— Пожрите! Пожрите! Пожрите! — визжал Боря, рыдая. Когда его вынесли за кулисы, шелест зала вновь ужался до безмолвия.

— Почему нет?! — воскликнул Луи. — Такой провал!

— Пожрать — значит, сделать частью себя, — махнул кружкой Константин Степаныч.

— Побрезговали…

Писатель слушал их, всё пристальнее вглядываясь в бездну через мониторы.

— Не берите на свой счёт, Александр, — опустилась ему на плечо весомая рука Константина Степаныча. — В вас заинтересована совсем иная публика.

От этих слов по рукам писателя пробежали мурашки.

— А что никто не готовится? — картинно заозирался Король.

— Не время. — Константин Степаныч вернул пустую кружку ассистенту и покачал головой на молчаливое предложение подлить. — Спасибо.

— Как это — не время?! Время Каталонова!

— На сегодня он меня не нанимал.

— Кирюша! — схватился за голову Король. — Константин Степаныч, что ж вы молчали! Нельзя! Дайте я вам из своего кармана… Телефон! Где телефон?!

— Все оценили твою заботу о друге, Луи, но так дела не делаются.

— Это я ничего без подготовки не могу! Ну, Константин Степаныч!..

Король почти канючил.

— Начинается, — сообщил, отвернувшись от него, человек в кресле. Все как один прильнули к экранам.

— Как он мог… — прошептал Луи.

Мрак сцены окутало ненавязчивым тёплым светом. Никаких декораций, спецэффектов, назойливых костюмов — просто Кирилл Каталонов в чёрном фраке да с микрофоном от ушной гарнитуры.

— Не смей!.. — ахнул Луи.

И Каталонов запел.

Когда-то, лет в двенадцать, Александр искал мультики по телевизору, и случайно наткнулся на молодого белобрысого паренька в чёрном пиджаке. Очередной певчик, от их пластмассы до сих пор было не продохнуть, но что-то заставило палец сползти с кнопки переключения. Может, открытый, неформатный взгляд синих глаз, может, то, как он сжимал микрофон, чуть виновато улыбаясь. Тогда Александр ничего не понимал в опере — он и сейчас был варваром своего времени, чьи интересы не эскапировали за поп-культурные пределы, — однако пение блондинчика продрало его до поджилок. Эти звуки наполняли сердце такой… звенящей надеждой, таким невыносимым восторгом! Паренёк с экрана обнимал мир и верил, что согреет его весь.

Сейчас Каталонов исполнял ту же партию, но манера… Манера не могла не измениться. Заслуженный артист России, миллиардер, поп-звезда выжимал себя на сцене — безжалостно, без остатка. Звенели осколки мечты, а сердце рыдало теперь от ядовитой горечи. Несмотря на то, что даже неподготовленного уха Александра Каталонов нет-нет да ошибался, все его помарки были подобны бесконтрольным, рвущимися от души всхлипами на исповеди, которую откладывали слишком долго. Когда артист умолк, Александр ощутил покалывание в кончиках пальцев и увидел, как Каталонов разминает свои.

В дрожащей, сгустившийся тишине бездны раздались одиночные хлопки. Александр мог поклясться, что остальные Зрители обернулись на своего аплодирующего собрата. Хлопки утихли. Зрители вновь обратились к Каталонову и кивнули единым шелестящим ковром. Платиновый блондин поклонился до земли и скрылся за кулисами.

На мостике творилась полнейшая тишина. Первым захлопал Константин Степаныч, и остальные, вырвавшись из оцепенения, радостно его поддержали. Один Луи Кайлов всё смотрел в один из экранов, не видя и не слыша ничего вокруг.

У Александра зазвонил телефон. Невнятно извинившись, он вышел из мостика, чтобы ответить.

— Ты это, как закончу ругаться, выброси телефон, — узнал он голос Кента, — Это ж маячок для синих корабликов с мигалками. А ещё прямо сейчас нас прослушивают. Скорее всего.

— Понимаю.

— А я, Саш, не понимаю. У тебя на обложках написано «Саша, автор интеллектуальных детективов». Как у тебя хватило интеллекта сфотографироваться в интернет с одной из самых громких знаменитостей? А может, с интеллектом у тебя порядок, да память подкачала? Ты в бегах, Саш. Не?

— Что ты выяснил, Кент?

— Друг твой остановился у святого, который ныне принимает страждущих.

— Где?..

— Дальше как-нибудь сам. Прослушка. Ах, да, за тобой выехали. Не забудь выбросить телефон!

Многоточием всему этому прозвучали короткие гудки. Александру понадобилась пара секунд, чтобы склеить в голове вываленный на него сумбур и начать действовать. Спускаясь по лестнице, он разбирал телефон, чтобы сохранить симку, и выбросил остальное в первую подвернувшуюся урну. Непонятно, какого святого имел Кент в виду, но смыться отсюда надо было до окончания концерта. По памяти он преодолевал один коридор за другим, не встречая ни души, пока не завернул к самому выходу и попытался разойтись с кем-то невзрачным в кепке. Оба запутались, обходя друг друга в одну и ту же сторону, пока неизвестный случайно не пригляделся к лицу Александра и не встал как вкопанный. Писатель воспользовался его заминкой, чтобы устремиться к двери. Заперто. Изнутри тоже требовался магнитный ключ. В гневе Александр забарабанил кулаками. Вскоре она поддалась, и он выскочил к уже знакомому мужичку в камуфлированных штанишках.

— Поклонники? — осведомился мужичок, ловко захлопнув дверь за его спиной.

— Надеюсь, нет.

— Иногда лучше, чтобы поклонники, — не согласился мужичок. — Полиция пока у парадного входа. У них ещё два выступления до того, как ворваться внутрь. Самое то, чтобы организовать окружение.

— Интересные сведения, — заметил писатель, зарываясь лицом в свой сизый пуховик. — Спасибо за всё, но вынужден откланяться.

Пальцы мужичка перебирали магнитные ключи, пока сам он поглядывал вслед удаляющемуся Александру.

То было удивительное зрелище — два зимних тумана одновременно. Один исходил от неба и грузными клубами оседал на крыши, второй стелился по асфальту, вздымаясь по бёдра, отчего прохожие казались безногими призраками, слепо плывущими по проспекту. Чем дольше Александр брёл по Годунова, тем меньше встречные казались ему случайными. Люди группировались в яркие компашки в узких штанах да ярких куртках, многие несли флаги и свёрнутые транспаранты. Время от времени компашки останавливались, умолкали, что-то высматривая в телефонах, и как ни в чём не бывало шли дальше. То и дело к ним прибивало одиночек постарше с болезненно-блаженными лицами, которые начинали громко и долго с чем-то поздравлять молодых, пока те не начинали от них откровенно шарахаться.

— Что за праздник-то? — не выдержал Александр, тоже подойдя к ближайшей компашке.

Ответом ему был снисходительный смех.

— Ты чё, дядя, весь интернет готовился к сегодня! — выдавил, давясь от хохота, кто-то.

— Праздник! — подхватил второй.

— Ну, так-то праздник, — заметил третий.

— Только не для администрации!

— Ха-ха!

И так, со смехом и непонятными шутками, одна компашка за другой уплывала в сторону площади Ивана Грозного. Александр остановился у бордюра, вдыхая тяжелеющий воздух. Он понимал, разумнее свернуть на бульвары, а лучше вообще сбежать в спальные районы — скоро на такие масштабные гуляния нагрянет полиция; странно, что её сейчас не видно. Но в безлюдных местах его затылок сверлило острое чувство преследования. Один раз он даже отчётливо расслышал «Белые розы», которые стихли, стоило навострить уши.

— Не понимаю… — сорвался отчаянный шёпот с губ Рассветова.

— Такие времена, такая страна, — ответили ему, заставив вздрогнуть всем телом.

Оказалось, за спиной переминался интеллигентного вида мужчина в поношенном клетчатом шарфе и смотрел водянисто-голубыми глазами прямо на Александра.

— Вот вы хотя бы честный человек, — продолжал мужчина, — а остальные только прикидываются, что знают страну, в которой работают и живут.

— Простите, мне не до разговоров.

— И правильно! Разговорами делу не поможешь. Поэтому мы все тут.

Александр пошёл куда подальше, но мужчина увязался следом.

— Вот вы не понимаете, что происходит, а достаточно задавать вопросы!