— Это было приятное знакомое ощущение, — растирая руки над горячим воздухом, идущим от печки, признался он. — Кажется, я проголодался. Сегодня мой мозг поработал на слава.

— На славу, — улыбнулся Грэйг. — Ещё пара таких занятий, и будешь говорить, как местный.

— Спасибо тебе, Грэйг.

Тот поднялся и поклонился:

— Это малая доля того, что я могу сделать... У меня ещё одна хорошая новость. Минут десять назад мне ответил на зов один алатус, — вид у Грэйга был несколько смущённый. Пока Тео наливал себе горячий отвар и жевал ломоть хлеба, не торопя друга с рассказом, он кашлянул, избавляясь от неловкого першения. — Ситуация непростая. Он не назвал своего имени, так как не поверил. Требуется больше времени для установления доверия. И я его понимаю.

Тео, продолжая жевать, потянулся за плащом, брошенным на лавку:

— Почему он тебе не поверил?

— Я назвал своё имя. Сказал, что мне помогли освободиться. Именно это показалось тому алатусу невероятным. Якобы по дворцу среди своих гуляют слухи, что один из пленных алатусов отдал душу Тени и избавился от мучений.

— Это как понять? — Тео чуть не поперхнулся последним глотком.

Грэйг смущённо почесал лицо, которое шелушилось и начинало сбрасывать старую кожу: тело его восстанавливалось, и возвращалась способность регенерироваться, как у всех алатусов.

— Старый миф, ерунда, на деле я никогда не слышал, чтобы кто-то так умирал.

— Понятно. Вывод: от этого товарища пока никакой пользы. — Тео уже одевался, собираясь вернуться в замок главного мастера боевых искусств. — Постараюсь сам, чтобы узнать точно. В подземелье вчера было много стражники. Больше, чем две ночи назад. Если получится связаться ещё раз, скажи это ему.

Перед уходом Тео постоял, задумчиво рассматривая погружённую в ночь хижину.

— Грэйг, если я не вернусь через час, можешь спать. Буду на следующую ночь.

— Что ты задумал? — нечто решительное проскользнуло в насупившихся бровях Тео, и Грэйг забеспокоился. — Не надо предпринимать ничего необдуманного... Прошу тебя, принц!

Приоткрывая дверь, Тео обернулся:

— Всё хорошо, я понимаю. Хочу поговорить с... кем-то. Сначала. До утра мало времени, если за один час не успею сделать ничего, то будет завтра у тебя новый гость, — он подмигнул и вышел.

Грэйг сотворил знак, призывающий милость Алатуса и отправил его вслед принцу Арженти. Молодому, дерзкому, но слишком рассудительному для его лет — даже с учётом полутора тысяч лет пребывания в колыбели, которая не давала мудрости, а лишь силу собирать магию и созидать.

Сначала Тео вернулся в свою комнату, которую ему отвели в замке Рифелура-эве. Попробовал оттуда пробиться в казематы Либериса и нащупать там точку среди множества живых нитей — Аугустаса, сослуживца Грэйга. Но было слишком далеко, и Тео бросил попытку, отложил её на новый день. И вместо того чтобы лечь спать, построил портал в пещеру к драконице по имени Авала. Было ли оно настоящим или придуманным Либерисом, Тео пока не знал. Но интуиция подсказывала: эта драконица непростая, слишком злая, слишком непокорная. Возможно, с ней что-то получится толковое.

Он вышагнул из портала и прижался к стене, в метре от решётки, охраняющей драконицу. Шуршание, возня в пещере сразу прекратилась, и вслед за звуком разворачивающегося громоздкого тела послышалась частая дробь — посыпались камни.

Огромная морда уставилась в пространство перед собой.

— Моа? — робко отправил мысленно зов Тео, попутно прислушиваясь к звукам извне: не почувствовал ли какой-нибудь ликтор магию?

Шумное дыхание вырвалось из больших ноздрей — драконица принюхивалась. Возможно, она и не дотянулась бы до решётки, через которую ей забрасывали туши на обед.

— Меня зовут Арженти. Я сын Авалы и Сальватора Дисан, моего деда звали Амидат. Полторы тысячи лет я провёл в материнской колыбели, слушал голос моей матери, и она подарила мне свою память, привела сюда из другого мира...

Однажды Тео уже усвоил: лучше сразу рассказать о себе всё, пока тебя не приняли за врага или сумасшедшего. И он говорил — о том, чему научился в другом мире, что увидел в этом... Наконец, он сделал паузу, проверяя, достаточно ли поделился доказательствами искренности своих благих намерений. Всё это время в воздушном незакрытом коридоре с той стороны пещеры было относительно тихо — голоса доносились совсем приглушённо, как будто далеко и снизу.

— Я — Анника, дочь Солвейг и Торруна, запомни это имя! — прошипел хриплый голос в голове Тео. — Если ты ликтор, напившийся крови моих детей, чтобы понимать меня, знай — это была твоя последняя ночь! — морда дёрнулась вперёд, словно драконица сделала шаг.

— Я обернусь, но в тот час у нас будет мало времени, — Тео не шелохнулся. — Твоя дочь Уафа не смогла назвать даже своего имени, а ты разумная. Почему?

— Потому что я — алатус, несчастный!

В голосе драконицы вспыхнула чёткая угроза, миг — и она кинулась к невидимой, но несущей запах леса, фигуре у стены. И почти одновременно с этим незаметная глазу вспышка мелькнула перед злобной мордой. Фигура пропала, чтобы появиться у другой стены. Драконица растерялась: ликторы перемещаться не умели.

— Жаль, что ты ещё не родила, было бы проще уйти, — спокойно заметил гость. — Я не хочу, чтобы нас увидели, поэтому ломать решётку не собираюсь. Уйдём из пещеры. Сначала в лес, потом постараюсь дотянуть до гор. Ты сможешь попасть в Алатерру без оков, купол тебя пропустит?

Драконица икнула, и совсем другое — утробный рокот, похожий на отчаяние, радость и неверие вместе взятые, — прокатился по её горлу:

— Моё яйцо со мной. Я прячу его шестой день... Значит, я чувствовала верно... Отсюда песнь Алатуса слышнее... — чудовище приклонило голову к земле, признавая превосходство гостя и показывая своё доверие.

Тео вернулся к решётке, но затем, оглядываясь, сделал несколько шагов вперёд, мысленно прикинув, поместится ли он в драконьем обличьи?

— Мало времени. Тебе нужно отойти дальше, покажи цепи и не бойся. Я это уже делал.

В огромных серых глазах Анниики отразилась сначала выросшая фигура второго дракона, серого. Что-то, видимо, его не удовлетворило, потому что он дёрнул шеей. Но затем раскрыл пасть, изнутри зарокотало — бесстрашная драконица смотрела, не мигая: она желала запомнить всё. Но когда родилось серебряное пламя и понеслось навстречу, храбрая драконица машинально моргнула. Её вдруг опалило, защипало по всей коже, ошейник, показалось, мгновенно нагрелся, но не раскалился — миг, и его не стало. По натёртым от металла чешуйкам хлынула прохлада.

Анника переступила с лапы на лапу — звона цепей не было.

— Быстрее, у нас мало времени! — сказал молодой мужской голос в её голове. — Где твой малыш? Если не можешь обернуться, скажи, я сделаю коридор шире.

Вместо серого дракона снова стояла фигура в чёрном плаще. И за его спиной постепенно начало расширяться марево портала. Уже позабыв, как это делается, Анника содрогнулась, её изнутри окатила другая волна, и кости затрещали, меняясь и причиняя невыносимую боль, какую испытывают алатусы при первом обороте. Она упала на колени, не в силах устоять, и назвавшийся Арженти подбежал, укутал её своим плащом.

— Там! — она слабо указала рукой в угол, где возле кучи светлых камней лежало неразличимое в темноте чёрное яйцо.

— Ого! — крякнул удивлённый Арженти, приподнимая колыбель с будущим алатусом. Весили они вместе не менее сорока фунтов[1]. Прижимая яйцо к себе, вернулся к женщине, которую успело вывернуть: натура алатуса сразу отторгла остатки животной сырой пищи. — Обопритесь на меня!

Определить точно возраст в драконице сейчас было невозможно, но её спутанные длинные волосы имели проседь, а грязь, покрывающая лицо, скрывало его лучше пещерной тьмы. И запах! Запах немытого тела ударил по обонянию Тео, которому и без того было нелегко — управлять тягучими нитями, нести яйцо и помогать человеку идти.

Они вышагнули в такую резкую прохладу, где накрапывал дождь, что содрогнулись оба — от обнявшей их природы. Тео сразу опустил яйцо на землю, извинился, сказав, что забыл кое-что сделать. Анника почувствовала, как к её спасителю щедрым потоком стекается магия — отовсюду: от камней, деревьей и даже сверху, от меркнувших на светлеющем небосводе глаз некогда умерших алатусов.