать домой одну из алазонок. Поэтому разговор получился скомканным, и Энрике, не зная, что после завершения разговора сестра запустила кружку в стену напротив, спокойно вернулся к своей официальной работе конюха.

Вылазка на север прошла успешно, без Арженти, внезапно сорвавшегося с места. Он успел лишь сказать, что сработал охранный артефакт в харчевне, где он остановился, — кто-то пытался проникнуть в его комнату. В остальном всё прошло спокойно. Грандиозные планы не строили, приняв однажды решение — всё идёт, как то угодно Создателю. Лишь ближе к вечеру Арженти через зов оповестил Энрике, будто готов встретиться с его сестрой, но на особых условиях.

Хорошей новостью Энрике собирался поделиться в час ближайшей ночной связи. Внезапное решение неразговорчивого серебряного принца, якобы имеющего возлюбленную, но не невесту, не могло не подать пищу для догадок.

Днём алазонки приносили еду и новости в комнату к Алисии и Иве, последняя продолжала лежать и думать, не вернуться ли домой, ведь и Тэлль не смогла остаться после позора.

— Тебя не успели тронуть по-настоящему, а Тэлль досталось, — Айя рассеянно возразила, расчёсывая волосы. — Кто знает, может, случившееся нам пойдёт на пользу?

— Меня мастер видел голой! — провыла Ива, которой не давал покоя, как ей запомнилось, странный взгляд Тео.

— Я тоже была в непотребном виде. Думаешь, он ни разу не видел женщин?.. Что там происходит, Фэй?

Фэедра задержалась на пару минут поддержать подруг. Сейчас она гладила плачущую Иву по плечу, укрытому покрывалом.

— Королева прислала дознавателей с письмом. Мастер прочитал его и сказал, что подробности будут лично, при встрече с королевой, когда она закончит дела и приедет сюда. А уродов посылают на войну с оборотнями. Никто из них ничего не расскажет во дворце, не переживайте. Война — дело такое, что вернутся не все. Да и оборотни умеют память подчищать... Как нашему мастеру.

— Святой Алатус, хочу, чтобы он забыл, что видел! — из глаз Ивы опять прыснули слёзы.

— Иди и передай ему это, — невозмутимо сказала Алисия, и Ива подскочила, схватила руки Фэедры, умоляя не делать этого. — Я же пошутила, Ив. Хватит уже ныть. Ты целая, скотов отправили на бойню, тебя не уволили из алазонок, и ты получишь деньги за службу, которые помогут твоей семье. Не знаю, как ты, а я собираюсь спуститься. И взглянуть в глаза нашему мастеру.

— Какая ты, Айя, жестокая! — Фэедра согласилась с Ивой, которая отрицательно трясла головой. — Ночью мастер тоже ругался очень сильно, нам стыдно стало. Сказал, что в случившемся наша вина, ибо расслабились. Как будто сам не спал в это время... Сказал, надо всегда ставить дозор, есть Её величество здесь или нет. Привыкать к дворцовой службе... Его, мол, могут заменить в любой момент, а мы, если не научимся защищать друг друга, пропадём. Мы потом только поняли, что он за нас испугался, по-настоящему. Ты тоже, Айя, хочешь показаться циничной, а на самом деле боишься не меньше Ивы.

— Почему “тоже”? Его накажут и пришлют мастера Сергия? — Алисия опустила руки с гребнем. Такая перспектива не нравилась больше всего.

— Об этом в письме ничего не было сказано, или мастер не прочитал нам.

Прошёл час с того разговора. Стоя у окна Алисия наблюдала, как наказанные стражники под конвоем покидают двор замка — на паром, а оттуда — на войну. И подумала: забавная ирония судьбы, ведь если бы ей удалось снять артефакт, все эти мужчины давно уже превратились бы в пепел! Конечно, потом Алисии пришлось бы исчезнуть, но для алазонок начался бы кошмар — дознаватели и ликторы здесь ходили бы толпами:

— Как оборотень прошёл через все проверки?

— Что, если среди оставшихся есть и другие?

... А между тем, даже имея нужных свидетелей и под шумок битвы, мастер не разрешил прикончить хотя бы одного, теперь на всю оставшуюся жизнь одноглазого.

Этот Тео, сверстник Алисии, казался большим алатусом, чем она сама. Сколько ей не твердили про терпимость и смирение — первые шаги к мудрости, — она не смогла до конца принять их, ведь несправедливость творилась в мире Алатуса повсеместно. Женщина здесь — никто. Безродные — никто. Драконов держат за ездовую скотину, на пятилетних готовы ярмо надеть!

Неделю назад Энрике выполнил просьбу сестры. Наконец узнал о судьбе некоего Тео из отряда академистов, взятого в плен алатусами. Один из шпионов по имени Иэн, в задачу которого входило сеять раздор среди ратников, проникся симпатией к простому безродному, спас его, не найдя в его мыслях ничего порочного, и даже заботился первое время. Алатусы, охраняющие лагерь отшибленных, поинтересовались в свою очередь, зачем принцу безродный либертанец, и получили уклончивый ответ. Поскольку судьба Тео была известна, Энрике не стал выяснять дальше финал истории дружбы Иена и безродного, улетел, а позже удовлетворил любопытство Алисии, которая самостоятельно сделала свои выводы.

Значит, парень изначально был хороший, а не урод типа королевских стражников, которым стоило бы потереть память до состояния младенца. Скорее всего, безродный академист оказался в числе массовки, слушающей песню алатусов. И этот вывод был логичным, упомянутый Иэн (чьё имя показалось Алисии смутно знакомым) научил боевому искусству, а потом помог сбежать домой, к родным. Что ж, доверие Тео-мастер умел внушать, Её величество — тому яркое доказательство. И даже Алисия, имеющая предубеждение, за две недели смягчилась, покорённая последовательностью и терпением мастера, ни разу не повысившим голос на алазонок и не отдавшем приказ, который вызвал бы возмущение.

Мастер Тео внизу медленно шёл к лестнице, прислонился к перилам, постоял и тяжело начал подниматься по ступеням. Предупреждал вчера, что заболел, а потом его ещё ранили несколько раз. Мог ведь бросить свой учебный шест и подобрать оружие, более действенное. Однако нет — бил, но не убивал.

— Я иду к нашим, — бросила в пустоту Алисия, не надеясь, что Ива услышит. — Хочешь жалеть себя — жалей, а я пойду помогать.

Переоделась в форму алазонки, постояла в коридоре, надеясь, что мастер Тео заглянет к себе в комнату, а не пойдёт с распоряжениями куда-нибудь, например, на кухню, где слуги с ночи испытывали шок не хуже, чем Ива с Алисией. Сначала слушать батальный шум, потом убираться и кормить всю эту неблагодарную ораву...

Мастер, по счастью, завернул к себе. Заметил стоящую Алисию:

— У вас всё хорошо, Айя?

— Я... — кровь вдруг бросилась в лицо, делая веснушки безобразно яркими. Вид у мастера до того был усталый, а тут ещё она со своими проблемами. — Я только хотела поблагодарить вас за помощь, мастер.

— Всё хорошо, что хорошо кончаться, — кивнул он, то ли опираясь, то ли хватаясь за ручку двери. — Тренировок сегодня не быть, отдыхайте. Или помогать другие.

Он закрыл за собой дверь, неплотно. Алисия подумала, занесла руку, чтобы постучаться — и передумала. Дошла до лестницы и вернулась: если он себя плохо чувствует, то она знает, как помочь.

Мастер сидел в кресле рядом со столиком и обрабатывал спереди рану, на рёбрах.

— Что вам? — он вскинул голову, когда заметил вошедшую алазонку.

— Позвольте, мастер, я вам помогу, — смущённо приблизилась девушка, взяла из рук тряпицу, смоченную в лекарственном уксусе, и продолжила обработку раны.

Мастер молчал некоторое время, Алисия тоже.

— Здесь я сам достать, посмотрите, что там на спине, — попросил он, когда лицо алазонки оказалось слишком близко к нему: рана на плече была лёгкой, фактически порез.

Он встал, разворачиваясь, и Алисия ахнула — от правого плеча до лопаток шла косая кровавая дорожка, глубокая, с рваными влажными краями. А чуть ниже поясницы ещё одна, но заметно меньше.