Броневые люки на носу Сварог обнаружил без труда. Военному человеку их назначение было понятно с первого взгляда: чтоб в случае аврала, не создавая заторов, морячки быстренько выкарабкались наверх.

Затягивая ворот последнего люка, Сварог услышал за спиной шлепанье, скрежет и частое дыхание. Отпрянул в сторону, выхватывая шаур, обернулся.

Чуба! Тьфу ты, блин, напугала… Женщина-волк подкралась почти вплотную – умеет, однако. Он вытер мокрое лицо, улыбнулся… да так и застыл.

Чуба стояла неподвижно, на напружиненных лапах, буравя его полыхающими рубиновым светом глазами, и помимо воли и разума Сварогу сделалось как-то… в общем, как-то не по себе. Зашевелились в подкорке обломки суеверий, из глубин потянуло сквознячком мыслеобразов, смутных и размытых, с заплесневелым душком ветхости: треснувшие зеркала, свечи, кладбищенские кресты, бородатые старцы с книгами из человеческой кожи, полнолуние и волчий вой… Чего она смотрит-то? Облик бертольера, который Сварог так и не скинул, псине не понравился, что ли? Так ведь по запаху должна определить, что перед ней свои… И как прикажете вести себя с оборотнем, когда он… она… когда оно в ипостаси волка? Поговорить не поговоришь. Почесать за ухом, благодаря за службу? Сотворить, что ли, из воздуха кусок сахара?.. Вдруг вспомнилось, что шаур-то – с безмерным запасом серебра…

Чуба-Ху сама разрешила сомнения и безотчетные тревоги Сварога: тявкнула глухо, резко повернулась и, шкрябнув когтями по палубе, мигом скрылась за завесой дождя. Будто и не было ее.

А граф Гэйр, к своему стыду, испытал даже отчетливое облегчение. Черт те что… Он выпрямился, перевел дух, огляделся. Никого. Чуба наверняка лишь прибегала показать, что, мол, все нормально, капитан, все идет по плану. Наверняка… А что, обежать верхнюю палубу по кругу – это для нее раз плюнуть… Если только волки умеют плеваться. Получается, все спокойно, а раз спокойно – Клади тоже справилась и сейчас должна находиться на левом борту, держать под контролем выходы на палубу…

Сварог заковыристо выругался, помотал головой, отгоняя неприятные и, главное, ненужные в этот момент воспоминания. Прибежала, посмотрела и убежала, делов-то…

Итак, верхняя палуба в наших руках. Но особых причин обольщаться нет. Первая часть их плана, рассчитанная на внезапность, на смятение в рядах противника, на спонтанные и оттого непродуманные вражеские действия, исполнилась, однако совершенно неизвестно – самая легкая или самая трудная.

Сварог, крадучись, спустился на палубу ниже и скользнул к штормтрапу, тому самому, по которому сто лет назад взошел на борт броненосца в образе адмирала Вазара. Посмотрел вниз – и аж присвистнул. На представительной гребной регате этим парням светила бы золотая медаль. Страх смерти, господа, – вот лучший стимул для гребца…

Тоурантские лодочки, отсюда – размером со спичку, не больше, уже терлись бортами о бронированный корпус «Адмирала Фраста». На нижнюю площадку штормтрапа запрыгнула фигурка, легко узнаваемая и в сумерках, и в дождь. Человек, несмотря на внушительную комплекцию, одолевал узкий трап проворно, по-молодецки юрко, будто торопился на винное угощение или в объятия к юной распутнице.

Сварог шагнул было навстречу – и вдруг шарахнулся в сторону, в тень. Водяная смерть и кальмара в печень! Личину бертольера-то он ведь так и не скинул! Как нацепил, так в ней и расхаживает. Недолго и пулю схлопотать от неосведомленного человека, а лишний шум нам ни к чему…

Заклинанием он быстро освободился от чужой видимости, и отставного суб-генерала у верхней балясины штормтрапа встретил уже несомненный граф Гэйр, мастер Сварог.

– Обстановка? – кратко и без приветствия осведомился запыхавшийся Пэвер.

– По плану.

Суб-генерал кивнул, перегнулся через фальшборт и помахал рукой. Потом вновь повернулся к Сварогу:

– Все живы?

– Все. Олес ранен.

– Я вижу, у вас тоже…

– Царапины.

Суб-генерал облегченно перевел дух и позволил себе слегка расслабиться. Даже улыбнулся грустно:

– Ну, капитан, я вам доложу: лучше самому голыми руками рубиться с сотней вооруженных до зубов головорезов, чем в отдалении ждать приговора, – рукавом прожженного в нескольких местах френча Пэвер вытер пот, в изобилии стекавший по лицу вперемешку с дождевыми каплями. Лицо боевой раскраской покрывали подтеки копоти, ежик на голове сейчас напоминал шерсть помойной кошки.

– Ну, возможность порезвиться в схлестке с головорезами я вам предоставлю, слово дворянина… – серьезно сказал Сварог.

– Согласен. Но до того мне нужно избавиться от сухости в горле. Если я сейчас не приму внутрь бокальчик-другой, то за себя не отвечаю…

– Где наш милейший Рошаль?

– На лодках. Поднимается.

По штормтрапу споро потянулась бесшумная цепочка.

– Как там?

Пэвер судорожно, как-то затравленно вздохнул и сказал очень тихо:

– Земля трясется – стоять невозможно, – голос его сливался с шорохом дождя. – Ветер с гор раскаленный, как из топки. Пожары… нет, пожар, один, всего лишь один пожар, мастер капитан, он накатывается, он уже рядом… Даже я начал шептать молитвы Пресветлому. А представляю, каково тем, кто остался в городах… Впрочем, городов, наверное, уже нет…

Один за другим на палубе появлялись тоурантские «десантники», беззвучно распределялись вдоль фальшборта и застывали в ожидании приказов под проливным дождем. Сварогу их лица, в общем-то, понравились: собранные, решительные… лица людей, готовых рвать врага зубами. Никто из них пока не проронил ни звука. Дисциплинка на высоте, молодцы…

Логика отбора очевидна: старых и немощных среди первого эшелона тоурантцев не было, только молодые, крепкие мужики, примерно столько же – молодых, крепких женщин, столько же – подростков никак не младше двенадцати. Женщины и дети тоже при оружии, держат его умело и занимают места в одном ряду с мужчинами. И дети выбраны не иначе по одному от фамилии. Логично, мысленно согласился Сварог. Генофонд Тоуранта, по крайней мере, имеет шанс на сохранение…

– Арсенал, – негромко доложил Пэвер, – два автомата, один исправный мушкет, два пистоля, семь арбалетов, полтора десятка луков, из холодного оружия в основном кинжалы и охотничьи ножи. Все остальное оружие пошло на дно, вместе с кораблями…

– Плюс один карабин вахтенного, что лежит за ящиком по правому борту. По левому борту тоже что-то да отыщется, у баронетты надо спросить.

Сварог перегнулся через фальшборт. Лодки, одна за другой деловито и без сутолоки высадив боевые отряды на штормтрап, быстро разворачивались и брали курс обратно на берег: на всех спасшихся пассажиров разгромленного флота лодок не хватало. Остальным предстоит заплыв во вторую очередь, и в третью, и в четвертую… Пока берег не накроет огнем.

– Бойцы разбиты на взводы. Один род – один взвод, – пояснил Пэвер. – И командовать проще, глава рода – взводный. А мальцы будут вестовыми. Надо же держать связь с командованием и между взводами… – и добавил: – Рошаль придумал. А ведь понимает, стервец…

– Кто у них главный?

– Дож на берегу остался, будет уходить последним, когда всех перевезут… Старик – а силища о-го-го, ни в какую… Так что самого главного у нас пока…

– И сколько их всего? – перебил Сварог: люди по трапу все поднимались и поднимались.

Пэвер на секунду запнулся, посмотрел на Сварога почти беспомощно.

– Примерно тысячи четыре, мастер капитан…

Сварог вцепился в поручень фальшборта так, что хрустнули костяшки. Этого он не ожидал. Сотен пять-шесть – еще куда ни шло, но – четыре тысячи, мать твою! На корабль с экипажем в триста душ! А запасы провианта, а дети, лекарства, жилые отсеки, топливо?..

– Не потонем, а?..

– Ерунда, – Сварог мотнул головой, изо всех сил стараясь выглядеть уверенным и в завтрашнем дне, и в послезавтрашнем. И вообще в светлом будущем. – Да на такую громадину и десять тысяч влезет…

Он вдруг почувствовал беспричинную злость и до хруста сжал зубы. Нет, врешь, всех возьмем и всех довезем как миленьких, никто, бляха-муха, не уйдет обиженным…