Кто-то властный помог ему присесть на кресло-вертушку и подсунул под нос пойло, которое всегда действовало на Фокусника как добрый нашатырь.

— А-а-а-а!

Размыленность сменилась неправдоподобной резью, будто ему нацепили чрезвычайно сильные очки. Хватанув ртом воздух, Фокусник перевёл взгляд на своего спасителя.

Им оказался сурового вида старикан. Чёрная блестящая косуха, вся в агрессивных наклёпках, кожаные штаны, стянутые толстенным ремнём с бляхой «Man’o’War» — тоже черные, и грязнющие берцы, доходящие до середины лодыжки. От них уже исходил специфичный запашок. Донельзя стереотипный образ дополняла бандана с «Весёлым Роджером», черные очки а-ля кот Базилио и титаническая седая бородень, собранная в три косы.

Единственный глаз смотрел поверх очков насмешливо и в то же время грустно и неодобрительно.

— Вечно в отстой какой-нибудь вляпываешься, — грохнул старикан. Наш герой заметил, что он вертит в руках знакомый стеклянный глаз. Старикан проследил его взглядом и хмыкнул.

— Мне бы следовало догадаться, что это твоё… — после красноречивой минутки выдал Фокусник. — Где я?

— Только не манди, что случайно обронил, а? В «Безопасном месте».

— Мы в Америке?

— Был здесь такой слоган. Эту развалюху США подарили городу во время Оттепели, в обмен на особняк какого-то купца. Из музея деградировала в отель, который теперь в упадке. Ни разу не бывал в историческом центре?

— Хреновый отель, раз я туда ни разу по делам не мотался… Хорошо, что ты здесь, старина.

— Ага. И хорошо, что в подробностях знаю, какую подлянку ты подстроил всем Язычникам. Смотрю, с годами совсем не растерял скипидарчика!

— Какого скипидирчика?

— Который у тебя с детства под хвостом, — рассмеялся старикан неожиданно звонким и задорным голосом.

— Нет у меня хвоста…

— Вижу, не в настроении шутить, — помрачнел байкер. — Ты где глаз-то нашёл?

Фокусник почесал лоб, вспоминая.

— Шёл по улице, увидел какого-то полоумного бомжа, который отгонял народ от лужи, чтоб никто по ней ногами не шлёпал. А лужа была посреди проспекта… Пока трое гопников пересчитывали ему ребра, я заглянул в лужу и нашёл глаз на дне. Вот и прихватил как сувенир.

— Дела… — протянул старикан.

— Так что со мной будет? Опять змея, или отдадите на растерзание ребятам из Египта?

— Будет суд. Не каждый вечер ночников подталкивают на интрижки с небесными созданиями.

Старикан подбросил глаз над головой и поймал его двумя пальцами левой руки — большим и мизинцем. Тут же зазвонил телефон. Фокусник сунул руку себе в карман, но кроме жвачки ничего не нащупал. Звонило у байкера. Старик приложил телефон к уху, что-то послушал, покивал и, прикрыв микрофон рукой сообщил:

— Тебя.

— Кто это?!

— Не ори. Стомефи.

Наш герой принял телефон и перевёл дух.

— Ты понимаешь, что ничего не изменил? — бархатом окутал его голос бизнесмена. — Что только лишил себя неприкосновенности?

— А ты понимаешь, больной ублюдок, что Азария тоже пропал — ещё раньше твоих братьев?! Мозгом надо думать, не мочой!

— Фокусник-Фокусник…

— Ты хоть знаешь, кого я сейчас повстречал?! У него могут быть все ответы!

— Мастер плести небылицы, — почти мурлыкал Стомефи. — Мне надоело оттягивать из-за тебя своё… недовольство. Все ведь согласились. Зачем гоняться за одним-единственным голосом? Но всё же, по старой памяти, советую не выходить сегодня вечером на улицу…

— Стомефи, — проговорил Фокусник.

— …а лучше — отсидеться у одного из своих многочисленных родственников…

— Дай сказать, придурок!

— …нехорошо, если попадёшься под перекрёстный огонь.

— Стомефи!

Короткие гудки. Фокусник в холодной ярости раздербанил телефон о стену и на изумлённый взгляд старикана пожал плечами:

— Я же велел от него избавиться.

— Какая ты заноза меж ягодниц… — пробормотал байкер, убедившись носком сапога, чтоб устройство восстановлению не подлежит. — Пока не забыл. Из-за того, что я видел в пространстве кибердитятки, на суде с тобой будем разбираться всем миром. Буквально.

Фокусник на секунду прекратил собирать растрёпанные волосы обратно в хвост.

— Что, даже африканцев пригласите?

— Даже новозеландцев, — отрезал старикан. — Ладно. Двигаем, пока этот псих не начал свою вендетту.

— С вашего попустительства, уроды!

— В политику не лезь, трюкач. Пошевеливайся.

Фокусник встал, и чуть потухшие светодиоды в глазах заплясали вокруг старикана, освещая руки и лицо тревожным пурпуром.

«Кто одарил меня этим глюком? Ктулху? Ма́хина? Случайная вспышка света?»

Увы, но пока ответом ему будет лишь скрип престарелых половиц, пыльный полумрак заброшенных коридоров да запах кремния от собственного сердца.

Говорят, единое не стремится быть целым

Стук в дверь способен доставить сумятицу по любому адресу — особенно когда на дворе просвещённый век электрических звонков. Но если звонка в привалившейся к теплотрассе халупе нет, а на виду лежит восемьдесят килограмм первосортного товара, впору удариться если не в бега, то хотя бы в панику.

Гаврил ударился головой, необдуманно вскочив с табурета в полный рост. Труба отозвалась гулким колокольным звоном. Потирая затылок, он пробежал глазами по хижине, как учила ведьма: справа налево. Недавно вытащенный из свалки сундук подходил, но… слишком много выгребать. Да и с запихиванием один геморрой. Ниша под потолком — не-ет, почти на уровне глаз. Дверь? Привязать, как в мультике? Гм. Самодельный фанерный шкаф? Слишком очевидно. За теплотрассу? Вывалится. Сунуть в спальник и накрыть одеялом…

Стук тем временем перерос в настойчивое баханье кулаком.

— Я в неглиже! — гаркнул Гаврил, отодвигая табурет. Под ним и окаменевшим от пыли ковром таилась крышка, внешне неотличимая от бетонного пола. Cковырнуть камушек, сунуть пальцы в возникший проём, потянуть на себя…

— Кто там?! Я никого не жду! Назовитесь! — вопил он, заглушая скрежет камня о камень.

— Полиция!

— Ктоо?! — взвыл Гаврил, прислоняя крышку к стене.

— Твою мать, полиция!

— Ааа! Как зовут представителя власти?!

Хорошо, полуподвал неглубокий, и товар можно спихнуть без вреда для упаковки…

— Должность?! — перекрикнул Гаврил глухой стук о землю.

— Кузнецкий, лейтенант! Открывайте! — надрывались за дверью, не слыша, как крышка скрежещет обратно.

— Минуту! — заверил Гаврил, возвращая на место ковёр и табурет. Глянув на спальник, растрепал его ногой и выдохнул. — Отойди-ка, Кузнецкий, лейтенант!

Отодвинув мощную, почти амбарную щеколду, которую он отыскал на обочине автотрассы, Гаврил распахнул дверь плечом. Чего только не выпадает из этих машин! Гайки, шланги, продукты, люди вниз головой…

Полицейский за порогом воззрился на него ровно, с какой-то даже сдержанной вежливостью. Тридцатилетний мужик с глазами прожжённого старика. Такие не шастают по Промзоне без веской причины. Здесь у них нет власти.

— От тебя веет отчётностью, друг, — поприветствовал Гаврил.

— Вас как зовут? — не изменился в лице мент.

— Гаврил.

— Документы можно?

— А свои?

Лейтенант протянул заготовленную корочку. Гаврил изучил придирчиво, крякнул и достал паспорт из нагрудного кармана.

— Что не по прописке? — поинтересовался Кузнецкий, листая казённые страницы.

— Такая уж профессия.

— Это какая?

— Свободная. Ты по какому вопросу?

— Проезжие сообщили об убитом лосе, — постучал себя паспортом по левой руке Кузнецкий. — Третье за месяц происшествие с животными на Промзоне. Массовое убийство собак — судя по укусам, такими же собаками; истыканный ножом лосёнок, теперь взрослый лось… Ни о чём таком не слыхали?