Деревня О… стояла на самом краю долины, прижавшись к оврагу. Дом старосты Хачо (полное имя его было Хачатур) был самым большим и считался самым богатым в деревне. Каждое утро со двора Хачо выгоняли на пастбище около ста голов скота. Он был владельцем самых отменных в деревне коров, буйволов, быков и лошадей. Гурты его овец паслись под присмотром пастухов на окрестных горах. Хачо принадлежала деревенская маслобойня и прекрасная мельница в окрестностях деревни, жернова которой неутомимо вертелись весь год.

Но опорой богатства Хачо были семеро сыновей, на которых держалось все хозяйство.

Сыновья его были женаты: женаты были и некоторые из внуков старосты, так что в доме было полным-полно детворы. На глазах у старика Хачо выросло многочисленное потомство, которое обитало под его кровом и составляло отдельный маленький мир. О семье Хачо в деревне ходила поговорка: «У Хачо столько ребят, сколько телят».

Из семи сыновей Хачо не был женат только баловень отца Степаник, которому недавно исполнилось шестнадцать лет. Глядя на него, сразу бросалось в глаза, что он еще не достиг зрелости, присущей его возрасту, — особенно на юге, где юноши рано мужают.

Лицо у Степаника было нежное и миловидное, как у ребенка. Он чем-то напоминал юную девушку.

Каждый сын Хачо исполнял свои обязанности в хозяйстве: одни обрабатывали землю, другие заготовляли корм для скота… Исключение составлял только Степаник, которого не обременяли домашними делами. В семье он был на положении Иосифа Прекрасного, и старик отец души в нем не чаял.

Степаник был не только красив, умен и кроток, как Иосиф Прекрасный, — он, подобно этому юному израильтянину, отличался от братьев своим нарядом: на нем всегда был одет кафтан, сшитый из полосатой цветной алепской ткани, подпоясанный кирманским кушаком. Поверх кафтана он носил персикового цвета суконную накидку, расшитую золотом. Шаровары у него были из тонкого ванского шелка, а ноги были обуты в эрзерумские сапожки. Голову покрывала красная феска с черной шелковой кисточкой, повязанная цветным шелковым тюрбаном. Из-под фески красивыми прядями падали на плечи каштановые волосы. Только одно отличало Степаника от Иосифа Прекрасного: Иосифу братья завидовали, а Степаника братья любили.

Издали дом старосты Хачо походил на старинный замок. Он стоял на возвышенности и был построен с таким расчетом, чтобы в нем можно было жить, не опасаясь врагов. Дом окружали массивные каменные стены, которые, образуя четырехугольник, огораживали обширный двор. Издали виднелись только четыре башни, возвышавшиеся по углам стен. Вокруг дома размещались хозяйственные постройки и навесы: здесь были овчарни, хлевы, коровники, конюшни, сараи, сеновалы и амбары. Тут находились помещения, в которых жили пастухи и батраки с семьями. Все они были курды. Жены их прислуживали в доме, мужчины батрачили. Здесь обитала целая деревня, единственным хозяином и старшиной которой был старик Хачо.

Дом, в котором жила семья Хачо, своей неприхотливостью мало чем напоминал современные здания, на которых уже лежит отпечаток цивилизации. Он сохранял черты тех построек, в которых раньше жили целым родом, с той лишь разницей, что был сложен из кирпича.

Сыновья Хачо с женами и детьми жили в одной большой комнате, перекрытой громадными балками. Тут же разводили огонь, пекли, варили, ели и спали. В одной куче с детворой, наполнявшей дом шумом и гамом, можно было увидеть ягнят и козлят. Сюда же нередко забредали и куры. Дом напоминал Ноев ковчег, населенный различными существами.

Рядом с этой комнатой была другая, она отличалась от первой тем, что имела открытый фасад, выходивший прямо на двор. Это была галерея, в которой жили в летнее время. Дверь из галереи вела в главную комнату. К ней примыкала небольшая парадная комната, которую называли «одá»; двери ее открывались только к приезду гостей.

Несмотря на простой и неприхотливый быт, жизнь в этом патриархальном доме протекала весело и в полном достатке.

Здесь трудились неутомимо и с божьей помощью благоденствовали. Амбары старика Хачо изобиловали пшеницей, мукой, маслом и вином. Из всех времен года он умел извлечь пользу: ни в холод, ни в жару Хачо не сидел без дела.

Вот уж начал таять снег на горах, зазеленели, заулыбались поля. Пришла весна.

Напоенный благоуханием теплый воздух живит все вокруг. С гор сбегают шумливые ручейки и, плутая, растекаются по долине. Первая ласточка зовет труженика к работе. Сыновья Хачо уже приготовили плуг и соху.

Только что взошло солнце, и снежные вершины гор зарозовели под его лучами. Возвращаясь с ранней обедни, старик Хачо обращается ко всем встречным со словами: «Бог милости послал».

Сыновья его сегодня впервые должны вывести из хлевов буйволов и быков, которые, простояв всю зиму в стойле, потучнели и обленились.

Это зрелище всегда привлекает крестьян, поэтому перед домом Хачо собралась большая толпа, чтобы посмотреть, хорошо ли ухожена его скотина.

— Свет очам твоим, хозяин, — говорит один из крестьян. — Верно ли, что твои парни собираются сегодня выпустить скотину?

— Да, пора, довольно держать ее взаперти. Священник дал свое благословение, сказал: «День добрый», вот я и решил ее выпустить, — говорит староста, подчеркивая слова священника.

В это время из хлева донеслись звуки колокольчика, и толпа расступилась, давая дорогу.

— Это Чора, — раздались голоса.

Чора было прозвище самого крупного буйвола, с белой отметиной на лбу, отличавшегося необыкновенной силой.

Гигантское животное, фыркая, с ревом выскочило из хлева. Земля гудела под его ногами. Резко остановившись против ворот, буйвол поднял голову и огляделся. В то же мгновение старик Хачо залепил ему лоб яйцом. Оно треснуло и растеклось по лбу. Это делалось для того, чтобы уберечь скотину от «дурного глаза».

Чора рассвирепел, мотнул головой и одним прыжком очутился перед толпой. Однако подоспевшие сыновья Хачо обрушили на строптивое животное удары тяжелых дубинок.

Ослепленный ярким дневным светом после долгого пребывания в темном хлеву, Чора видел все как в тумане. Он не узнавал даже своих хозяев, кормивших его всю зиму, которым он не раз покорно лизал руки.

Буйвол в исступлении кидался то в одну, то в другую сторону. Укротить его было трудно. Со всех сторон на него сыпались удары дубинок сыновей Хачо, но, казалось, он даже не чувствовал их. Старик Хачо издали с довольной улыбкой наблюдал за этой ожесточенной схваткой, которая прославила бы даже знаменитых римских гладиаторов. У него на глазах столкнулись две силы — отвага его сыновей и ярость рассвирепевшего животного. Обе эти силы имели большое значение в его хозяйстве.

А борьба все разгоралась, так как оборвалась толстая цепь вокруг шеи Чоры, на которой держался чурбан, сковывавший его движения. Подбежали крестьяне с веревками в руках, чтобы связать буйвола, но не смогли с ним справиться. Чора метался по двору, и люди в испуге шарахались от него. В этот момент отвага среднего сына Хачо спасла положение: Апо с львиной храбростью ухватил Чору за хвост. Бык и человек сделали несколько стремительных кругов. Чора пытался поднять на рога противника, но Апо, кружась вместе с ним, крепко держал его за хвост. Единоборство продолжалось несколько, минут. Люди оцепенели. Животное угрожающе рычало и било ногами землю. Туча пыли укрыла противников. Наконец братьям Апо удалось опутать буйвола железными цепями. Раздались радостные возгласы. Староста подошел к сыну, поцеловал его в лоб и сказал.

— Будь благословен, сынок, ты не посрамил честь отца.

Затем он подошел к Чоре, ласково похлопал его по шее и с мягкой укоризной сказал:

— Сорванец, чего ты озорничаешь?

Но Чора был уже укрощен. Туман, застилавший ему глаза, рассеялся. Теперь он узнавал своих хозяев и, казалось, раскаивался, что вел себя так буйно. На шею ему опять накинули толстую цепь и укрепили на ней чурбан. После этого Чору погнали к речке, чтобы выкупать и освежить.