— А теперь смотри, — впервые наяву прозвучал знакомый зловещий шёпот.

Рена сделала шаг в сторону и повернулась лицом к виднеющейся вдали деревне. Блеснули в свете солнца начищенные латы спускающихся с гор бэрлокских войск. Глаза Даниэлы расширились от ужаса.

— Там же люди! — прошептала она и бросилась было обратно к мужу и раненным драконам. Пальцы Рены щёлкнули, выпуская тёмное облачко, которое тут же устремилось к леди. Мгновенно окутав подобно путам, оно не позволило ей сдвинуться с места.

— Тебе велено смотреть, а не поднимать панику!

Даниэла тщетно пыталась выбраться, но лишь сильнее затягивала магические верёвки.

— Это же ваш народ! Дети, старики! Их же всех зарежут, словно свиней! — она с яростью посмотрела на Рену.

— И не только, — прошелестел шёпот с мрачным торжеством, от которого кровь стыла в жилах.

«Что со мной?! Я ведь должна защищать Каэр!» — Рена совершенно не понимала, что происходит. Она попыталась заставить себя хотя бы пошевелить пальцем, но тело отказывалось её слушать! Оно вообще не реагировало ни на какие приказы, словно чужое. Но кто-то же заставлял его говорить и двигаться!

«Тьма сама решает, кого забирать себе в жертвы», — скользнула непрошенная мысль, прежде чем разгулявшийся ветер донёс до ноздрей едкий запах гари. Рена почувствовала, как губы расплываются в безумной улыбке, и только потом увидела огни на крышах деревенских домов. Бэрлокские «собаки» решили спалить деревню.

— Ты чудовище! — простонала рядом Даниэла, продолжая биться, как горлица в силках.

— Ещё нет, но если кто-то снова будет становиться у меня на пути…

И в этих словах Рена уловила не просто угрозу. В голове крутились незнакомые воспоминания, и во всех них были другие поселения, вот только вместо перекидывающегося с дома на дом пламени, обещающего обратить поселение в чернеющие угли и серый пепел, по ним носились вихри тьмы, крутя и перемалывая всё в черную безжизненную пыль. Как давно это было! И как же сладок запах ностальгии. Ностальгии триумфа!

Она сама пришла к нему. Неисправимая гордячка, готовая, казалось, умереть, чем поклониться кому-либо! И всё же она стояла перед ним, израненная, убитая горем и исполненная ненависти ко всему.

— Брат. — Её голос звучал так жалобно, как и колокольчики на её волшебном посохе, на который она тяжело опиралась. — Помоги мне!

— Великая волшебница Дэйми снизошла до презренного братца, что же случилось? — Ему трудно было сдержать самодовольную улыбку.

— Они… — Её кулаки сжались в бессильной злобе, а магия начала искрить на коже. — Они убили моего сына! Я должна отомстить!

— Какие пламенные речи, сестрица! Не ожидал услышать подобное от тебя! — Он не мог отказать себе в удовольствии всласть поиздеваться над ней. Однако Дэйми словно и не слышала его насмешек. Её взгляд совсем затуманился, и в нём не осталось почти ничего, кроме жадного желания восстановить справедливость. Только сейчас он заметил, что сестра едва стоит на ногах. На полу уже натекла целая лужа крови…

— Так ты поможешь мне? — Как много в этой просьбе было боли.

— Помогу, если сестрица подарит мне свой поцелуй!

— Ты неисправим, Дьюри, — хмыкнула Дэйми, но всё же подошла к нему и склонилась. Её мягкие нежные губы, словно ветерок, едва коснулись его щеки. Дэйми тут же отпрянула, явно считая свой долг исполненным.

— И это ты, женщина с двумя мужьями, называешь поцелуем? — пряча досаду за дерзостью, произнёс он.

— Ты сошёл с ума? — Её глаза вспыхнули гневом. — Мы же брат и сестра!

— И что с того? — не унимался он. — Если мне нельзя ощутить вкус твоих губ, то зачем мне помогать?

Дэйми застыла в нерешительности. Он видел, как тяжело даётся ей решение: она то и дело кривила нос и свои красивые губы. Но, как и ожидалось, жажда мести оказалась сильнее предрассудков. Дэйми вновь подошла к нему, и, на миг остановившись, перевела дыхание, а затем прижалась своими губами к его губам.

Он чувствовал вкус крови и смерти, и упивался им, совсем не замечая, что творится с Ней. Как её кожа из бледно-розовой стала мертвенно серой, а горящий свет в глазах стремительно гас, прежде чем потухнуть навсегда. Высосав всю магию, он равнодушно оттолкнул лишённое жизни тело, и то глухо шлёпнулось на каменный пол.

— Какая же ты слабая, Дэйми! — переступая труп, произнес он, а затем, проведя пальцем по своим чуть припухшим губам, коварно усмехнулся: — Но не волнуйся, милая сестрица, я тебе помогу…

Его облик мгновенно сменился, и вот уже вполне живая Дэйми склонилась к своему волшебному посоху. Тихо звякнули колокольчики, вот только этот звон прозвучал не серебристой песней, а, скорее, зловещим предзнаменованием.

Рэл:

Тринадцатый день месяца белой совы, месяц после возрождения Тёмного Царства

В отличие от неё, он ни разу не задавался вопросом, как же так вышло. Ему было известно, что обычно эльфы годами, а то и целыми десятилетиями заводили детей, да и те же полукровки никогда не рождались от пары свиданий. Но не всё ли равно, что пошло не так, если это уже случилось?

В его сердцах место для этого ребёнка появилось сразу же и безоговорочно. Это она терзалась и не находила себе места, тогда как он собирался честно возложить на себя ту самую давно предлагаемую ей ответственность, ведь, в конце концов, Рэл никогда не считал их тайные отношения мимолётной интрижкой или просто изменой. Традиции нагов и его высокий социальный статус наследника сэйла подразумевали, что у него будет четыре жены. И в его понимании с момента того, как они провели ночь, Шанталь превращалась в пусть и пока не давшую брачные клятвы супругу. Вторую супругу. Вот только её это положение вещей совершенно не устраивало.

— Мне? В гарем? — с усмешкой переспросила она. — Это шутка?

— Нет. — Рэл был абсолютно серьёзен. — Я позабочусь о том, чтобы у тебя был отдельный дом, и ты ни с кем из семьи не встречалась!

— Но ты же понимаешь, что дело не только в отдельном доме! Я не просто эльфийка, а принцесса. Будет мировой скандал, и что хуже… этот малыш… — Она демонстративно указала пальцем на свой ещё пока плоский живот. — Ему не выжить! Если мой отец не прибьёт его ещё в моей утробе, это сделают фанатики чистой крови вскоре после его рождения! Охота на полукровок до сих пор у нас в чести! И я уже не говорю о том, что наш роман станет причиной для новой войны!

— Именно из-за угрозы жизни малыша, тебе нужно скрыться в Царстве нагов! — настаивал Рэл. — После Танца Мира до войны всё равно не дойдёт, а ужасные отношения у нагов с эльфами, даже если и станут ещё хуже, вряд ли кто-то из-за этого расстроится!

— Нужно найти другое решение, — упрямо заявила она. — А пока никто ни о чём не должен знать! Моей магии хватит, что спрятать беременность даже от Императора!

— Но когда ребёнок родится, его уже невозможно будет спрятать! — Он никак не мог уразуметь, почему Шанталь так противилась очевидному решению. Да, совсем не простому, но честному и правильному. И даже если в будущем их ожидало только презрение и порицание, он всё равно готов был рискнуть всем ради неё!

Однако Шанталь, несмотря на все его речи и уговоры, упорно отвечала только одно:

— Это не выход!

А потом она и вовсе перестала появляться в своей мастерской. Он, как влюблённый дурак, по десять раз за неделю переносился на остров, но с середины лета так больше ни разу её и не застал! И если сначала Рэл ещё искал тому оправдания — всё же беременным не советовали часто пользоваться порталами, то ближе к осени на него напала апатия. Без неё мир окончательно утерял краски и вкус. Он без конца крутил в своей памяти самые яркие свидания с ней, перебирая их, словно драгоценные камни в тайном сундуке, но эти выуженные секунды призрачного счастья лишь сильнее угнетали. В конце концов, его начало раздражать буквально всё: бестолковая сестрица, вечно крутящаяся под ногами во Дворце Совета, строгий отец, спрашивающий с него постоянного отчёта с особым пристрастием, и как вишенка на торте — поглощённая бесконечным нытьём и капризами беременная жена.