— Погодите, гражданин, — сказал один, с автоматом через плечо.

— Проводим кое-кого, и пройдёте, — продолжил второй, опиравшийся спиной о бок «ГАЗели». — Тут проживаете?

— Ну… да.

— Документы проверять? — почти страдальчески справился у второго первый.

— Ой, мля… — выдал тот глубокомысленно и глянул на Александра краем глаза. — Вы за проезжую часть отойдите. Как уедем, пройдёте себе домой.

Кивнув с умным видом, писатель перешёл на другую сторону переулка. Тут-то из глубин подъезда и послышались чьи-то крики. Спрятавшись на всякий случай за фонарный столб, Александр продолжил наблюдать.

Пару минут спустя четверо таких же дюжих молодца в балаклавах вытащили на божий свет его соседку, Александру Рассветову. Женщина, упакованная за руки-ноги, уже не сопротивлялась.

— Не я это, не я, не я, не я… — твердила она, дрожа от бесслёзных рыданий в своей белой куртке поверх домашнего халата. Углядев случайно писателя, соседка встрепенулась, набрала воздуху что-то сказать, но её тут же затолкали в кузов «ГАЗельки».

— Ты что, дурак? — грянул за ухом страшный шёпот. Вскрик Александра затух во влажной руке, зажавшей ему рот. — Тише, это я.

— К-кент? — жеванул ему ладонь Рассветов.

— Вот же ж удачливый молодой гусар! Они по твою душу. За мной давай. Не беги. Медленно и естественно.

Беглец отпустил его и повёл за собой в ближайшую подворотню. Александру понадобилась вся его выдержка, чтобы не оборачиваться на каждом шагу, и потому он мужественно оборачивался на каждом третьем. «ГАЗель» как ни в чём не бывало сдала назад, развернулась и, прибавив децибел в «Белые розы», зашуршала по асфальту на Годунова.

— Что творится? — спросил он у Кента, усевшегося на корточки за баррикадой мусорных баков в самой дальней стороне подворотни.

— Ты сядь.

Писатель повиновался, и Кент позволил себе глубоко выдохнуть.

— Какой же ты дебил, Саша… Удачливый дебил. Я как глянул адрес на конверте, понял, что у тебя есть время. Искал повсюду…

— Как меня можно было потерять? Я часа два с Федей трепался.

Кента это заявление определённо смутило.

— Неважно! Слава какой-то секретарше, не быть тебе сейчас в самовозе, катящим за пределы города.

— Я думал, нас менты должны вывозить…

— Будут они живых сотрудников в расход пускать. Не, только робо-водитель, который всё равно вернётся. Ох, ладно. Прокол они заметят быстро, и сразу начнут искать настоящего Александра Рассветова. Ты знаешь, где спрятаться?

— Ох… — зачесал подбородок писатель. Столько вопросов путалось в голове, а тут немедленные решения. — Я до сих пор не могу понять, зачем им увозить насильно…

— Потому что ты, мягко говоря, не доброволец.

— А зачем увозить тотчас? Что за бред? Дим Санычу две недели дали, Феде, наверное, тоже…

— Ты уверен? Спрашивал, сколько им дали перед уездом?

— Не спрашивал, а видел собственными глазами в письме.

— Может, потому, что ты много знаешь… Не это главное, Сань. Надо действовать. Где ты можешь перекантоваться, пока всё не утихнет?

— А когда всё утихнет, Кент?

— Это поймём все мы, дружище. Не поймём, так прочувствуем.

— Когда?! — нажал писатель.

— Точно не скажу, но недолго. В пределах недели.

— Недели?!

— Соображай давай.

— Хм. Знаю один вариант, но выйти на него не так-то просто.

— Я помогу, — без тени сомнений произнёс Кент.

— Есть один старый друг, Женя Майер. Он кое-что знает, в том числе как укрываться от полиции.

— Замечательно. Он в Чернокаменске?

— Да. Знаешь Августу из «Крипты»?

— Знаю «Крипту».

— Спроси о нём у неё. Она работает в магазинчике запчастей. Но пока ищешь ты, где прятаться мне?

Кент загадочно улыбнулся.

— Если на пару часов, то в Петровой Крепости. Скоро звездульки начнут ублажать Зрителей. Ни одна шавка Абсолюта не посмеет сунуться на такой концерт.

— И как попасть на такой концерт?

Кент посмотрел на писателя, словно тот забыл застегнуть ширинку.

— Конечно, как Александр Рассветов — надежда русской литературы!

Петрова Крепость стояла на холме чуть поодаль от исторического центра. Лучше всего добираться к ней было по Годунова, через площадь Ивана Грозного, а оттуда — на одноимённый Крепостной бульвар, но глядя, какие заторы образовало на проспекте засилье пёстрых курток, Александр углубился в паутину переулков.

Говорят, её основал Петр I как опорный пункт империи в этих краях. Крутой холм на острове, который местные ещё тогда упорно называли Полуостровом, деревенька Чёрный камень, способная наладить какое-никакое снабжение — место и правда подобрали стратегически выгодное. Деревянную фортецию возвели на готовом фундаменте из местного чёрного камня, не придавая ему особого значения. Это современные исследования произвели небольшой фурор в археологии — громада в основании оказалась современником не то аккадцев, не то вавилонян. Вопросы мучали российскую и даже мировую общественность до сих пор. Почему археологический слой не тот? Откуда в краю кочевников взялась монументальная постройка? Почему сканирование выдаёт высеченные внутри камней значки, близкие к скандинавской рунической письменности? Где Скандинавия, а где Чернокаменск?

Но это современность. Брошенная и забытая, Петрова Крепость простояла до Гражданской войны, в ходе которой она переходила из рук в руки то красных, то белых, то интервентов. Во время Великой Отечественной эту уже бетонную конструкцию разбомбили немцы — в ней базировалась ставка местного командования. Фундамент выстоял. Восстановили Крепость при Хрущёве, даже расширили, но в новой инкарнации — масштабного дворца культуры, чья концертная площадка способна поспорить с Олимпийским. Сомнений, как назвать новый ДК, не возникло ни у архитекторов, ни у партии.

Сейчас, пережив в начале века ещё и реновацию, Петрова Крепость являла собою величавый утюг без ручки, чьи бока расчертил шахматный порядок окон и ниш со статуями выдающихся деятелей культуры. Срытый до пологости холм опоясывала парковая зона с полосами дорожек, а у подножья раскинулась автостоянка, выйдя на которую Александр зарыл лицо в чуть расстёгнутый сизый пуховик. Весь путь наверх он заставлял себя не поднимать глаз. Кент назвал служебный вход номер пять; чтобы добраться до заветной таблички, пришлось обогнуть Крепость почти два раза и найти её там, где точно раньше не было. Над тяжёлой дверью коршунами нависли две камеры, заставив писателя уйти в пуховик с головой. Рассветов перевёл дух и пошёл на сближение.

— Заблудился, черепашка? — спросил непринуждённо курящий в стороне мужичок. И правда, если бы не манипуляции с пуховиком, писатель заметил бы его сразу.

— Мне за кулисы.

— Весь персонал на месте. На артиста ты не похож. Может, всё-таки заблудился?

— Я участия в шоу не принимаю.

— Журналюшка? — поморщился мужичок и отшвырнул докуренную до фильтра сигарету в урну.

— Писатель.

— В наше время каждая макака с клавиатурой — писатель.

— А каждый, кто нацепил камуфлированные штанишки — охранник?

Мужичок оглядел свои штаны как в первый раз и хмыкнул.

— Что-то не вижу нашлёпки «охрана» или «служба безопасности», — добавил Александр.

— Недоработка, — согласился мужичок. — У черепашки есть имя?

— Александр Рассветов.

Мужичок подошёл к нему, склонился и заглянул прямо в душу. Кое-что переполошённый Рассветов успел скрыть, но главное от немигающего взора не ускользнуло. Кто он, что и зачем — истина, приглядная немногим… Взгляд отступил лишь иссушающую секунду спустя. Пока Александр моргал, вжимая ноги в уходящий из-под них пол, мужичок возился, подбирая магнитный ключ к двери.

— Тебе прямо и немного налево, — уже по-обычному посмотрел он на писателя.

— С-серьёзно?..

— Шутки шутят этажом ниже.

И вот, все какие-то недостроенные служебные коридоры явили Рассветову своё болезненно-салатовое нутро. Прошёл он их без проблем, хоть и с ощущением лёгкой оторванности от собственного тела. Свернув немного налево, Александр обнаружил металлическую дверь в пупырышках небрежно нанесённой жемчужной краски. Табличка золотилась интригующим «Закулисье». При его приближении в замке что-то щёлкнуло, провернулось, и дверь гостеприимно просквозила проёмом. За ней, как убедился писатель, было никого.