Но бедная Сара уже ничего не слышала. Имя Степаника ударило ее, как молния, у нее помутилось в глазах, и, если бы не сильные руки Джаво, которая подхватила ее, она упала бы. Видя, что принесенная ею весть сразила бедную женщину, Джаво стала утешать ее:

— Пусть Сара не горюет: пока жива госпожа, она не позволит, чтобы господин взял девушку из вашего дома.

— Какую девушку? — спросила Сара, немного оправившись. — У нас в доме нет молодой девушки.

— Господину известно, что Степаник девушка.

В это время Степаник кормил во дворе козулю, которую ему накануне подарил бек. В солнечных лучах вырисовывалась его стройная, тоненькая фигура.

Указывая на него, Сара сказала:

— Взгляни, вот эго Степаник, посмотри на него получше, разве он похож на девушку? Твоего господина обманули.

— Ему сказала об этом одна из ваших служанок, жена пастуха Хило. Госпожа сказала, что она велит убить эту негодницу.

— Жена Хило сказала неправду. Мы ее выгнали за воровство, вот она теперь и возводит на нас напраслину.

Видя, что Джаво, несмотря на свою наивность, девушка довольно сметливая и предана своей госпоже, Сара решила довериться ей: она попросила, чтобы Джаво передала поклон своей госпоже и пожелала ей здоровья, потом поблагодарила ее от имени Сары за присланные вести и, наконец, заверила бы госпожу, что она заблуждается, считая Степаника девушкой. Но, присовокупила Сара, если госпожа считает, что Степаника лучше удалить из дому, — ее желание будет исполнено. Сара просила передать, что она очень хотела бы повидаться с госпожой и посоветоваться с ней: пусть только госпожа укажет, где и когда они могут тайно увидеться.

Потом Сара сказала:

— Джаво, умница моя, ты не забудешь все это передать своей госпоже?

— У Джаво хорошая память, Джаво не забудет, — ответила девушка и послушно повторила слова Сары, хотя и переделала их на свой лад. Сара снова заставила ее повторить.

— Теперь Джаво запомнила, — уверенно сказала девушка, — дорогой Джаво все время будет повторять.

— А вдруг кто-нибудь услышит? — усомнилась Сара.

— Джаво не такая глупая, она не будет говорить вслух.

Взглянув на небо, девушка определила по солнцу, что время уже позднее, и заторопилась домой, говоря, что ей предстоит дальний путь.

— Подожди, Джаво, я тебе принесу кое-что, ты хорошая девушка.

Сара направилась домой. В это время Степаник, который забавлялся с козулей, увидел одиноко стоявшую девушку и подошел к ней.

— Ты уже уходишь? — спросил он.

— Посмотри, как высоко стоит солнце, скоро день кончится, — девушка указала на небо.

— Ты была у нас и уходишь, ничего не поев, — ласково сказал Степаник.

— Ах, Джаво и забыла, что она голодна. Джаво сегодня ничего не ела.

— Постой, я принесу тебе поесть.

Девушка, очарованная добротой юноши, обняла его и поцеловала. Степаник побежал домой и принес лаваш[29], густо намазанный маслом и медом.

— Теперь садись и покушай.

— Джаво возьмет с собой.

В этот момент появилась Сара, неся в руках красивый шелковый головной платок — одно из любимых украшений курдок. Джаво обрадовалась, как ребенок, и, забыв обо всем, подскочила к Саре и вырвала у нее из рук платок. Накинув его на голову и охорашиваясь, она обратилась к Саре и Степанику:

— Правда, Джаво красивая?

— Красивая, — подтвердили они.

— Ну, поцелуйте Джаво.

Сара обняла и поцеловала девушку.

— И ты, Степаник.

Степаник последовал примеру Сары.

— А сейчас Джаво поцелует вас.

Простодушная девушка с жаром поцеловала Сару и Степаника и, простившись с ними, направилась домой.

После ухода Джаво Сара с новой силой почувствовала весь ужас принесенного ею известия. Ничего не подозревавший Степаник доверчиво обнял Сару за плечи и спросил ее:

— Почему курдские девушки такие дикарки?

— Они не дикарки, — объяснила Сара материнским тоном, — но их никто не воспитывает, и они растут на воле, как зверьки.

— Как моя козуля, — заметил Степаник, — сколько дней я с ней нянчусь, а она никак ко мне не привыкнет, убегает, когда я к ней подхожу.

Сара с волнением разглядывала юношу, словно впервые видела его нежное, цветущее лицо и стройную фигуру. Глаза у нее наполнились слезами. Она отвернулась и вытерла их, чтобы Степаник не заметил, но мысли юноши были заняты Джаво.

— Ты знаешь, Сара, она была очень голодна. Она призналась мне, что ничего не ела сегодня. Я дал ей ломоть хлеба с маслом и медом, но она не стала есть, взяла с собой. Куда она так торопилась, Сара?

— Ей очень далеко идти.

— А куда?

— К синим горам.

— Пока она дойдет, будет уже темно. Ей придется одной пробираться через горы… Сара, неужели ей не страшно?

— Привыкла, разве волчонку может быть страшно…

В это время Сару окликнули, и она ушла.

Весь день мучительные, неотвязные мысли не давали покоя бедной женщине. Сара бродила по дому сама не своя, бралась за разные дела, но все валилось у нее из рук. Она то и дело совершала промахи. Весь день женщина провела в лихорадочном беспокойстве.

Сирота Степаник вырос на ее руках, она заменила ему мать. И вот теперь ее любимцу грозила опасность. Кому и как поведать то, что ей сегодня сообщила Джаво? Она была уверена, что если старик Хачо узнает о намерениях бека, он не перенесет этого удара. И без того уже он носил в душе неизлечимую рану… С другой стороны, Сара понимала, что скрывать нельзя и даже опасно. Надо что-то предпринять, чтобы предотвратить надвигавшуюся беду… Но кому открыться?!

В этих размышлениях она провела весь вечер и все же не пришла ни к какому решению. Когда они остались вдвоем с мужем, Айрапет спросил ее:

— Сара, ты сегодня на себя не похожа, что с тобой? Уж не больна ли ты?

— Голова что-то разболелась, да это ничего, пройдет, — ответила Сара: она боялась сразить мужа этим неожиданным известием.

— Приложи немного уксуса ко лбу.

— Я пробовала, не помогает…

Сара решила исподволь подготовить Айрапета, но не знала, с чего начать. Однако он сам пришел ей на помощь:

— Зачем к нам приходила сегодня эта курдочка? Откуда она?

— Это служанка Хуршид, жены Фатах-бека.

— Всякий раз, когда этот окаянный или его люди бывают у нас, я жду недоброго, — с горечью заметил Айрапет. — Эх, — вздохнул он, — когда эти безбожники забудут дорогу к нашему дому?

— Благодаря богу это еще не самое страшное, — произнесла Сара загадочным тоном, — кабы только это!..

Айрапет побледнел. Желая успокоить его, Сара сказала:

— Если господь бог посылает нам испытание, надо терпеть и уповать на него…

Бедняги! Они утешались тем, что приписывали божьей воле все превратности своей судьбы, словно бог мог быть творцом всех бед на земле.

— Что произошло? — испуганно спросил Айрапет. — Говори прямо.

Сара рассказала ему о своем разговоре с Джаво. Слушая ее, Айрапет несколько раз менялся в лице: глаза его то загорались гневом, то выражали грусть и сожаление.

— Я давно ждал этого, — заговорил он, стараясь овладеть собой. — Бедный отец, он не перенесет нового удара.

— Я тоже думала об этом, — сказала Сара, — эта весть сведет его в могилу.

Несколько минут длилось молчание.

— Отцу об этом — ни слова, — начал Айрапет.

— Но братьям следует сказать, — заметила Сара.

— Я сообщу им.

— Послушай, нельзя терять ни минуты! Расскажи им сегодня же, — настаивала Сара. — Надо торопиться: кто знает, что может случиться завтра.

Айрапет велел жене, чтобы она ничего не говорила невесткам, пока он не посоветуется с братьями.

Он вызвал братьев во двор и сказал, что ему нужно с ними переговорить об одном важном деле, и назначил местом встречи уединенную рощицу близ мельницы.

Когда все собрались, Айрапет рассказал им то, что поведала ему Сара. Весть эта так ошеломила братьев, что они застыли, пораженные и онемевшие. Так бывает в вечернюю летнюю пору, когда стая воробьев, опустившись на дерево, оживляет лес своим чириканьем и щебетом, но вдруг умолкает при виде налетающего ястреба.