Писатель прибавил шаг, но мужчина был неумолим.

— Молчите — а вся страна молчит, и чего? Ничего. Пока молчите — ничего не меняется к лучшему. Не молчите же! Задавайте вопросы!

Александр затесался в очередную компашку молодых, прошёл её насквозь и начал почти бежать, но мужчина таинственным образом не отставал, продолжая разглагольствовать.

— А знаете, кто не молчит? Телевизор! Слова, слова, одни слова. Не замолкает. Смо́трите телевизор? А он никогда не победит холодильник!

Александр поспешил в ближайший магазин, но он оказался закрыт.

— Я тоже говорил там! Я был нужен, меня звали. Но холодильник победил! Словами теперь не поможешь — только делом. А что вы сделали для будущего?

Писатель начал беспомощно озираться, он был бы рад даже полицейскому — вдруг не узнает, зато избавится от этого прилипалы, — но тут его глазам предстало нечто куда более любопытное. В стороне от пёстрого шествия стоял невысокий человек с жидкой бородкой. Несмотря на юный возраст, облачение не оставляло сомнений, что он имеет отношение к церкви. Послушник? Семинарист? Всё бы ничего, но церковник стоял с собственным транспарантом на длинной палке. Из-за витиеватого почерка, чтобы разобрать слова, пришлось подойти ближе — «Рай для страждущих, ад для желающих». Проследив за взглядом Александра, говорливый оборвал поток своих мыслей и бросился к церковнику, чтобы упасть на колени.

— Благослови меня, отец!

Бородач, несколько смущённый, отодвинулся.

— Не отец я, не могу.

— Благослови!

Александр был рад, что отвязался от прилипалы, но, увидев собственное отчаянье в глазах будущего священника, пришёл на помощь.

— Скажите ему, что холодильник победил телевизор.

— Это что, из мультика про роботов? — сощурился бородач. — Не в курсе. Иди, добрый человек, с миром. Мне не привыкать.

— Вы верите в это? Правда, верите? — накинулся несчастный на Александра.

— Конечно!

Мужчина встал и с видом Цицерона, поставившего жирную точку в своей речи, поправил шарф. Завидев кого-то в толпе, он тут же уплыл к новой жертве.

Бородач заметно выдохнул.

— Благодарю, дружище, — улыбнулся он Александру.

— Да не за что.

Глаза как-то сами поползли к надписи на транспаранте.

— А, это, — вновь засмущался бородач. — У них свой митинг, а у меня свой.

— Митинг, значит, — огляделся Александр. Из-за тумана казалось, что разрозненным компашкам не было ни конца, ни края. — И кто же они, по-твоему?

Бородач глянул на собственный транспарант, усмехнулся.

— Сами сделают выбор, когда надоест.

— Если надоест, — покачал головой Александр. Бородач молчал, не подтверждая и не опровергая его суждения. — Скажи, будущий отец, кто покровительствует страждущим?

— Святитель Лука, — последовал незамедлительный ответ. — Святой Пантелеймон.

— Ни о чём не говорит… Но спасибо. Удачи тебе в твоих начинаниях.

Ну и денёк! Александр пошёл в сторону ближайшего бульвара, размышляя, у кого укрыться. Когда ты известный человек, многие называют себя твоим другом, но кто из них способен преступить даже границы собственного комфорта ради него? А закона? Один только несчастный Кент, который отправил его не пойми куда, и с которым теперь не связаться. Отринув гордость, писатель вернулся к бородачу и задал прямой вопрос:

— Где мне найти приют?

Будущий священник окинул его проницательным взором.

— В нашем городе приют страждущим даёт святой Иоанн.

— Ух, конечно! — рассмеялся Александр. — Как я мог забыть! Ещё раз спасибо.

— Ступай с Богом, а мне на площадь — ответствовал бородач.

Рассветов пожал ему руку и поспешил обратно, хмыкая на собственную недогадливость. Ну, Кентяра!..

В гостинице «Святой Иоанн» останавливался каждый третий гость города. Как всякий уважающий себя местный, Александр думать о ней забыл. Сеть одинаковых неприглядных зданьиц опутывала весь город. Ближайшее было за поворотом, куда он шёл сам, прежде чем возвратиться к бородачу за советом. Единообразие отделений «Святого Иоанна» вошло в легенды — в чатах пописывали, будто каждая из их обмазанных костяной краской дверей переносит в один и тот же вестибюль. Внутри Александр побывал всего два раза в жизни: ребёнком, на спор с пацанами, и несколько лет назад, встречая издателя из Словакии.

Что тогда, что сегодня его встретила бежевая плитка на полу и зелёные стены, мегаломанская люстра с тремя работающими лампочками и обшарпанная стойка с кинескопическим монитором, за которой стояла трудноразличимая фигура. Придавив холодного червя под сердцем, писатель направился к стойке. Фигура ещё на подходе принялась листать толстый журнал посещения возле монитора. Дело, похоже, было невероятной важности, ведь последующая вечность сгустилась в мерное, как секундная стрелка, цоканье языком с перелистыванием страниц. Лишь когда немой вопрос Рассветова уже откровенно сверлил затылок, фигура изволила поднять глаза. Коротко блеснув сквозь паранджу тьмы, они натолкнулись на застывший взгляд писателя и, видимо, остались довольны.

— Чем Вам помочь, Александр?

Новый вопрос наехал на заготовленный, и целую секунду писатель собирал в голове их осколки. «Он что, высматривал моё имя в журнале? Или… Так, ладно».

— Я друг Евгения Майера. Он у себя?

— Любопытно, — скосил взгляд администратор в журнал. — Именно Вы указаны у него как экстренный контакт.

Холодный червь вновь шевельнулся под сапогом. Администратор распрямился, прошил собеседника взглядом и заговорил как телефонный бот:

— Администрация гостиницы «Святой Иоанн» уполномочена сообщить, что Евгений Майер, снявший номер сорок один, обозначил вас как друга и своего экстренного контакта. Два месяца он не покидает номер и месяц не принимает пищу, а также услуги по уборке. Опасаясь худшего, мы вынуждены связаться с Вами и передать запасной ключ.

— Почему вы сами…

— Отдельным пунктом в договоре аренды господин Майер отметил, что проведать его имеет право только его экстренный контакт и только через месяц после «предполагаемого исчезновения».

Администратор развернулся, будто палку внутри него провернуло, и ушёл в полумрак. Александр старался не думать, в каком состоянии застанет старого друга из-за исполнительности этих придурков. Если честно, в таких обстоятельства он был бы рад не застать его вовсе. Возвратился администратор не один. Рядом вышагивал старик с весёлыми проницательными глазами. Несмотря на возраст, он словно бы находился в самом расцвете сил.

— Наш лидер лично проводит Вас до номера.

— Я не против, — оценив владельца гостиницы взглядом, сообщил Александр.

— Тогда оставьте куртку, и идём, — предложил немолодой, и писателя пронзило странное чувство, как если бы он встретил Платона и тот, познакомившись, выдал не что-нибудь, предназначенное вечности, а комментарий о погоде.

Они прошли к громыхающему лифту и принялись ждать. Немолодой пристально наблюдал за Александром, который изо всех сил смотрел на путешествие красного огонька над дверьми с больших чисел на меньшие. Наконец, кабина с лязгом открылась. Владелец зашёл первым и поманил за собой Александра.

— Сорок первый, — пробормотал писатель.

Немолодой, спохватившись, нажал на нужную кнопку и пригляделся к нему словно впервые.

— А я читал твои книги!

Прозвучало так, словно удивился он не встрече, а факту прочтения, но Александр закивал:

— Я польщён.

— Нет, правда. Нельзя человеку писаного слова упускать книжную сенсацию последних лет.

— Благодарю.

— Одного я не понимаю, главного. — «Ну вот», обречённо подумал Александр. — Ты развлечь детективной интригой хочешь, или вопросами, терзающими душу, поделиться? Для вопросов у тебя слишком много детективчика, а для детективчика — слишком много вопросов.

— Детектив и создан для вопросов!

— Но каких? Зачем оборачиваешь то, что тебя волнует, банальной интригой, кто у кого украл, кто кого убил и с кем переспал?