Клотильда де Лимож вернулась в замок своего отца с тяжёлым сознанием, что если бы она сохранила присутствие духа при виде медведя, то могла бы сделаться невестой самого храброго французского рыцаря.
ГЛАВА XI
Савонарола на высоте своего могущества
Великолепные празднества, следовавшие за избранием в папы кардинала Родриго Борджиа, имели вполне мирской характер, но римляне уже были приучены его двумя предшественниками видеть в папстве не духовную власть, а такое же светское правительство, как в других государствах. При этом переговоры между кардиналом Родриго Борджиа и его избирателями велись настолько гласно, что ни у кого не могло остаться ни малейшего сомнения относительно личных свойств нового главы римской церкви. У палаццо вновь избранного папы устроена была большая триумфальная арка, по образцу арки Октавия близ Колизея, с великолепным карнизом из рогов изобилия и гирлянд и разноцветных, отчасти позолоченных рельефов. К арке была прикреплена доска с надписью. У второй арки в двенадцати нишах стояли молодые девушки, изображавшие харит (грации), Викторию, Европу (Юнону), Рому (олицетворение Рима) и пр.
Вообще в те времена зелень, особенно в форме гирлянд, применялась в большом количестве во всех праздничных декорациях. Триумфальные арки приняли характер великолепных пестро расписанных построек, украшенных лентами, на которых висели дощечки с надписями; статуи были заменены живыми людьми в богатых костюмах и с атрибутами мифологических, изображаемых ими, лиц. В каждом доме был готовый запас ковров для развешивания на окнах в торжественных случаях. Равным образом вместо сукна, которое расстилалось вдоль длинных улиц и обширных площадей, нередко протягивали красивый узорчатый ковёр.
Давно исчезли последние остатки римской свободы. Папы ревностно старались принудить к покорности дворянство соседних провинций. Ожесточение, с каким Сикст IV преследовал всех Колонна, а Иннокентий VIII — Орсини, настолько ослабило эти две могущественные фамилии, что они сами начали искать защиты в покровительстве святого престола. В тех же условиях находились и другие государства Италии, так что можно сказать без преувеличения, что папа Александр VI был всемогущ не только в качестве главы христианского мира, но и светского государя. Только этим можно объяснить себе то явление, что женщина из благородного дома Фарнезе, фамильное палаццо которого до сих пор считается образцовым произведением эпохи Возрождения, могла открыто стать любовницей папы.
В те времена более чем половина Европы находилась в полной духовной зависимости от святого престола, со всех сторон в Рим стекались пожертвования; и отсюда ждали повелений в более важных делах. Кардиналы назначались из знатнейших фамилий Италии; это были большей частью молодые воинственные люди, в возрасте наибольшего разгара страстей. Кардинал Асканио Сфорца употребил огромные суммы денег в надежде быть избранным в папы после смерти Иннокентия VIII. То же сделал и кардинал Ровере. Но ещё более богатый Родриго Борджиа одержал верх над всеми своими соперниками.
Вскоре после свадьбы Лодовико Моро заключён был дружественный союз итальянских государей, которые в доказательство своего единодушия решились отправить сообща посольство к новому папе. План этого союза был составлен герцогом Миланским под влиянием чувства глубокого внутреннего счастья, которым было переполнено его сердце. Он надеялся с помощью тесной дружбы с итальянскими правителями установить прочный и продолжительный мир; но его похвальные намерения встретили неожиданное препятствие в ребяческом тщеславии Пьетро Медичи. Последний был крайне недоволен тем, что его назначили представителем республики в предполагаемом посольстве, между тем как его друзья, Лодовико Моро и неаполитанский король, не участвовали лично в посольстве и намеревались послать вместо себя дворян в качестве своих представителей.
Пьетро и его мать были глубоко оскорблены этим распоряжением, тем более что должны были молча покориться ему, так как сын и наследник Лоренцо не был официально признан властелином Флоренции. Пьетро решил в настоящем торжественном случае настолько превзойти остальных посланников роскошью и внешним блеском, чтобы этим различием обратить на себя общее внимание. Он хотел ослепить римлян великолепием экипажей и ливрей, всеми своими сокровищами и массой драгоценных камней, собранных его отцом. В продолжение двух месяцев дворец Медичи был переполнен портными, золотошвейными мастерами и декораторами; не только платье самого Медичи, но одежды пажей и оруженосцев были покрыты драгоценными камнями; рассказывали, что одно ожерелье первого камердинера стоило около двухсот тысяч дукатов.
Но Пьетро Медичи не довольствовался этим и требовал, чтобы ему было предоставлено говорить от имени посольства, хотя знал, что первое место принадлежало по праву представителю неаполитанского короля. По этому поводу начались переговоры, которые привели к таким неприятным объяснениям, что Лодовико Сфорца должен был отказаться от задуманного им плана, чтобы не поссориться со своим новым союзником.
Само собой разумеется, что подобные случаи не способствовали популярности дома Медичи, и жители Флоренции уже не раз открыто демонстрировали своё нерасположение к сыну Лоренцо.
Если бы Пьетро не был в такой степени проникнут гордым сознанием своего мнимого могущества, то он употребил бы все усилия, чтобы удалить из Флоренции человека, который приобретал всё большее влияние на общественное мнение. Этим человеком был доминиканец Джироламо Савонарола; его проповеди мало-помалу сделались настолько популярны, что не проходило дня, чтобы в самом городе или в окрестностях вокруг него не собиралась многочисленная толпа. Публику особенно привлекали предсказания, которые он делал в своих проповедях, чем непосредственно действовал на воображение слушателей. Он преимущественно выбирал темой величественные картины из Откровения Иоанна и сопровождал их объяснениями, смысл которых был вполне доступен народу. Рим, который, по его словам, был средоточием разврата, постоянно давал ему обильную пищу для обличения, но он предсказывал не менее строгую кару флорентийцам, если они не изменят свой образ жизни. Он пророчил близкое радение государства; и так как при этом он всегда говорил во имя христианской религии, приглашая слушателей к исправлению и покаянию, то всегда находил плодотворную почву для своего учения. Нередко он изображал яркими красками картины общего упадка нравов, чрезмерной роскоши, безнравственности всех сословий и неумолимо восставал против всякого рода расточительности. Его слушатели невольно чувствовали, что он чужд каких-либо личных расчётов и только стремление к истине руководит им. Он указывал им на беспорядки в церковных делах, пороки священнослужителей, на полное расстройство государства и тиранию властелинов и с увлечением говорил об учреждении Божьего града на земле и благодати, которая снизойдёт на людей, если они вернутся к прежней простоте нравов и истинной религии. Слова проповедника тем сильнее действовали на толпу, что в своей личной жизни он отличался крайней умеренностью и аскетизмом. Пользуясь своим саном настоятеля Сан-Марко, он ввёл строжайшие правила в монастыре, внимательно следил за выполнением их и, таким образом, сделал первую попытку осуществить ту реформу, о которой говорил в своих проповедях. Равным образом он ратовал против всяких нововведений в монастырской жизни, доказывая монахам, что они должны твёрдо придерживаться древних уставов святых отцов, которые были мудрее и благочестивее их.
Народ, видя, с какой строгостью и самоотречением действовал Савонарола в делах, близко его касающихся, признавал за ним законное право судить о делах церкви и государства. Жители Флоренции, желая показать, что они сочувствуют реформе, о которой говорил Савонарола, стали соблюдать большую простоту в одежде, сделались скромнее в речах и обращении; женщины бросили свои наряды, так что во всём городе мало-помалу произошла заметная перемена. Можно было заранее предвидеть, что если проповеди Савонаролы могли оказать такое действие на общественные нравы, то они будут иметь неменьшее влияние в политическом отношении. Всем было известно, что взгляд Савонаролы на государственное устройство представляет полнейшую противоположность существующим порядкам. В этом отношении он впал в такую же крайность, как и его противники в обратном направлении. Беспредельный эгоизм, согласно учению Савонаролы, должен был уступить место великому братскому объединению людей; обитатели дворцов должны были слиться с народом и иметь общие интересы с ним.
