— Да никакое это не морское волшебство и уж тем более не магия, — пробурчал староста после долгой паузы. — Просто мы, с незапамятных времен по морям плавая, научились чуять то и это… Сижу здесь и чую, что в море творится, как там оно обстоит…

И на сей раз он нисколечко не врал.

— Понятно… — сказал Сварог.

И подумал: непременно надо отдать паршивца на время экспертам Морской Бригады. Пусть разберутся с этим «чутьем», о котором прежде не упоминалось в чисто поверхностных докладах о морских бродягах. Вдруг да на что-то и пригодится…

Виртуозно матерясь, сплетая сложные кружева площадной — точнее уж, лесной — ругани, принц Элвар размашистыми шагами мерил малый кабинет Сварога от стены до стены, немилосердно грохоча пыльными грязными сапогами. Сварог сказал негромко:

— Ваше высочество, вы бы вылечили себя… Минутное дело, что вам стоит…

Правый рукав зеленого кафтана принца — и рукав рубашки заодно — был, судя по всему, откромсан кинжалом, повыше локтя белела повязка из чистого полотна, в нескольких местах темневшая кровавыми пятнышками. И правый рукав был обрезан, разве что по локоть, повыше запястья красовалась такая же повязка, правда, не кровавившая. Волосы растрепаны, на щеке подсохшая длинная царапина, одежда в грязи, прилипшей сосновой хвое и темных пятнах, о происхождении которых догадаться нетрудно. Меч с измазанными такими же пятнами золоченым эфесом тяжело колыхался на бедре, а вот фляга на поясе подпрыгивала так, что было видно — пустая. Всяким Сварог видывал принца, но никогда таким вот — растрепанным, грязным, окровавленным. Ну, ничего удивительно, учитывая случившее…

Принц отмахнулся:

— Успеется, ничего страшного… Ага!

С носорожьей грацией прянув к столу, он увидел непочатую бутылку келимаса, привычно выдернул уже освобожденную от сургуча пробку и закинул голову, приложив горлышко к губам. Какое-то время слышалось только громкое бульканье. Когда принц поставил бутылку, она оказалась осушенной до донышка — хотя и была из темного стекла, сразу видно, что пуста. «Силен, бродяга, — подумал Сварог с невольным уважением и даже восхищением, — мне такое в жизни не повторить…»

— Они сожгли Роменталь! — рявкнул принц, перемежая это виртуозной руганью. — Навалились неожиданно, числом нас превосходили почти что втрое. Мои молодцы охулки на руку не положили — каталаунец, будь он пьян вдрызг, мечом виртуозит, как хорошая портниха иглой. Но их было слишком много, я приказал отступать, иначе всех перебили бы к дешевой матери… Биманы я всегда держал под защитным полем — как ни уютно мне жилось в Каталауне, а имперская техника есть имперская техника, я мозги не пропил, понимаю. Со мной сюда прилетело человек пятьдесят, половина поранена, нужно их как-то перевязать и разместить…

— Я уже распорядился, — сказал Сварог. — Все необходимое делается — разместили, перевязывают раненых, поят и кормят… Не беспокойтесь о них.

Да, это был нешуточный сюрприз и нешуточное всеобщее удивление, когда в парке Латеранского замка неожиданно приземлились две вимаиы, не обремененные невидимостью…

— Сто сорок лет стоял замок! — громыхнул принц Элвар. — Несколько поколений на земле сменилось — и хоть бы однажды стекло разбили, дверную ручку свинтили… Но не в том дело. Отстроить замок при необходимости — плевая задача, суток достаточно. Не в том дело — совсем не в том! Сто сорок лет обитаю в Каталауне, несколько поколений сменилось… ах, да, я уже это говорил… Так вот, не буду хвастать, но в Каталауне меня всегда уважали и даже, пожалуй что, любили. На стольких свадьбах был посаженным отцом, у скольких младенцев был восприемником — ну, если их родители исповедовали веру в Единого. Даже Кернуннос, когда я с ним как-то ночью столкнулся на лесной тропинке, вежливо поклонился и дал дорогу. И вот, изволите ли видеть! Это необъяснимо. Там не было чужаков — я про нападавших. Исключительно местные, очень многих я узнал в лицо, — хватало тех, у кого я был посаженным отцом или восприемником, просто старых знакомых. В жизни бы не подумал, что они, вообще каталаунцы, могут на меня однажды напасть. В Каталауне всегда был как дома… И нате вам… Когда мы садились в виманы, видели, как загорелся замок. Они все на себя не походили, словно вдруг взбесились…

— Полагаю, в определенном смысле так и обстояло, — сказал Сварог.

— А?.. — Принц уперся в него бешеным взглядом. — У вас что-то есть?

— Да, сообщение от Мистериора, — сказал Сварог. — Я еще не знал, что вы прилетите, не знал о нападении на Роменталь… За несколько часов до того в тех местах зарегистрировали проявление черной магии непонятной природы. Так они выражаются: «единичные всплески» — и в Мистериоре есть своя бюрократия, казенные термины. Только идиот не усмотрит связи меж двумя событиями…

— Да уж, несомненно, есть связь… — сказал принц убежденно. — Они бы так поступили, будучи исключительно черным колдовством обмороченные. Уф! Даже чуточку легче на душе! Значит, они так поступили не по собственной воле, а мороку подвергшись. Даже от сердца отлегло — ну в самом деле, куда обычному человеку против черной магии… А что там насчет подробностей?

— Еще не знаю, — сказал Сварог. — И в Мистериоре не знают. Я же говорю, они не смогли определить природу «всплесков». Нечто прежде не встречавшееся.

И мысленно продолжил: «В точности как в прошлый „всплеск“. Косяком пошла непонятная черная магия, и если бы только в Каталауне — о чем принц пока что не знает…»

— От души отлегло, — продолжал принц. — Они не по своему хотению, это легче перенести… Лорд Сварог, у вас не найдется еще бутылочки лечебного?

Сварог, мысленно вздохнув, достал вторую бутылку келимаса, поставил перед принцем. Элвар щелкнул пальцами — и с горлышка облачком коричневой пыли взвился сургуч, освободив пробку, которую принц выдернул с той же сноровкой. Снова долгое бульканье, пустая бутылка встала рядом с сестрой.

В правом верхнем углу экрана замигал синий огонек, и мигом позже на экран вывалилось довольно обширное сообщение. Сидевшему с обратной стороны экрана принцу он был невидим, как любому, — никакой магии, просто технические особенности здешних компьютеров…

«Час от часу не легче, — подумал Сварог, пробежав глазами текст. — Словно нечто с цепи сорвалось…»

— У вас все?

— А что, этого мало? — яростно фыркнул принц. — Все, в общем, остаются мои чувства, а их к делу не подошьешь…

— В таком случае… — сказал Сварог мягко, но решительно. — Я вам искренне сочувствую, ваше высочество, понимаю, что вам пришлось пережить. Однако… У меня сейчас выше макушки других серьезных забот. Словно внезапный обвал в горах… В Горроте происходит что-то непонятное, хорошо еще, что никакой магии не засекли. Зато в Харлане и маркизате Вантерн полным-полно «точечных всплесков», покрыли карту, как сыпью… Мне нужно работать…

— Да, понимаю, — сговорчиво сказал принц, подняв перед грудью обе ладони. — Говорю же, мозги не пропил. Вы уж работайте на совесть… — Он встал.

— Я распорядился, — сказал Сварог. — Там, в приемной, камер-лакей, он вас проводит в ваши обычные апартаменты. Туда уже доставили вдоволь… целебного. Переоденьтесь, раны залечите…

Когда принц ушел, бормоча ругательства, Сварог перечитал сообщение. Оно ничего не проясняло, лишь усугубляло уже свалившиеся на голову загадки. Докладывали летчики, те самые, с замаскированных под самолет виман, которые Сварог вместе с другими настоящими самолетами держал в Акобаре. Из их сообщения следовало, что на летном поле, конфискованном у владельца (правда, с подлежащей компенсацией) ипподроме, вдруг объявился барон Скалитау с двумя людьми, залез в виману и стал кричать, что ему необходимо вылететь в Латерану. Летчики без приказа не согласились было — но тут на ипподром влетел конный отряд и помчался прямо к самолетам, стреляя издали. Поневоле пришлось идти на взлет и взять курс на Латерану. Судьба двух оставшихся самолетов неизвестна — в них-то летчики не дежурили, сидели в отведенном под диспетчерскую домике на ипподроме — и, по мнению пилотов, вряд ли успели добежать до своих машин — вимана взлетела, по пятам преследуемая ожесточенно палившими всадниками, будь это обычный самолет, ему давно продырявили бы бензобаки…