— Вы это нарочно? — Очередная отговорка вызвала у Ренисы раздражение. — Каждый раз, когда я прошу уделить мне время, вы вечно увиливаете! Я настолько вам неприятна, что вы нарочно избегаете меня?

— Что за странные у вас выводы? — Аулус демонстративно надломил бровь.

— А как ещё я должна понимать ваше поведение? С тех пор, как я появилась в вашем доме, мы ни разу даже не поговорили! Вы даже не спросили, хочу ли я нянчить ребёнка принцессы! Кто я для вас? Помощница, служанка или нянька?

— Давайте разберёмся, моя леди, — Аулус вмиг стал серьёзным. — Поправьте меня, если я ошибаюсь. Насколько я помню, забота о доме и гостях входит в обязанности супруги, не так ли? Что до вашего ещё не рождённого племянника, так, скажите, разве детей, чьи родители по тем или иным причинам не могут их воспитывать, не забирают на своё попечительство родственники?

Рениса не нашла, что возразить. Насупившись, она никак не могла понять, как же так получилось, что всё вновь обернулось против неё.

— Если у вас нет сострадания к этому малышу-полукровке, значит, он отправится в Тёмное царство к отцу или другой своей тётушке. Конечно, в отличие от меня, им будет сложнее его защитить, но вас же это не касается, верно?

Тяжёлое чувство вины навалилось на Ренису. До сих пор она особо не задумывалась о судьбе маленького полукровки и том, что его существование не только само по себе было под угрозой, но и могло стать причиной серьёзных конфликтов. Что бы Рениса не думала о своём брате и самодовольной принцессе, становиться палачом их малышу казалось ей чем-то безумным и неприемлемым.

«Даже дикие звери не бросают на произвол судьбы чужих детенышей! Как я могу поступить иначе?» — пронеслось у неё в голове.

— Я не против ребёнка! — в сердцах воскликнула она, осознав, что защита демона — единственная гарантия его выживания.

— Что ж, рад, что мы всё выяснили, — Аулус снисходительно улыбнулся и, жестом указав ей на дверь, добавил: — С вашего позволения, я вернусь к делам…

— Подождите! — оборвала его Рениса. — Мы обговорили не… всё!

Аулус вновь приподнял бровь.

— И что же ещё волнует мою леди?

— Вы! — вырвалось у Ренисы, и она тут же густо покраснела.

— Весьма польщен вашим вниманием. — Уголки губ Аулуса внезапно дрогнули. — Но не могли бы вы выразиться яснее?

— Прекратите издеваться! Вам не стоит никаких усилий, чтобы всё правильно понять! — чувствуя, что вот-вот сгорит от стыда, выпалила Рениса. — Вы же сами выбрали меня в супруги, так почему делаете вид, что я вас совсем не привлекаю?!

— Но, позвольте, как, по-вашему, мне следует поступать, зная, что моя супруга дни напролёт рисует портреты другого мужчины и обсуждает возможный адюльтер?

— Но… это… — Рениса осеклась. Глаза защипало от подступающих слёз. Уж лучше бы она продолжала молчать: разговор всё только усугубил! И теперь выходило, что уже не он равнодушный и чёрствый, а сама Рениса ветреная, бесцеремонная и противоречивая. Ощутив себя загнанной в угол, она совершенно растерялась. Казалось, любое сказанное ей слово подобно бумерангу непременно вернётся и ударит по ней самой.

— Не подумайте, что я вас осуждаю. — Тон Аулуса смягчился и стал заметно нежнее и слаще, и оттого то, о чём он говорил, выглядело ещё более ужасно. — Романы на стороне вполне обычное явление, и, учитывая ваши чувства, я не склонен вставать между вами. Единственное, о чём вынужден вас просить — соблюдайте осторожность! Лишние слухи вам обоим доставят хлопот!

Волны негодования накатывали на Ренису, и она ощущала себя крохотной лодочкой, угодившей в шторм. Ещё немного, и её окончательно утянет на дно.

— Не знаю, чего вы добиваетесь, толкая меня на подобное безрассудство, но я не собираюсь больше играть в ваши извращённые игры! — рассержено выдала она, после чего позорно сбежала из кабинета.

Вернувшись в мастерскую, Рениса в едином порыве собрала все недоделанные эскизы и наброски, где был изображён Данье, а затем без жалости швырнула их в камин. Пламя с жадностью набросилось на предложенное угощение, и по мастерской поплыл неприятный горелый запах, от которого Рениса невольно поморщилась. Устроив на мольберте свежий лист, она принялась выплёскивать на него всю свою ярость. Полосую бумагу жесткими короткими штрихами, Рениса, будто опасаясь от собственной руки нового предательства, не спешила придавать им форму. И лишь одной детали она уделила пристальное внимание: внушительным ребристым скрученным винтом рогам. Почти любовно Рениса выводила каждую чёрточку, прорисовывая замысловатый узор, и с особым тщанием накладывала тени и блики. Рога и в самом деле вышли отменные: с крупным костистым основанием, крутым изгибом и позолоченными острыми кончиками. Они весьма гармонично дополняли небрежно выведенный портрет. Отложив первый эскиз, Рениса тут же взялась за второй, в котором снова сделала акцент на рогах: теперь уже более утончённых и длинных, украшенных серебристыми кольцами.

Во время работы над очередным рогатым шедевром в мастерской появился Фарис с напоминанием об ужине.

— Скажите агни, что я неважно себя чувствую, потому не смогу спуститься. И передайте ему мои искренние извинения, что оставляю заботу об Её Высочестве на него, — заявила Рениса и демонстративно поспешила вернуться к работе. Её ждали новые ветвистые рога, которые в своём величии не желали умещаться на одном листе вместе с красноволосой головой, на которую она их водрузила.

Фарис ушёл, а Рениса настолько увлеклась работой, что совсем не заметила, как мрачный зимний вечер плавно перетёк в тёмную безлунную ночь. Камин тихо потрескивал, дожёвывая полено, свеча в фонаре, свисающим с потолка на тонкой цепочке, горела мирно и безмятежно, окутывая мягким золотистым светом небольшую рабочую зону. Рениса корпела над очередным рогом: массивным и грубым, свёрнутым так плотно и туго, что не оставалось места для просвета. У них была сложная морщинистая структура, требующая кропотливой тонкой работы над каждой бороздкой. От усердия она даже высунула язык, который едва прикусила, когда в мастерской раздался бархатистый голос агни.

— Моя леди всерьёз обиделась и даже пропустила ужин.

Большая тень упала на мольберт, и Рениса ощутила присутствие демона у себя за спиной. Лёгкий испуг почти тут же сменился очередной волной раздражения.

«Сам заявился без стука! А теперь упрекает меня в отсутствии манер!» — Рениса так сильно сжала в руке карандаш, что тот чуть слышно треснул.

— Вообще-то я стучал, — хмыкнул Аулус. — Но вы мне так и не ответили, потому, беспокоясь о вашем состоянии, я решил войти.

— Со мной всё в порядке, — холодно уверила его Рениса. — Я не голодна, и как видите, занята. Оттачиваю своё мастерство!

— Рад слышать, что у вас всё хорошо, но, позвольте, поинтересоваться. — Аулус подхватил стопку эскизов. — Вас не устраивает мой внешний вид? Хотите, чтобы мой облик был более грозным?

— Вообще-то я вкладывала несколько иное значение… — осторожно произнесла она и боязливо покосилась на него.

Однако его реакция вызвала у Ренисы недоумение: Аулус расхохотался. Но не зло или мстительно, что ещё можно было понять, а весело и беззаботно, словно счёл её слова за милую и невинную шутку.

— Почему вы смеётесь? — насупившись, спросила она.

— Потому что это забавно! — осторожно укладывая стопку портретов обратно на столик, выдал он. — Я опасался, что ваши чувства к Данье намного глубже, а брак со мной лишь вынужденная мера, но рад узнать, что это не так.

— Так вы… всё это время просто испытывали меня?! — Рениса вскочила с места и уставилась на Аулуса гневным взглядом.

— Не злитесь, моя леди. — Его рука скользнула по её щеке. — Чувства смертных слишком хрупкие и при этом невероятно сложные. Даже демону нелегко в них разобраться.

От этого нежного прикосновения у Ренисы побежали мурашки. Ошеломлённая внезапной сменой поведения, она застыла на месте. Возникшее напряжение едва не искрилось в воздухе. В мягком свете фонаря Аулус показался в тот момент Ренисе особенно красивым. Высокий и стройный он, скорее, напоминал идеальную статую в эльфийском саду. Его безукоризненный точёный профиль обрамляли длинные ровные пряди, а в алых глазах вместо хитрых и опасных огоньков лучилось нечто похожее на нежность. Вдруг Аулус наклонился к Ренисе. От внезапной близости у неё сбилось дыхание, а сердца забарабанили так, будто собрались вырваться из груди.