— Потомок Древних? — задумчиво протянула островитянка, глядя на князя, мягко говоря, заинтересованно. — Я должна была догадаться…

Громко хрустнула ветка под ногой Чубы. Женщина-оборотень стала преображаться, но на полпути передумала и вновь вернулась к человечьему облику.

— Да, мне уже говорили, что я потомок какой-то исчезнувшей расы, — небрежно бросил князь, довольный тем, что его ревнуют.

— Мы, дамурги, убеждены, что Древние ушли за Звезды, — сказала Кана, то ли не заметившая, то ли сделавшая вид, что не замечает опасности заполучить недруга в лице человека-волка. — Их цель — вернуться, когда они будут готовы обуздать землю, прекратить приходы Тьмы и, соединив Атар и Граматар, воссоздать тот большой континент, что был изначально…

— Сказки, — буркнул Пэвер. — Никакого единого континента не было, были всего лишь…

— Ша! — шепотом рявкнул Сварог.

Кто-то ломился сквозь заросли. Все вскочили на ноги. Сварог выхватил шаур, Чуба мигом обернулась в волка. Отряд разошелся в стороны, готовясь встретить неприятеля по всей науке… Что-то крупное и массивное продиралось сквозь лес, судя по звукам — особо не разбирая дороги. Ох, лишь бы оно не торопилось попировать человечинкой…

Наконец с треском, грохоча копытами, как кастаньетами, на поляну вылетел лось. Взмыленный, перепуганный. Провел шалым взглядом по компании двуногах тварей, развернулся, перебежав поляну, вломился в заросли и напролом помчался прочь.

— Тьфу ты! — сплюнул Пэвер, откладывая шпагу. — Небось какая-нибудь акула спугнула…

— Птиц не слышно, — заметила Чуба. — Они не улетели — они попрятались…

Так же непонятно птицы вели себя и дальше. Будто над ними, не переставая, кружил выбирающий жертву коршун. Но ничего угрожающего ни Сварог, ни его чувство опасности в пределах видимости пока не отмечали. Чуба, правда, утверждала, что нечисть в округе имеется, но ее немного. Применяя к нечисти канцелярский язык, она наличествует в допустимой концентрации…

Может быть, предположила Чуба, все дело в тарках — из-за них и приутихла напуганная пернатая братия.

Их давно уже сопровождали, «подхватив» у поляны возле канала, эти самые тарки — нечто вроде полувампиров со слабыми зачатками разума. Чуба рыкнула на них пару раз, отогнала подальше, но они не отстали, шлепали сзади, на что-то надеясь — например, может, кто-то отстанет, кого-то раненого бросят товарищи, кто-то теплокровный и вкусненький, разругавшись с друзьями, продолжит путь в одиночку…

И на одном из плановых привалов они увидели этих самых тарков. Семья (Чуба сказала, что тарки живут не стаями, а семьями) количеством в семь голов расселась в сторонке на открытом месте, посреди лесной лужайки. С поваленного дерева, под которым расположился Сварог энд компани, открывался прекрасный вид на любителей полакомиться человеческой кровушкой. Быть может, тарки специально так и устроились, зачатками разума уповая на то, что их вид посеет страх в теплокровных созданиях и из этого что-нибудь да выгорит. Однако видок полувампирской семьи пробуждал лишь жалость и сострадание.

Самый крупный из семейки — не иначе, вожак и предводитель — ростом не превышал немецкую овчарку. Морды гиен с торчащими изо рта клыками, тонкие шеи, впалые животы, выпирающие ребра — вот вам и весь тарк. Перемещались они смешно: переваливались на задних кенгуриных лапах, потом опирались о землю или, вернее сказать, заваливались вперед на короткие передние лапы, заканчивающиеся вполне человеческими, но детского размера ладонями, отталкивались ими, выпрямлялись и снова переваливались. Выходило неуклюже и медленно. Ясно, что охотники из них были никакие. Потому и грызли они на своем нелюдском привале какие-то старые кости. Или, может быть, наоборот? Зачатками разума они рассчитывали как раз таки пробудить в людях не страх, а жалость, переходящую в донорскую помощь?

Впрочем, кое-чего тарки все-таки добились — разжалобили-таки, рассиропили-таки командира теплокровных. Сварог сотворил кусок говядины и швырнул его нечистой семье. Семейство тут же сплелось в клубок в жестокой схватке за обладание мясом. Пришлось Сварогу еще немного поколдовать и накормить говяжьей вырезкой этих упырей, этих кровожадных и безжалостных порождений зла. Так, не ровен час, и подружишься. Потом придется зачислять кровососов в команду, а там и выделять нечистую силу в отдельный взвод. Готовый взводный уже есть — гуап по имени Чуба-Ху.

Собственно, благодаря этой грустной, голодной и злобной семье вурдалаков, они и обнаружили следы — неприязненно поглядывая в сторону тарков, Рошаль заметил на лужайке странные пятна, в расположении которых явно просматривалась некая геометрия. Объявив об окончании привала, Сварог вздохнул, отчего-то прекрасно сознавая, что ничего хорошего от этих следов ждать не придется, и сказал:

— Ну-с, пойдем глянем, что это такое…

Распугивать тарков серебром не пришлось (Чуба заверяла, что мало кто еще так чувствителен к серебру, как тарки, — обычное прикосновение какой-нибудь серебряной пустяковины приведет горе-вампира к быстрой, но мучительной смерти). Те удрали, как только отряд людей двинулся в их сторону.

…Обычный лесной граматарский лужок: одуванчики качают желтыми головами над розовыми завитками рапанов, а кусты земляники окружают убеленный сединами морской соли валун. И даже не слишком граматарский пейзаж — не видно кораллов, прижившихся водорослей, морской песок надежно скрыла от глаз буйная молодая зелень…

И три одинаковых следа — как три вершины равнобедренного треугольника. Придавленная трава и глубокие… очень глубокие вмятины в земле: круг диаметром в полтора кайма, а в нем четыре небольшие квадрата.

— Ну? — спросил Сварог. — Кто-нибудь знает, что это такое?

— Что-то здесь стояло, — задумчиво сказал Олес. — А потом это убрали.

— Причем в количестве трех штуковин стояло, — добавил Пэвер.

— Или одной, но на трех опорах, — внес свою лепту Рошаль, с помощью сучка измеряя глубину вмятин.

— Гениально, Ватсон. Теперь хотелось бы знать: что это такое?..

Тарки, оказывается, убежали недалеко, таращились из зарослей, издавая щелкающие звуки. То ли ругались, то ли причмокивали от вожделения, а скорее всего подавали сигналы Чубе-Ху, своей среди чужих. Наверное, взывали к ее второй, нечеловеческой ипостаси и предлагали честно поделить носителей свежей кровушки.

Три одинаковых следа — это оказалось еще не все, чем был богат лужок. И Сварога больше заинтересовала непонятность номер два — следы-то что, тут, как говорится, неясно, но понятно… хотя ничего обнадеживающего и приятного та понятность не подарила. Луговая загадка номер два отыскалась в трех с половиной каймах от ближайшего к ней круга с квадратами.

Пятно мокрой травы. И опять же, если приглядеться и сделать поправки на размытые границы, то становится очевидным: пятно имеет строгую геометрическую форму трапеции.

Чубе-Ху тем временем надоело выслушивать занудные пощелкивания тарков, она обернулась волком, зарычав, прыгнула к зарослям — и семья вурдалаков бросилась наутек, затрещав ветками на весь лес и сверкая пятками.

— Роса? — подошла Кана, села на корточки, посмотрела на мокрую траву, пальцами ее, однако, не касаясь.

— Разве что очень редкий вид росы, — задумчиво пробормотал Сварог. — Которому, когда придет пора составлять отчеты, можешь присвоить наименование «роса граматарская, насквозь необыкновенная»…

Сварог осторожненько потрогал поникшую траву. Трава была не только мокрой, но и вялой. А земля под ней — холодной. Очень холодной. И заметьте, никакой магии не обнаруживается…

— Это след моря, — уверенно сказала Кана. — Такое бывает. Океанская вода ушла под грунт, скопилась в какой-нибудь подземной чаше. А ее испарения пробиваются на поверхность.

— Может быть. — Сварог поднялся, отряхнул ладони. — А может, и что-то другое… Ну полюбовались, и будя. Пора в путь, мастера скитальцы по Граматару. Нас ждут непройденные кабелоты, коих осталось не так уж много…