Глубокий вздох и вопрос: «Неужели это правда?» — ясно показывали, что сознание вернулось к ней.

О прошлом между ними пока не было сказано ни единого слова: потому ли, что впечатление настоящего было слишком сильно, или обоим было тяжело вспомнить о пережитых событиях. Теперь, по крайней мере, они были опять вместе; и это сознание наполняло их сердца глубокой благодарностью Богу Израиля. Но Лии казалось, что её радость неполная, пока она не поделится ею с близкими людьми, которые не оставляли её в несчастье.

— Подожди немного, — сказала она Исааку, — я должна сообщить друзьям о милости, ниспосланной мне Богом. Да будет благословенно имя Его вовек! Благ Господь ко всем, и щедроты Его на всех делах Его!

Лия знала каждый угол в доме, в котором прожила большую часть своей жизни; поэтому она прямо направилась к двери и, сойдя с лестницы, перешла на другой двор к своей соседке, которая всегда выручала её в тяжёлые минуты жизни.

— Он вернулся! — воскликнула она, подходя к дверям соседнего дома, у которого слышались знакомые голоса. — Моя надежда исполнилась!.. Господь возвратил мне мужа, которого я ждала столько лет!..

Затем она поспешно вернулась домой и пригласила Исаака разделить с ней еду, которая стояла готовая на столе, так как в этот день запрещена всякая работа и кушанье приготовляют заблаговременно.

Но едва успели они сесть за стол, как явились соседи со своими жёнами, чтобы приветствовать старого друга, потому что по всему гетто уже разнеслась весть, что Исаак Иэм вернулся в свой дом. Все искренне сочувствовали радости слепой женщины и с сердечным участием расспрашивали Иэма об его странствованиях, так как никто не считал себя вправе упрекать его за прошлое.

Когда соседи удалились, Исаак снова остался наедине со своей женой. Он не находил достаточно слов, чтобы выразить своё сожаление о несчастье, постигшем бедную женщину. Но Лия ничего не ответила на это и заговорила о тяжёлом пережитом ею времени с того дня, когда муж бросил её и она очутилась в полном одиночестве.

Когда принесли в дом трупы её обоих сыновей, которых она за час перед тем видела цветущими и здоровыми, ею овладело полное отчаяние. Но соседи и друзья неотлучно находились при ней и поддержали её в первые минуты неутешного горя. Затем она стала со дня на день ожидать возвращения своего мужа, чтобы вместе с ним оплакивать потерю детей, но и тут ей ни разу не приходило в голову упрекать его. Она была уверена, что он с отчаяния странствует по белому свету и не в состоянии видеть её горя. Она молила Бога ниспослать душевный мир и утешение её мужу, потому что надеялась, что в этом случае он снова вернётся к ней и поддержит её мужество в тяжёлые минуты. Проходили дни, недели, месяцы, годы, а она с той же неизменной покорностью судьбе ожидала его возвращения. Если у неё иногда появлялась мысль о его смерти, то она утешала себя надеждой, что это не могло случиться без того, чтобы её не известили об этом тем или другим способом. Она также не хотела верить, чтобы Исаак мог лишить себя жизни, как думали многие. Тем не менее бедная покинутая женщина, не предвидя конца своему горю, пролила столько слёз, что зрение её стало всё более и более слабеть, и под конец она совсем ослепла.

Теперь Лия рассказала всё это своему мужу, который слушал её с сердечным участием, так как живо представлял себе все вынесенные ею страдания. Если он со своей стороны, быть может, испытал ещё большие мучения, но они продолжались сравнительно недолго, потому что с помрачением рассудка сознание действительности оставило его. Долгое время их разлуки прошло для него в тяжёлом полусне, в котором, после периода лихорадочного бреда, смешанного с мучительными галлюцинациями, наступило полное физическое и нравственное оцепенение. Он помнил отчётливо только свою встречу с швейцарским отрядом в горах, так как с этого момента к нему вернулся рассудок вместе с сознанием действительной жизни.

Беседа обоих супругов продолжалась далеко за полночь и становилась всё задушевнее, так что эти первые часы их свидания были для них часами безмятежного спокойствия и давно не испытываемого счастья.

Исаак Иэм долго не мог заснуть в эту ночь; мысль возвратить зрение жене неотступно преследовала его; он заранее придумывал различные способы лечения, которые, по его мнению, могли быть применимы в данном случае. На следующее утро он внимательно осмотрел глаза Лии и окончательно убедился, что её зрение далеко не в безнадёжном состоянии и что можно рассчитывать на полное исцеление.

Между тем при тогдашнем состоянии медицины вряд ли какой другой врач взялся бы за подобное лечение, потому что относительно глазных болезней существовали самые разноречивые взгляды. Таким образом, Иэм в былые времена не раз встречал энергичное сопротивление больных, которым надеялся возвратить зрение с помощью смелой операции.

Лия безусловно верила искусству своего мужа, потому она с первых же слов согласилась на предложенный им способ лечения и обещала в точности исполнить все его предписания.

Исаак Иэм отправился во французский лагерь к своему покровителю де Торси и, подробно объяснив ему свои семейные обстоятельства, просил дозволения остаться некоторое время в гетто. Рыцарь де Торси не только согласился исполнить эту просьбу, но навсегда освободил Иэма от принятых им на себя обязательств и, пожелав ему счастья, ласково простился с ним.

Жажда мести привела Исаака в Рим; но после встречи с женой, когда он увидел её неизменную покорность Провидению, он решил оказаться от задуманного плана и, по примеру сынов Израиля, безропотно следовать по пути тяжёлых испытаний, по которому Господь в продолжение столетий направлял свой избранный народ.

Теперь Иэм был исключительно занят мыслью об исцелении своей верной жены. Но им обоим пришлось пережить немало неприятных минут, чтобы побороть упорно укоренившиеся предрассудки. Даже самые близкие друзья Иэма резко выразили ему свои сомнения и упрекали его в самонадеянности. Но ничто не могло поколебать решимости Лии; и наконец, после нескольких недель лечения, глаза её снова увидели свет Божий.

Это удачное исцеление сразу восстановило репутацию учёного врача, который вскоре завоевал такую же славу, как в былые времена. Даже Пико де Мирандола, который примерно в это время прибыл в Рим, познакомился с Исааком и под его руководством изучал некоторые отрасли медицинских наук.

После этого Исаак Иэм прожил много лет среди своих единоверцев, наслаждаясь тихим семейным счастьем. Никто из лиц, близко знавших его, не мог указать случая, когда бы он отказал в своей помощи страждущему.

История наложила вечное клеймо на имя Борджиа, с которым будет всегда связано представление о самых гнусных пороках и преступлениях. Но по странному недоразумению та же незавидная репутация выпала на долю одного члена семьи, который всего менее заслуживал этого. Хотя под влиянием окружающей среды у Лукреции Борджиа мог составиться слишком свободный взгляд относительно общепринятых нравственных правил, но по новейшим, весьма тщательным исследованиям её личная жизнь едва ли заслуживает порицания. Дети Александра VI после его смерти лишились значительной части богатых имений, которые он раздал им при жизни; между тем как Лукреция по-прежнему осталась герцогиней Феррарской и пользовалась до конца любовью и уважением своего мужа и подданных. Совсем иная участь постигла её братьев...

Но теперь мы вернёмся снова к нашему рассказу и последуем за французским королём, который продолжал своё победоносное шествие по Италии, захватив с собой старшего сына папы в качестве заложника.

Граф Джьованни, муж Лукреции Борджиа, был слишком прямодушным и честным человеком, чтобы не тяготиться ложным положением, в котором он очутился после занятия Рима французами. По своему близкому родству с Лодовико Моро он считал своей обязанностью примкнуть к французскому королю, между тем папа в данный момент был враждебно настроен против французов; и он должен был повиноваться ему как своему непосредственному начальнику.