— Лишняя информация ни к чему.

— Простите, сэр, я подумал...

— Вот что, — Вэйланд бесцеремонно оборвал подчинённого. Сам съезди в харчевню, а мне позови Протаса. Раскинем сеть по городу, вдруг да поймается наш чудо-отшибленный, который язык свой проглотил, а науку боя помнит.

В глазах подчинённого застыла реплика, которую Зандеру очень хотелось вставить, но старший дознаватель небрежным жестом указал на дверь.

Ну, а пока ищейки делали свою грязную работу, Вэйланд решил немного прогуляться — не домой, ибо путь был не близкий, а в приличную таверну где-нибудь в тихом месте, не на площади, где среди посетителей всегда попадались самоуверенные грязные крестьяне, решившие провести день или полдня, или хотя бы час, как эве.

Решение, очевидно, было судьбоносным, потому что на пути к таверне, проходя мимо одного из домов эве, Вэйланд увидел знакомое лицо, отправил запрос в артефакт, и тот подтвердил: да, это Хирам-безродный. Тот самый крестьянин, ставший свидетелем убийства южанина фанатиком, и вероятный отец чудо-отшибленного. Крестьянин с младшим сыном (артефакт сохранил информацию о детях) стояли у решётчатого забора Мерхании-эве и что-то выглядывали.

Стараясь не привлекать к себе внимания, Вэйланд спрятался за угол дома напротив, через браслет передал своим сигнал срочного сбора и, в ожидании появления помощников, начал наблюдать за крестьянами, которые по-прежнему его не замечали, увлечённые своим делом.

*****

Застигнутые врасплох крестьяне поначалу заикались, Хирам-безродный чуть было в обморок не упал при виде окруживших его дознавателей. Сразу признался, что хотел увидеть дочь и тайно поговорить с нею, бедняжкой, наверняка скучавшей по родным.

— Алатус тебе судья, безродный, — что-что, а прикидываться несчастным этот крестьянин умел. Как и все они, впрочем, стоит дознавателю оказаться напротив и взглянуть в глаза. Вэйланд остановил поток жалобных слов поднятой рукой. — Скажи мне лучше, где твой старший сын?

— К-какой? — глазки у мужичка забегали, он опять приготовился упасть в обморок и показательно схватился за плечо младшего сына.

— А у тебя много старших сыновей? — Вэйланд перевёл взгляд вниз. Лицо сорванца также покрылось пятнами. Ясно: собирались скрывать дезертира.

— Ну так... это ведь... погиб он... — на глаза старика натурально навернулись слёзы.

Старший дознаватель неодобрительно поцокал языком и качнул головой:

— Сначала погиб... потом внезапно вернулся... Так где твой старший сын Тео, старик?

— А зачем он вам? — вдруг дерзко и тонко спросил мальчишка. — Для вас он покойник! А покойникам положены выплаты! А где они?

Вэйланд поморщился: кому что, а за деньги смерды готовы душу продать. Сразу надоело играть с предсказуемым противником. Но в этот раз серебряк не помог бы, и дознаватель перешёл к делу:

— Если исходить из того, что ваш старший сын, находившийся у меня в косвенном подчинении, жив, значит, выплаты как погибшему ему не полагаются, не так ли? По той же причине вам пришлось бы их возвращать, буде они получены вовремя. Мы не ищем Тео-безродного ради наказания. Скорее, наоборот — он будет награждён за ратные заслуги. Но для начала мне, гаранту этих выплат, стоит встретиться с ним... Так где он?

Услышав хорошую новость о деньгах, безродный передумал изображать страдальца. Пробормотал, что Тео решил сам погулять по городу и, возможно, вспомнить что-нибудь.

— Но вас-то он узнал, — усмехнулся Вэйланд, — значит, дело идёт на лад? И даже, где вы живёте, тоже сумел найти.

Наконец, припёртые аргументами, крестьяне пошли на сотрудничество. Описали своего отшибленного родственника, и Вэйланд отправил отряд, раздав инструкцию и приказ сообщить всякому встречному дознавателю и стражнику, чтобы ускорить процесс “встречи”, но при этом не напугать Тео, ибо старший дознаватель хотел сначала поговорить с ним лично. И попутно послал за дочерью безродного да в лавку за сыном мясника — Шотой. Чем больше людей подтвердит личность отшибленного, тем лучше. Таким образом, вскоре, к началу ставшего замечательным представлением, все нужные лица были в сборе.

Высокого широкоплечего привлекательного, но седого парня лет двадцати-двадцати трёх обнаружили через полчаса на окраине, вблизи трущоб. Двигался он к центру, и Вэйланд-эве, прихватив с собой крестьян-заложников для верности, пошёл навстречу.

Боязливый и осторожный народец, как и всегда в присутствии вооружённых королевских камериров, проявлял чудеса предусмотрительности и расторопности: чтобы не быть случайно перепутанным с вероятным преступником, прятался по ближайшим лавкам и трактирам, откуда также можно было наблюдать за намечающимся событием.

Чудо-отшибленного Вэйланд узнал сразу. Описание на редкость было точным. Такой парень и вправду мог навалять, кому угодно. Хорошо натренированное тело, уверенность в каждом движении. Отшибленный шёл, с любопытством разглядывая всё вокруг себя, и ел какой-то фрукт.

Артефакт нагрелся, передавая сигналы от дознавателей на той стороне площади, рядом с парнем, — они тоже увидели его, но схватить без указания не осмеливались.

Вэйланд обернулся к крестьянам:

— Хотите, чтобы ваш сын остался жив, — ни единого звука! Молчать!

И приказал в артефакт:

— Убить его!

Мальчишка рядом охнул испуганно, вскрикнул было, но дознаватель пребольно вцепился ему в плечо и напомнил о своём добром совете.

Мастер Нариш своим новобранцам неожиданную взбучку устраивал каждый раз в первый же день, правда, без оружия. Но в данном случае Тео был опытным. Подумаешь, если бы его немного порезали — сам был бы виноват из-за слухов, не хуже королевского шлейфа тянущегося за ним. К тому же, стоило проучить того, кто заставил гоняться за собой королевские службы, чьё дело — охранять дворец и короля.

Увидев опасность, парень засунул недоеденный фрукт в суму, бросил её на мостовую и подобрался, встал в какую-то незнакомую для Вэйланда стойку, готовясь отразить нападение. В две секунды перехватил инициативу и отметелил так городских стражей, что любо-дорого было посмотреть.

Когда рядом с ним валялись побеждённые, и следущая группа собиралась выполнить приказание в точности, Вэйланд поднял руку, останавливая помощников, а затем поаплодировал:

— Ве-ли-ко-леп-но!

—

Дальшейшая процедура удостоверения личности была так себе по накалу страстей — ничего особенного, как вдруг отшибленный закатил глаза и грохнулся натурально.

— Похоже, это у вас семейное? Словно девицы во время отбора! — с досадой выругался Вэйланд, подходя ближе к беззащитному увальню, которого пытался поднять сын лавочника. А приблизившись достаточно и наблюдая за действиями Шоты, чуть не рассмеялся: — Э, да он спит?!

Парень в самом деле спал. Причина внезапного сна обнаружилась сразу. В суме был недоеденный плод с дерева териос, в простонародье называемый сонным яблоком. Его мякость обычно растирали и давали перед удалением зуба или другим кардинальным лечением, во время которого болезненные судороги могли навредить. Не только лекари пользовались этим снотворным, но и крестьяне, которые не могли себе позволить дорогие услуги — уж зуб-то вырвать мог любой, имеющий силу.

А этот дурень, выходило, действительно, мало соображал. Вэйланд приказал тащить его в Академию, чтобы второй раз за ним не бегать, и устроить в свободную комнату поближе к ректорскому кабинету. Крестьян же отпустил, заверив, что ничего плохого с Тео не случится, наоборот, если тому хватит ума, то он согласится на службу во дворце. На юг его не пошлют. Во всяком случае, пока дырявая память не зарастёт.

Сделав распоряжения и позже получив отчёт о выполнении, ректор до вечера занимался прямыми обязанностями управляющего главной частью Академии, предназначенной для детей эве, а не безродных. В конце рабочего дня зашёл к отшибленному — спал тот беспробудно, как и положено всякому дуралею, слопавшему целое сонное яблоко. Велев дежурным не выпускать новичка ни под каким предлогом и в случае тревоги отправить сигнал на артефакт, Вэйланд-эве с чистой совестью направился сначала к себе, чтобы убрать документы со стола, а затем планировал уйти домой, к красавице жене и любимым детишкам, чтобы достойно завершить этот удивительный день.