Привалы делали редко — пока есть силы, нужно было идти вперед. Вперед, вперед, вперед… Ночи проводили в спальных мешках дамургов — вещь оказалась полезной не меньше рикс и сделанной с умом. В таком мешке не было ни холодно, ни жарко, ни душно, а было хорошо, как в родной кроватке. И Сварог подозревал, что такая ткань выдержит даже коготь разозленного медведя — чем черт не шутит…

Перелески, овраги, холмы. День, ночь, день, ночь. Привалы, сон, еда — и снова в путь. Ни души вокруг. Отряд держался на удивление бодро, даже Рошаль втянулся. Стох продолжал указывать на гору, и Сварог забеспокоился всерьез: карта картой, но ведь ландшафт материка, по словам Бало, меняется от всплытия к всплытию — а вдруг именно на этот раз тайник оказался на вершине чудовищного пика? Не лезть же под облака, черт возьми, там холодно…

Здесь, в глубине Граматара, было еще неспокойно, то и дело они ощущали слабые подземные толчки, порой ветер доносил запах гари, но огня не было — и слава богу: лесной пожар — это, знаете ли… Подземные толчки повторялись с регулярностью, наводящей на мысль о разумной деятельности. В самом деле, с интервалом примерно в пять часов земля начинала ходить ходуном, птицы испуганно срывались с насиженных мест, на солнце набегали тучки, приходилось останавливаться и пережидать. Но поскольку землетрясения повторялись с точностью хронометра, привыкли и к ним.

На исходе четвертого дня они вышли к большой поляне посреди стеной застывшего леса. В центре поляны возвышалась древняя полуразвалившаяся башня, кладка из огромных камней, поросших мхом с налетом вездесущей соли, держалась разве что каким-то чудом, казалось — плюнь, и рассыплется колосс в прах…

Сварог с опаской заглянул в одно из круглых окошек, опоясавших башню по кругу. Что и ожидалось — затхло, сыро и никого. Он покачал камни, огляделся, скомандовал:

— Привал. Заночуем здесь. Не в башне, конечно, а то развалится еще от храпа уважаемого суб-генерала, — вон там, подальше, под орешником. Олес, костер. Чуба, пробегись вокруг, посмотри как и что… Ночное дежурство по расписанию. Кана, сегодня твоя очередь кашеварить.

Кана уныло кивнула. Сварог привычно наколдовал шесть пайков (сегодня в меню были мясной бульон, жареная баранина и кофе), отдал островитянке и отправился в кустики по зову природы…

Корабельным ревуном взвыло чувство опасности, и проклятущий синий мячик вновь застучался в левый висок… А потом в ноги толкнуло так, словно он все еще на борту броненосца, во время артиллерийского боя. На голову посыпалась какая-то труха с дерева, кроны вокруг тревожно зашумели, взвились стайки пичуг. Сварог бросился обратно. В лицо ударил горячий ветер, словно перед ним распахнули дверцы топки, полетела жухлая листва…

— Мастер капитан!..

Пэвер, сильно наклонившись вперед, против ветра указывал куда-то в сторону башни. Сварог посмотрел в том направлении… и обмер.

Вокруг башни начиналось некое движение, какое-то верчение самого воздуха начиналось там — он отчетливо видел этот воздух, спиралью сверху вниз закручивающийся вокруг строения и бестелесными щупальцами тянущийся по земле к людям. Задрожали камни кладки, зашевелились, точно живые, вот один вырвало из стены, закружило в воздуховороте, шарахнуло оземь…

Он включил «третий глаз» и в магическом зрении увидел то же самое — за одним исключением: бессчетные щупальца ожившего воздуха были увенчаны зубастыми пастями, жадно нацеленными на людей.

— Уходим! — заорал Сварог. — Быстро! Олес, мать твою, бросай костер! Чуба! Где Чуба?

Олес от разлетающегося искрами костра метнулся к ругталю, подхватил, забросил на плечо… Одно из воздушных щупальцев просвистело в каком-то кайме от его ноги, Сварог выхватил шаур, дал очередь по башне…

Бесполезно. Ветер, да нет, какой там ветер, — ураган подхватывал звездочки и пускал их плясать в своем безумном танце. Рошаль мчался к Сварогу огромными прыжками, следом поспевали остальные, а Чуба где?! Вон она, слева, несется серой тенью за кустами… Они отбежали на треть кабелота от злокозненной башни и только тогда позволили себе перевести дух. Отголоски воздушной вакханалии долетали даже сюда — земля дрожала под ногами, а над деревьями медленно и красиво поднимался в закатное небо рой камней — останки древнего строения.

— Что… Что это было?.. — шепотом спросила Кана. — Опять землетрясение?

Сварог передернул плечами.

— Что, что… Понятия не имею, вот что. Граматар, понимать надо… Но одно знаю точно: ночевать мы туда не пойдем… Чуба, ты ничего не почувствовала?

Волк покачал головой.

— Странно… Может, это и не магия?

— Или магия очень древняя, — добавил Пэвер.

— Все, блин, возможно…

Этой же ночью Сварог проснулся от незапомнившегося, но неприятного сна и некоторое время тупо таращился в темноту, пытаясь сообразить, где он и что тут делает. Костер почти погас, угольки едва горят, где дежурный?.. А потом он увидел, что это вовсе не костер светится в ночи — костер горел совсем в другой стороне, а рядом темнел силуэт дежурившего Рошаля. Сварог приподнялся на локте, другой рукой нашаривая шаур, протер глаза, вгляделся.

Неподалеку, гораздо ближе, чем казалось сперва, над самой травой в беззвучном танце кружились фосфорически светящиеся пары в вечерних костюмах — настоящие люди, мужчины в черных фраках и женщины в белых и алых платьях, восемь пар, только ростом эти люди были с мизинец… как лилипуты Талара. Сварог почувствовал, как мигом вспотели ладони. А танцоры на зрителя не обращали ровным счетом никакого внимания, они были поглощены друг другом и музыкой, слышной только им самим. Они танцевали упоенно, судя по движениям — какой-то медленный вальс, и чем дольше Сварог смотрел на них, тем сильнее становилось чувство, что он погружается в ритм танца, сам становится частью беззвучной музыки…

Он открыл рот, чтобы окликнуть Рошаля, но испугался разрушить чудесное видение… Нет, какие, к лешему, таларские лилипуты? Это были совсем другие существа, из другого мира, невыразимо более прекрасного, чем Димерея, Талар и Земля вместе взятые… Неизвестно, сколько времени Сварог наблюдал за чарующими па светящихся танцоров, — но вот что-то изменилось в медленном кружении, краски поблекли, стали угасать, и парящие над травой фигурки погасли одна за другой, словно и не было никогда. Вновь опустилась ночь, темная и скучная. Сварог откинулся на спину и некоторое время лежал, глядя в беззвездное небо. Ни о чем не думая. Вспоминая ритм молчаливой музыки. И понимая, что он случайно заглянул в щелку, куда простому смертному смотреть нельзя. В мир, который, наверное, существует, только когда в течение тысячи лет поблизости нет ни одного человека…

А утром снова в дорогу. Олес забросил собирание жемчужин — надоело, и так карман оттопыривается… да и раковины куда-то исчезли. Шли молча, вставало солнце, со дна долины поднимался туман. Самый обыкновенный туман из обыкновеннейшей долины — однако их не покидало тягостное ощущение полного и бесконечного одиночества. Словно не осталось в мире людей, словно они остались одни во всей вселенной — в месте, где человеку быть не положено, где все принадлежит только природе и силам, ею управляющим… Даже птицы не горланили свои утренние песни, и тишина вокруг стояла оглушающая, нарушаемая лишь хриплым дыханием и шорохом ног…

Мрак упал на них, как черное покрывало. Разом стало темно, будто выключили свет… или будто ты ослеп. Даже тех цветных пятен, что обычно возникают, если закрыть глаза, не было — абсолютная, черная бездна…

Олес громко выругался:

— Я не вижу ни хрена!

— Не ты один, — сказал Сварог. Попробовал задействовать «кошачий глаз» — бесполезно. — Все стойте на месте! Разойдетесь — потеряетесь…

— Что еще на нашу голову? — донесся голос Пэвера.

— Не знаю, я не всевидящий… — заорал Сварог. — Я вообще слепой!

— А вы не орите на меня, граф!

— Да заткнитесь вы все! — это истеричный голос Каны.

«Так, стоп», — сказал себе Сварог и попытался взять себя в руки. С чего, интересно, эта вспышка ярости?..