Он перегнулся через подлокотник, сгреб пленника за кружевной воротничок и почти вплотную приблизил свое лицо к его перепуганной физиономии. Сказал жестко:

— Последнее испытание для тебя, маркиз. Выдержишь его — сохранишь жизнь. Повторишь по радиосвязи, что я сейчас скажу. Слушай и запоминай текст. «Нас подбили, пробит корпус, мы упали на площадку возле озера, в центре которого скульптура пальца. Захвативший машину враг без сознания. Я ранен, потерял много крови, боюсь, что отключусь до того, как подоспеют его друзья и машина вновь окажется в руках врага, на помощь…» Запомнил? И побольше трагизма в голосе.

— Вы правда не убьете меня? — прошептал пленник.

— А ты поверишь мне на слово? Каждый человек — сам могильщик своего счастья, — нравоучительно заметил Сварог. Воткнул разъем рации в остывшее гнездо, растянул шнур, надел гарнитуру на голову маркиза. — Давай.

Маркиз не стал говорить, что он не может, честь, мол, не позволяет или еще что-нибудь в таком благородно-героическом роде. Маркиз всего лишь засомневался:

— Вряд ли он рискнет в одиночку…

— Твое дело повторить, что я сказал, — отрезал Сварог.

Пока маркиз дрожащим — тут ему не пришлось актерствовать — голосом наговаривал текст, он плавненько опустил «скат» на площадку у озера. Причем посадил не на выдвижные опоры, а как бы в аварийном режиме — на брюхо. Легко представить, как плачевно смотрится машина при взгляде сверху. Должна, должна сработать приманка… Если «скатовец» вообще решится залететь в пещеры.

Сварог скоренько помог выбраться Чубе и маркизу (разумеется, не развязывая тому руки), бегом отвел их к норе в пещерной стене, зашел последним. Невысокий проем заставил его пригнуться. Блин, а тут холодно. И сыро. В маечке-то и трусах. Надо бы себе какую-нибудь одежку наколдовать, а то еще насморк подцеплю…

— Приглядывай за ним внимательно. Чуть что… сама понимаешь…

Сказано словно бы для гуапа, а так, конечно же, для маркиза.

Ничем особо примечательным келья богата не была — ни в «кошачьем» зрении, ни в магическом: выступ в полу, превращенный в подобие стола, примитивная — плоский камень на сточенных сталактитах — лавка перед ним, полочка словно бы под лампадку и рисунок над ней… Вот разве что изображение, выбитое на плоском камне, любопытное: солнце, серп луны, звезды окружают человеческую фигурку на коленях. Наскальные рисунки, золотой ажурный механизм, согнутый палец с шарами вокруг… И Сварог вдруг вспомнил, как фагорская королева Домгаар рассказывала про миф о каких-то монахах, живших под землей. Значит, не такой уж это был миф…

Сварог отмахнулся от видений исчезнувшей под водой и во времени таинственной религиозной жизни и подошел к проему, из которого открывался вид как на «скат», так и на воздушное пространство над ним, присел на корточки у порога.

— Как думаешь, прилетят тебя спасать?

Маркиз пожал плечами.

— Ладно, будем глядеть вместе.

Сейчас, конечно, нашего маркиза вызывают по рации. Но он же сказал, что потерял много крови, вот-вот в обморок хлопнется. Так что пусть верхний маркиз решит, что обморок уже случился — лишний повод ему поторопиться. Сварог, ясное дело, не собирался сидеть в засаде до морковкиного заговенья, определил разумный лимит времени, по истечении которого…

Есть. Явился, голубчик. Ишь как нервно шарит прожектором. Ага, увидел. Осторожно кружишь над аварийным скатом, черный ворон ты наш. Нет, добычи не дождешься. Сварог изготовил катрал. Ну-с, проверим догадку касательно нагретых двигателей, дул пулеметов и прочих теплых точек на поверхности «ската». А ежели не сработает, то враг, будем надеяться, удара микроскопической споры и не почувствует…

Прицелился, прижал губы к катралу, дважды выдохнул. Два раза дернулся «скат». Прожектор заметался по пещере, и Сварог отпрянул — так ведь, япона мать, и нащупать может, а там и морозилку врубить… Но несколько секунд спустя пилоту стало не до поисков снайперов.

Корпус «ската» стремительно опутывали тонкие, побеги, растительные щупальца добрались до цилиндров, жадно шарили по дну в поисках щелочки.

Нашли.

«Скат» сорвался с места, на немыслимой скорости одолел расстояние до пещерной стены и прошелся корпусом по ее выпуклостям и наростам. Пилот отчаянно пытался соскрести, сорвать эту тварь с себя. То брюхом, то верхом — по сталактитам, по острым выступам.

Потом машина на сумасшедшей скорости, от которой у Сварога заложило уши, от которой посыпались камни, ринулась к озеру. И ушла в него по маковку.

Несколько секунд ничего не происходило. Потом черное тело машины выпрыгнуло на поверхность, сбило с постамента изваяние с пальцем и вновь шлепнулось в воду. Потом «скат», уже похожий на пук водорослей, всплыл на поверхность и покачивался на потревоженной глади, как поднятый багром со дна топляк.

— Вот и все. — Сварог закурил, пальцы отчетливо дрожали. — Воздушный бой окончен. А мог бы ведь и начинаться, а, маркиз? Ладно, пошли в машину.

— Есть наружные громкоговорители? — спросил он, в который уж раз пристегиваясь в кресле пилота.

— Да… — бесцветным голосом отозвался маркиз и таким же голосом объяснил, как включить громкоговорители.

И через мгновение в пещере, тысячекратно усиливаясь эхом, прозвучало:

— Говорит ваш капитан Сварог. Госпожа Кана, мастер Олес, мастер Пэвер, мастер Рошаль, отбой воздушной тревоги. Всем можно покинуть бомбоубежище. Где вы?

— Князь, я дал слово, что сохраню ему жизнь, если он будет со мной откровенен и честен. Он выполнил свою часть уговора. А сыграй он в героя-молчуна — и еще неизвестно, чем закончился бы этот бой… — Сварог хмуро курил на краю выступа, похожего на продолговатую чашу. В чаше лежал человек. — Убери, Олес, — тише добавил Сварог.

Олес одной рукой прижимал пленника к скале, а другой держал кинжал у его горла. С неохотой, но он подчинился Сварогу, резко и зло загнал клинок в ножны.

«Скат» стоял поблизости от чаши, утвердившись тремя своими опорами на площадке, обрывающейся вниз скалой высотой чуть ли не в кабелот. В одной из глубоких нор, выходящих на площадку, и прятался все это время отряд. Прожектор освещал скорбную сцену, выделял каждую трещинку, каждый камешек на площадке.

— Это традиция, мы так поступаем издревле, со времен первых Хроник, — бормотал пленник-маркиз, бессильно опускаясь на камень и шаря кроличьим взглядом по сумрачным лицам. Люди на него внимания обращали мало — они были заняты своим делом. — Большая Королевская Охота. Всегда считалось великой честью попасть на нее. Не важно кем, лишь бы попасть. Добытчиком, загонщиком, стрелком — все равно. Роды борются за эту привилегию столетиями. Вы не представляете, какие безумные деньги, какие интриги пускаются в ход! Если б вы знали, сколько дуэлей проходит накануне охоты — несмотря на запрет самого Льва-Императора!

— И что ж такого притягательного в этой охоте? — спросил Рошаль, поднеся очередной свой камень к краю чаши.

— Только раз в тысячу Шагов зажигается Зеница Правого Ока и открывает доступ к Зенице Левого Ока. Зеница горит очень недолгое время. Никто не знает, кто их создал — эти два Глаза Бога, они пребывали всегда, один в нашем мире, другой — здесь… Поколения, которым выпадает счастье жить в эпоху Большой Королевской Охоты, чувствуют, что на них с надеждой смотрят предки и потомки их славных фамилий. Честь семьи, честь рода… я не знаю, как это вам объяснить. Замки, которые украсят охотничьими трофеями другого мира, будут нанесены на новые карты особым цветом, их станут посещать члены императорской фамилии. Участники Большой Королевской Охоты, вплоть до следующего сезона, получают доступ на все балы Полной Луны в Замке Императрицы и на прием в честь зимнего равноденствия в дворцовом саду Льва-Императора. Все женщины готовы разделить постель с мужчинами-охотниками, а женщины-охотницы вправе выбирать себе любовников из тысяч и тысяч претендентов…