Тео задумался. То, о чём он пошутил в письме к Мэйли, уже на третий день отозвалось неприятной тяжестью в желудке. Крестьяне ели всё подряд, пока были продукты, экономя на том, что могло потерпеть. Но привыкший к овощной диете Тео не раз вспомнил совет мистера Чанга: действительно, мясо замедляло энергию ци. Наверное, превратись он в дракона, получился бы с толстым брюхом, как те, на которых летали горные ратники.
Дарден заметил плохой аппетит гостя, отвёл на огород, где, прикрытая ветками, находилась яма с закопанными в неё на зиму корнеплодами. Тео обрадовался и выкопал парочку. Однако после того как те были сварены с кашей, он попробовал и поморщился: вкус напоминал кабачок или тыкву, но гарнир явно требовался другой да и специи тоже.
— Как сопли, — Дарден брезгливо отодвинул от себя чашу, ближе к Тео, и переключился на зайчатину, которая, кажется, не собиралась ему надоедать, несмотря на пресный суховатый вкус.
Так что утром третьего дня Тео уже знал, что будет делать. Допахать оставалось немного, наверное, всего седьмую часть. Затем засеять, взборонить — и дело сделано. Он может слетать в столицу да осмотреться. Но для прогулки требовались деньги и хороший переводчик.
— Достать могу я до… много зайцы, — начал Тео во время завтрака. — Сокровища нужны… чтоб заплатить за дар… Ты сделать?
Дарден чуть не подавился, задумался, пытаясь расшифровать, чего от него хочет алатус. Потом, вероятно, помог отец.
— Тебе нужны деньги? — спросил крестьянин. Тео кивнул, показал на одежду, содержимое чашек.
— Я помчаться в Аалам. Не один, он, — ткнул пальцем во внимательно слушающего Дардена. — Добыть много зайцев или сокровище, вы их продать. Часть — себе, часть — мне. Возможна эта участь?
Отец и сын переглянулись. Конечно, они не против!
— Благостно! Хм… хорошо. Возделать поле, добыть много зайцев и помчаться в Аалам.
Мальчишка закатил глаза:
— Мы вспашем поле, ты добудешь зайцев, и тогда мы поедем в Аалам их продавать.
Эта фраза, как и многие другие, была записана и выучена с примечанием: «Ты добудешь — 2 лицо, я добуду — 1 лицо». На поле, пока не начал задыхаться от физических усилий, под руководством юного учителя Тео зазубрил ещё несколько глаголов и их спряжения, с особой ностальгией вспоминая ленивую грамматику английского языка и пока не видя логики в разном выборе окончаний.
Местное солнце стояло в зените, когда оставались последние две борозды. Тео, уши которого заложило от усиливающейся усталости, ментально не почувствовал приближение драконов — только ощутил ослабление контроля позади себя (плуг подпрыгнул) и вопросительно обернулся на Дардена. Первая мгновенная мысль была — мальчишка упал, ведь он трудился на правах взрослого и мужественно отказывался сделать паузу, ибо обоих пахарей вдохновляло то, что через час можно будет отдохнуть основательно, с чистой совестью перед более лёгкой частью работы. На краю поля, в ручной тележке с деревянными колёсами, лежал мешок с зерном и вторая насадка с тонкими и частыми зубьями — для рыхления и выравнивания поверхности земли после посева. Коня оставили дома, Хирам впервые вышел на улицу, погреться под солнечными лучами и попасти у зелёных канав Якуша.
К удивлению пахарей, три дракона с наездниками пролетели над ними в сторону леса, не приземляясь и не спрашивая ничего. Облегчение Дардена было красноречиво на его лице: и опасность, кажется, миновала, и коня, если бы он был тут, защищать не понадобилось бы. Тео махнул рукой, мол, продолжим, а сам остаток пахоты только и думал про ратников.
Сам он сейчас выглядел подобно местному Дардену — в одних простых исподних штанах, босой, без рубашки и верхней кожаной «курточки». Одежда была сложена под деревом и фактически спрятана от глаз.
Доведя задуманное до конца, они сразу заменили зубья на сохе и уселись в тени пообедать. «Опять мясо!» — вздохнул Тео, но голоду не прикажешь — и челюсти быстро справились с задачей. Запили водой и вернулись к работе. Тео тащил мешок — Дарден сеял пригоршнями, разумеется, как придётся, не рядами. Видя эту небрежность, Тео обернулся к лесу, проверил живые нити — к счастью, драконы с людьми находились далеко. Остановил мальчишку, набирающего очередную горсть, велел подержать мешок раскрытым и призвал нити ветра.
Небольшой вихрь сунул свой длинный язык в мешок, вбирая в себя зёрна, а затем взметнулся вверх, под испуганный вопль Дардена, и понёсся над пашней, следуя указаниями руки своего повелителя. Прошло всего несколько минут, и Тео по-дирижёрски «закончил» танец ветра.
— Готово! — сказал Дардену.
Тот стоял неподвижной скорбной и испуганной скульптурой с грязными разводами на лице, потом недоверчиво прошёлся по полю — зёрна легли под вывернутую землю, словно аккуратные стежки матери на рубашке.
— Можно боронить, — алатус, подхватив пустой, без единого зёрнышка, мешок, пошёл к стоящему на краю поля плугу, не оборачиваясь на бормотание мальчишки.
Через часа два драконы летели назад, однако на этот раз снизились все трое у кромки леса, на зелёную твёрдую поверхность. Дарден, не дожидаясь, пока к ним обратятся, бросил Тео, оперевшемуся на оглобли:
— Не ходи, я сам разберусь! — и умчался к лесу, сверкая по мягкой пушистой земле чёрными пятками.
О чём они там говорили, здесь, на середине поля, не было слышно. Но вскоре ратники взобрались на драконов и полетели в другую сторону, на восток, а Дарден вернулся к Тео:
— Они про тебя спрашивали, искали отшибленного ратника. Значит, ты отшибленный, или не соврал — прибыл со звезды? Сказали, что алатусы у наших память отнимают… — возбуждённого мальчишку остановил внимательно его слушающий, но не прекращавший тащить плуг Тео: «Говори медленно!».
Дарден нервно рассмеялся, но повторил уже сказанное и дальше говорил медленно, помня о возможностях своего помощника:
— … Нашли тебя в горах и везли к дознавателям в Аалам, но по дороге ты свалился со взбесившегося дракона. Их товарищ как только пришёл в себя, рассказал. Они надеялись, что за два дня ты недалеко ушёл. Я поклялся, что не видел, сказал, может, «тот ратник» к заречным ушёл, пусть там поищут… И ты не беспокойся, они про тебя тоже спрашивали. Я сказал, что ты мой брат, старший, который недавно вернулся с войны и тоже немного того, поэтому они тебя не тронули… Но велели дать знать, если вдруг у нас появится тот отшибленный… Уф-ф! А ты теперь не забоишься ехать в Аалам?
— Поедем, — коротко успокоил мальчишку Тео. Из ааламских его в лицо знал пока только Менгал, а новости во многом объяснили доброжелательное к нему отношение ратников.
Значит, отшибленный, то есть потерявший память… А ведь он много раз слышал этот слово, но перевёл его как «чужак, неизвестный». И ещё любопытно: алатусы забирают память у ратников?.. Что ж, он тоже умел это делать. При случае можно было бы вспомнить тот трюк, если крестьянам будет грозить опасность: похоже, что «отшибленных» здесь не трогают.
Уложившись с посевом (и всё благодаря магии!) задолго до заката, они вернулись домой, где застали Хирама, делающим клетку для кроликов. Как и для растяжки шкур, в ход шла пеньковая верёвка и палки, на этот раз толще и прочнее. На нижнюю решётку постелили рогожу и солому, чтобы зайцы не вываливались. Дарден предложил сначала поужинать, но Тео отрицательно покачал головой: с него хватит зайчатины. И указал на грязное тело пацана, его видавшую виды замызганную рубаху и блестящие на ляжках штаны, где руки вытирались и во время работы, и во время еды:
— Кто телом чист и мыслями, достигнет просветленья… и добьётся своего! Мыться до еда, а не после!
Дарден попробовал сопротивляться, но был уничтожен единственным контр-аргументом:
— Мы не едем в Аалам грязный! — «старший брат» вручил младшему выгребное ведро, ткнул в печку, мол, справишься сам. В следующую секунду (Дарден успел только моргнуть) Тео держал в руках свой рюкзак, прихватил пустую бадейку и отправился в сарай.
