— Я вовсе не так забывчива…

Микаел достал рубашки и, передавая их Рипсиме, сказал:

— Мне хочется, чтоб ты здесь, в моей комнате, шила.

— Почему? Ты боишься, что я пришью пуговицы не туда, куда надо, и хочешь показывать мне?

— Нет, я знаю, что ты рукодельница, мне просто хочется, чтобы ты здесь сидела и шила.

Рипсиме молча прошла в комнату и села с шитьем у окна.

— Только, пожалуйста, не мешай мне, — сказала она, принимаясь за работу.

— Я не буду мешать, но, чтобы ты не скучала, я буду тебе что-нибудь рассказывать.

— Наверное, опять о своих путешествиях?

— А тебе не интересно?

— Интересно, но…

— Но что?

— Не очень.

Микаел призадумался.

— А что бы ты хотела послушать? Хочешь, расскажу сказку?

— Сказки рассказывают только старухи.

— Ну, тогда расскажу, как выходят замуж девушки в Европе? Хочешь?

— Расскажи.

— Прежде всего девушки там не такие застенчивые и не избегают мужского общества, и если полюбят кого-нибудь, то не стыдятся признаться в этом. Они держат себя независимо, встречаются с любимым человеком, беседуют с ним, гуляют, танцуют, развлекаются.

— А как их матери смотрят на это, разве они не запрещают?! — прервала его Рипсиме.

— Конечно, не запрещают. Они знают, что их дочери так хорошо воспитаны, что не позволят себе ничего предосудительного. Поэтому они разрешают дочерям встречаться с молодыми людьми их возраста, чтобы они ближе узнали их, изучили их ум, характер, интересы, привычки, — словом, все досконально, и не ошиблись бы в выборе. Когда девушка убедится, что тот, кого она выбрала, отвечает всем ее требованиям, только тогда она дает свое согласие на брак. Потому что замужество — серьезный шаг в жизни женщины, и если она ошибется, то будет несчастной всю жизнь.

— Видимо, и мужчины, в свою очередь, изучают женщин? — лукаво спросила Рипсиме.

— Конечно, изучают.

— Вот это хорошо…

— Теперь твоя очередь, Рипсиме, расскажи, как местные девушки выбирают себе женихов.

— Но ведь ты знаешь…

— Я уже забыл, хорошо не помню…

Волнуясь и запинаясь на каждом слове, Рипсиме сказала:

— Здесь девушке не разрешают встречаться с молодым человеком. Если она полюбит кого-нибудь, то держит это в тайне… не имеет права никому открывать тайну своего сердца… даже своему любимому…

— Как ты… — сказал Микаел, сжимая ее руки.

Она не ответила, на глазах у нее навернулись слезы.

— Возьми, возьми меня туда, где девушки свободны… — прошептала она.

— Возьму, Рипсиме, если ты будешь моей женой, — взволнованно ответил Микаел. — Скажи, ты согласна?

— Да… — чуть слышно сказала она.

Микаел хотел ее обнять, но она бросила шитье и стремительно выбежала из комнаты.

Микаел на мгновение оторопел.

— Удивительная девушка! — воскликнул он, придя в себя. — Она полна предрассудков… Нельзя ни обнять, ни поцеловать ее, с ее точки зрения это грех, пока нас не соединит священник.

Вечером того же дня Микаел сидел в своей комнате, погруженный в невеселые мысли, и нервно покусывал усы, которые недавно отпустил, словно хотел выместить на них свою досаду. В другом углу комнаты Нуне растапливала печь, — к вечеру очень похолодало, сырые дрова плохо разгорались, дымили, трещали и шипели.

— Дрова трещат — плохая примета, — суеверно сказала Нуне.

— А что это означает? — спросил Микаел, очнувшись от своих дум.

— Не знаю, но говорят, что, когда в печке завывает, это не к добру, — ответила Нуне.

— Все живое стонет в огне, — заметил Микаел.

— Как и твое сердце… — сказала с многозначительной улыбкой Нуне.

— Как и сердце твоей сестры… — добавил Микаел.

— Шутки в сторону, расскажи лучше, из-за чего ты поссорился с моей матерью, — сказала Нуне, подходя и садясь рядом с ним.

— Мы не ссорились, но довольно горячо поспорили. Неужели она обиделась на меня?

— Нет, она не обижена, но очень огорчена.

— Но посуди сама, Нуне, разве можно быть до такой степени рабой предрассудков. Я объявил ей о том, что люблю Рипсиме, и почтительно просил руки ее дочери. Она обрадовалась, поцеловала меня в лоб и благословила, но, когда речь зашла о свадьбе, решительно заявила, что надо подождать несколько месяцев, пока не пройдет год со дня смерти мужа, иначе нельзя, пойдут сплетни, что мы до истечения срока траура справили свадьбу.

— А почему ты торопишься?

— Ты судишь, Нуне, так же, как твоя мать!.. Пойми, что я должен вернуться в Москву. Если я просижу здесь еще несколько месяцев, то потеряю всю свою клиентуру, которая доверила мне ведение своих торговых дел, и лишусь доходов. Помимо того, я решил увезти с собой Рипсиме, заняться ее воспитанием, развить ее ум и душу. Она очень хорошая девушка, умная, но ей многого не хватает, чтобы быть хорошей женой.

— А ты все это сказал матери?

— Разумеется, но она твердит свое: «Если ты увезешь мою дочь, я не перенесу этого», — и прочее. Я не понимаю, неужели будет лучше, если, женившись, я уеду и годами буду жить в разлуке с семьей, как это делают наши армянские купцы. Мне бы хотелось знать, что думает по этому поводу Рипсиме, но я с самого утра ее не видел.

— Она как убитая бродит из угла в угол и плачет.

— Бедная девушка.

Слова Микаела, казалось, разбередили старые раны Нуне. Она сказала растроганным голосом:

— К сожалению, дорогой Микаел, предрассудки родителей очень часто пагубно отражаются на их детях. Над нашей семьей словно тяготеет какое-то проклятье, вот отчего мы все такие несчастные. Наша старшая сестра наложила на себя руки… Если б ты знал, какая она была красавица и какая добрая… тайна ее смерти ужасна. История моей судьбы тебе известна. Ведь я не сделала ничего дурного, а меня до сих пор все осуждают, как дурную женщину. Моя мать не плохой человек, но что поделаешь она воспитана в других понятиях…

Бедная женщина изливала свое застарелое горе. Ей пришлось немало выстрадать из-за предрассудков среды и испытать их гнет на себе.

Облегчив душу, Нуне сказала Микаелу:

— Будь спокоен, дорогой, я сама поговорю с матерью, объясню ей все, и твое желание будет исполнено. Мы, сестры, все были несчастны, пусть хотя бы Рипсиме будет счастлива.

Через неделю в одной из церквей города Е… совершился обряд венчания. Рипсиме и Микаел со счастливыми лицами стояли перед алтарем. Приглашенных было мало. Когда кончился обряд, гости подошли поздравлять новобрачных. Затем немногочисленное общество разместилось в экипажах, стоявших у дверей церкви, и направилось к дому Масисянов.

Поздно ночью пришла телеграмма от Стефана, в которой он писал:

«Поздравляю со счастливой женитьбой. Благодаря тебе разоренный отцовский очаг вновь обрел жизнь. Отныне для нашей семьи ты будешь настоящим „золотым петухом“…»

1879

БЕЗУМЕЦ.

РОМАН

Глава первая

юрки, курды, цыгане, айсоры — это более чем двадцатитысячное разношерстное полчище, соединившись с регулярным турецким войском, осаждало полуразрушенный город. Охваченный огнем, он полыхал, как гигантский костер. Дома армян-христиан опустели: одних истребил меч врага, другие были захвачены в плен. Спаслись лишь немногие, они бежали по направлению к пограничному городу Магу, находившемуся на персидской земле.