Ах да, последний снимок… Чем-то неуловимо напоминает Брагерта. Как и у того, на лице написано: парень умный, способный, дельный, но при всем при том изрядный шалопай и ветрогон. Тоже рыжий кстати.
У Сварога осталось стойкое убеждение, что однажды он с этим парнем уже пересекался где-то в реальности. Ломать голову не стоило, все решалось очень просто: Сварог просто-напросто в какой-то квадранс минуты пролистнул свою память, Как листают книгу или ведут компьютерный поиск. Теоретически рассуждая, это умение может получить при желании каждый лар – а на практике им пользуются лишь ученые, спецслужбисты и государственные чиновники. Большинству, то есть светским бездельникам, это совершенно ни к чему, разве что некоторые его используют, чтобы составить обширный список анекдотов, светских сплетен или любовных побед во всех деталях – встречаются и такие экземпляры.
Ага! Ну конечно, Ремиденум. Тот день, когда они с Марой впервые там появились в поисках Леверлина. И Сварог, не зная точного адреса, обратился к первому попавшемуся студенту, который никуда не спешил, ни на факультет, ни в кабак – с рассеянным видом подпирал плечом старинный уличный фонарь.
Да, этот рыжий и был Нольтер…
– Граф Леверлин! – воздел он тогда глаза к небу. – Ваша милость, вы, конечно же, не похожи на сердитого кредитора из винной лавки, полицейского насчет вчерашней мочальной бороды, неведомо как выросшей у памятника королеве Боне, но не есть ли вы разгневанный отец благонравной девицы вкупе с оною?
А Мара деловито осведомилась, не дать ли ему в глаз, заявив: ее, случалось, оскорбляли, но чтобы обзывать благонравной девицей…
Тогда Нольтер понял, что люди это свои, и дал точный адрес Леверлина – а Сварог отблагодарил его золотым ауреем на опохмелку. Тесен мир все же, тесен, так и было. Мара…
Эти воспоминания наводили нешуточную тоску, и Сварог, опять-таки при помощи должного умения, отправив их поглубже в пучины сознания, вывел на экран номера видеофонов манора Нольтера.
Собственно говоря, таковой был один – судя по сопровождавшему его значку, принадлежавший дворецкому. Ничего удивительного: многие с достижением определенного возраста убирают свои личные номера из общего доступа, давая их только хорошим знакомым и близким друзьям. Тем более что в последнее время среди юнцов и девиц распространилась очередная глупая мода: блуждать по незнакомым личным номерам наугад в расчете на какое-нибудь интересное приключение или знакомство. Буквально две недели назад Яне пришлось одно такое интересное приключение разруливать: ветреная графинечка четырнадцати годков от роду таким вот образом наткнулась на сорокалетнего маркиза, известного дворцового потаскуна, тот моментально ухватил шанс, врубил все нешуточное обаяние – и парочка стала крутить вполне взрослую любовь. Кончилось все дуэлью маркиза со старшим братом девчонки, после которой медики маркиза штопали долго и старательно, да вдобавок жалобой отца-графа на высочайшее имя с требованием привлечь маркиза к ответу за совращение несовершеннолетних. И быть бы маркизу ушибленным именным указом Яны с требованием покинуть двор «на все время нашего правления» (обычная практика для таких случаев), но, к его счастью, ветреная девчонка впервые оказалась в его постели, когда ей стукнуло четырнадцать годочков и две недели – а совершеннолетием здесь (как и на земле) считались четырнадцать. Что, заметим в скобках, маркиза от дальнейших житейских сложностей вряд ли избавит: тот самый старший брат графинечки и двое двоюродных публично пообещали маркизу устроить веселую жизнь, заверив, что из дуэлей он теперь не вылезет – если только сам благоразумно не уберется на Сильвану и носу оттуда казать не будет…
На экране появился типичнейший дворецкий – импозантен и вальяжен, как дипломат или королевский церемониймейстер, благообразно непроницаемое лицо обрамлено роскошными бакенбардами, непременной принадлежностью дворецкого, что в небесах, что на земле.
Видимо, он с первого взгляда опознал в Свароге лара – трудненько было бы не опознать, Сварог, как всегда на службе, пребывал в повседневном генеральском мундире, антланцам генеральские чины не положены, да и для гражданских есть не такой уж высокий потолок. Особым, свойственным, пожалуй, только дворецким, неподражаемым жестом склонил голову:
– Ваше небесное великолепие, господин генерал. Каттанет Тридцать первый, к вашим услугам…
– Лорд Сварог, граф Гэйр, – представился Сварог согласно этикету. – Любезный Каттанет, я хотел бы поговорить с лордом Нольтером.
На непроницаемо-благообразном лице на миг мелькнуло что-то непонятное:
– Боюсь, это невозможно, милорд…
– Герцога нет в маноре? – спросил Сварог.
Не мог же он умереть за те пару минут, что Сварог перестал просматривать страничку в Гербовой книге? Даже если и так, сведения об этом попали бы туда только через несколько часов…
– Милорд, герцога вообще нет в Империи. Его сиятельство пропал без вести на земле пять с лишним лет назад. О его судьбе до сих пор ничего не известно. Завершись поиски каким бы то ни было результатом, меня непременно поставили бы в известность, но этого до сегодняшнего дня так и не произошло…
Ну вот что можно было сказать в такой ситуации? Только то, что Сварог и сказал:
– Благодарю вас, любезный Каттанет. Я прощаюсь.
И отключился. Откинулся на спинку кресла, закурил, потом, не особенно и раздумывая, достал бутылку «Старого дуба» (комендант всегда ретиво заботился о бутылках в его шкафчике) и налил себе добрую стопку. В самом деле, испытанное средство в таких вот ситуациях. Когда есть над чем подумать.
Лары пропадали на земле без вести, конечно, не каждый месяц, но и чем-то уникальным такие исчезновения никак нельзя назвать. Бывает. За те годы, что восьмым департаментом руководил Сварог, таковых насчитывалось одиннадцать – десять мужчин и одна женщина. Поисками в таких случаях как раз и занимался один из отделов «единички» восьмого департамента, и по неписаному закону об отчетности любая информация по этим делам, пусть даже пустяковейшая, стояла на первом месте и докладывалась непосредственно Сварогу – речь как-никак шла о Высоких Господах Небес, чьи интересы превыше всего. Поиски непременно идут безостановочно – из тех же соображения. Пусть не удается отыскать ни малейших следов – но группа, работающая по делу, продолжает заниматься исключительно этим.
Речь всегда шла об азартных авантюристах вроде Орка – как и Орк, по прибытии на землю никогда не регистрировавшихся в канцелярии наместника. А потому и искать было гораздо труднее – сплошь и рядом поиски начинались слишком поздно. Четырех – точнее, их останки – найти все же удалось, удалось даже разыскать убийц – в двух случаях это были завсегдатаи низкопробных притонов, по которым на свою голову любили шляться покойные в поисках сомнительных удовольствий. Причем оба раза «ночные портняжки» и не подозревали, кому всадили нож в спину, полагая, что наткнулись на очередного «фаршированного гуся», сиречь денежного лоха (какими оба покойника, собственно, и были). Третий оказался искателем кладов. Та компания отпетых мореходов, к которой он прибился, богатый клад на одном из островов в глубине Инбер Колбта таки нашла – иные карты кладов оказываются верными, подлинными, надежными. Вот только очень часто после находки ожесточенная дележка начинается тут же, с помощью холодняка и огнестрела – что и в данном случае произошло, число пайщиков-концессионеров враз сократилось на две трети, причем под сокращение попал и прилетевший из-за облаков искатель приключений. Четвертый в компании отпетых молодчиков отправился в Иллюзор искать один из черных кладов короля Шелориса. Что там с ними произошло, так и останется неизвестным – но резни между ними на сей раз явно не случилось, они погибли как-то иначе, все семеро, по заверению исследовавших скелеты экспертов. Темная история, предельно загадочная, до сих пор висящая гирей на шее всех имперских спецслужб…
Что до остальных семерых – в их случае только касательно трех удалось найти не более чем следы – четкие, но открывавшиеся в никуда. Двое, с огромной долей вероятности, тоже подвернулись под руку «ночным портняжкам» – но не обнаружили ни виновников, ни останков. Третья, молодая баронесса, по уши влюбилась в ронерского дворянина старинного рода, но без гроша в кармане или клочка земли, изрядного авантюриста (впрочем, чуравшегося тяжелой уголовщины) – и парочка словно в воздухе растаяла.
